Сьюзен Кэррол - Охотница
Задыхаясь, она с невероятным трудом попыталась натянуть одеяло выше, но ее усилиям мешало то, что он сидел на кровати.
— Слезьте сейчас же!
— Счастлив угодить вам, моя дорогая, — он не спеша привстал, — хотя я вынужден напомнить вам, что вы вышвыриваете меня из моей собственной кровати.
Кэт нахмурилась и бросила гневный взгляд на Мартина, но свирепое выражение только усугубляло ее головную боль.
— Вы — несчастный проходимец. Что вы сделали с моей одеждой?
— Я? Лично я ничего. Ради вашего же собственного блага попросил одну из горничных раздеть вас и... гм-м... не сочтите меня невежливым, но ваша одежда явно поизносилась в пути и была грязновата для моего постельного белья. Но, учитывая то небольшое представление, которое вы устроили во время нашего поединка, я и вообразить себе не мог, будто вы страдаете излишней скромностью.
— В пылу сражения все допустимо.
— Даже прибегать к жалким трюкам и трясти обнаженным соском груди перед носом у мужчины?
— Едва ли я назвала бы этот трюк жалким. — Кэт натянула на себя одеяло так, что только голова осталась торчать из-под него. — Этот трюк срабатывал каждый раз, когда я применяла его, поскольку все как один мужчины похотливые простачки. Больше того, когда я дралась с Рори О'Мира, этот дурак попался на этот трюк целых три раза.
Мартин расхохотался, откинув назад голову.
— Простите мне мои слова, но сомневаюсь я, что этот Рори вообще был одурачен.
— Вы думаете, он только притворялся, чтобы... чтобы...
— Чтобы вдосталь насладиться восхитительным зрелищем? Почему нет? У вас восхитительная грудь, на нее стоит взглянуть и по второму, и даже по третьему разу. Почему бы и нет.
Этот негодник смеялся над нею, но его голос звучал с откровенным восхищением, а его лучистые зеленые глаза, казалось, так и приглашали ее разделить с ним его веселье.
Кэт редко позволяла мужчинам волновать ее, презирая любой вид лести или заигрывания. С досадой она поняла, что краснеет.
— Напомните мне отвесить вам пощечину позже, когда я почувствую себя лучше, — сказала она сердито.
Мартин хмыкнул и пододвинул стул ближе к кровати. Развернув дубовый стул к ней спиной, он по-мальчишески оседлал его, положив руки на спинку.
— Давайте заключим перемирие, мисс О'Хэнлон. Боюсь, мы с вами очень плохо начали наше знакомство.
— И я уверена, вас гложет раскаяние, и вы во всем случившемся обвиняете только самого себя.
— Не совсем так, — он обезоруживающе улыбнулся своей белозубой улыбкой. — Вы могли бы сразу заговорить по существу и тем более показать мне это письмо прежде, чем дело зашло так далеко.
— Можно подумать, вы были готовы выслушать хоть что-нибудь из того, что я собиралась вам сказать.
— Я обычно бываю несколько несдержанным, когда меня преследуют и ко мне пытаются обратиться странные женщины. Поскольку вам-то известна история моей дочери, вы понимаете почему. — На мгновение его лицо омрачилось, но потом снова смягчилось, когда он добавил: — Но мне жаль, что вам причинили боль. Мисс Баттеридор очень предана и Мег, и мне. Она полагала, что спасает мою жизнь.
— Мисс Баттеридор?
— Ну да, Агата. Старуха с тростью. Это она свалила вас с ног ударом своей трости. И шишка у вас на голове появилась ее стараниями. Вспомнили?
Кэт вспомнила. Нет, не удар трости лишил ее сознания. Она уходила в забытье постепенно, как по спирали. И только из-за Мегаэры и ее «лезвия ведьмы». Кэт изучала Мартина через прищуренные глаза. Неужели этот мужчина замыслил обмануть ее, защитить свою дочь от любых возможных последствий гнева Кэт? Или он не видел всего, что произошло в действительности?
Следующие его слова послужили ответом на ее вопросы.
— Я понимаю, что вас очень больно ударили, но, боюсь, хуже всего досталось моей дочери. Мег ужасно расстроило происшествие в театре. За свою недолгую жизнь моя дочь уже вынесла очень много, и можно было бы ожидать, что она не станет так уж переживать. Но у моего ангела слишком чуткое сердце. Вы даже представить себе не можете какое. — Кэт вздрогнула, небольшая ранка от укола на спине давала о себе знать. О нет, она могла себе представить и, очевидно, гораздо лучше, чем он. По его любящей улыбке и умилению в глазах ей стало очевидно, что Ле Луп не имел ни малейшего понятия, на что способна была его дочь. Кэт подумала, не просветить ли ей этого наивного папашу, но решила оставить свое знание в секрете. По крайней мере, пока она не получит шанс поговорить с самой Мегаэрой.
— Ну а теперь, мисс О'Хэнлон... — начал он, но она прервала его:
— Пожалуйста, прекратите звать меня так. Я сама себе начинаю казаться какой-то замшелой старухой. — Она с отвращением скривила губы. — Причем английской старухой.
— Ладно. Катриона...
— Кэт. Просто Кэт будет достаточно.
— Отлично. Кэт. — Он улыбнулся. — Я понятия не имею, зачем Арианн послала вас отыскивать меня, но, зная Хозяйку острова Фэр, я не сомневаюсь, что у нее на то существовали особые причины. Я испытываю крайне неприятное чувство, торопя вас, тем более вы все еще плохо себя чувствуете...
— Нет-нет, — перебила его Катриона. — Я чувствую себя достаточно хорошо, к тому же мы впустую потратили слишком много времени. — Вцепившись в край одеяла и натянув его на себя, она предприняла новую попытку сесть и была раздосадована, когда голова опять закружилась. Она с тоской поглядела на оловянную кружку, которую он поставил на стол.
— Если бы вы дали мне еще один глоток этого...
— ...питательного отвара. — Он вскочил, чтобы взять кружку. — Агата приготовила его для вас. У нее есть некоторый навык в приготовлении отваров и настоек.
— В свободное от разбивания голов время, — пробурчала Кэт. Она сняла повязку с головы и осторожно нащупала шишку на голове. Шишка была размером с целое гусиное яйцо, но опухоль, похоже, начала спадать. Мартин вручил ей кружку и готов был помочь ей, но она замахала на него, отгоняя прочь. Чего ей сейчас действительно крайне недоставало, так это большого глотка из ее фляги, но она оставила флягу вместе с другим своим скудным скарбом в гостинице, в которой останавливалась на ночлег. Отвар не наполнил тело таким же огнем, но она осушила кружку и почувствовала себя лучше.
Упершись в подушки и натянув на плечи одеяло, Кэт начала свой рассказ с возрождения культа «Серебряной розы», который закончила описанием событий на вершине утеса, которым она стала свидетелем. Она старалась излагать только факты, сопротивляясь естественной для нее тяге к животрепещущим подробностям и стараясь не подкреплять рассказ жестикуляцией.
Мартин слушал, упершись подбородком в руки, сомкнутые на спинке стула, его необыкновенно живое лицо застыло и замкнулось при первом же упоминании темы, и догадаться, о чем он думает, было невозможно. Он оставался все таким же молчаливым и мрачным, когда она окончила говорить.
