Развод. Вернуть графиню (СИ) - Северина Агата

Она широко улыбнулась ему и похвалила цвет его жилета.

— Изумрудный вам к лицу, лорд Одли!

Он не помнил точно, что ответил ей тогда. Без сомнения, что-то сухое и глупое, ведь улыбка тут же исчезла с ее лица.

Мэл и сейчас бы не назвал себя образцом обходительности, но в тот день он определенно был ослом. Иначе бы Мюриэль не скрылась с такой ошеломляющей скоростью.

Он уехал, а когда год спустя вернулся в Лондон и оказался на приеме у лорда и леди Харингтон, то с удивлением обнаружил, что его принцесса превратилась в королеву. И она всё еще думала о нем. Ведь Мюриэль бросала на него столь выразительные взгляды, что их невозможно было ни с чем спутать. В них причудливо смешались детское любопытство, возмущение и пылкий интерес.

Но Мэл опять повел себя, как сопливый школьник. Он отводил глаза всякий раз, когда она на него смотрела.

Неизвестно, чем бы обернулось его идиотское поведение, если бы виконт Рочфорд, с которым он пришел на бал, так много не пил. Мэлу впервые захотелось поблагодарить кого-то за пьянство.

Пока Рочфорд хлестал игристое, пуская слюни на Элоди, — старшую сестру Мюриэль, — Малкольм осушил один бокал бренди, потом второй, и храбрость наконец-то ударила ему в голову.

Он даже не сомневался, что, когда Мюриэль покинула зал, она хотела, чтобы он пошел за ней. А потом тот поцелуй…

На следующий день Мэл пришел в ужас от того, как непочтительно он обращался с ней. И поспешил положить начало ухаживанию, сообщив отцу, что надумал жениться.

Хотя, это с натяжкой можно было назвать ухаживанием. Всего лишь брачные переговоры между графом Дорсетом и Кендалом.

Им было невдомек, какое сильное нетерпение нарастало внутри Мэла. Чувство срочности его не отпускало… Нужно было скорее жениться на Мюриэль. Быстрее, еще быстрее — заявить на нее права и уложить в постель, пока она не вышла из-под его контроля. Пока не отказалась от него, не приняла другое предложение и не спуталась с каким-нибудь обаятельным лордом. Если бы случилось последнее, отец отверг бы любые переговоры.

И вот она здесь. Спит в его постели. Именно там, где он хотел, чтобы она была.

И это было так… значительно. Мэл не поэт, и у него хватило бы слов, чтобы описать огромную ответственность, сопровождавшую такое завоевание.

Его отец снова и снова предупреждал его, что любить кого-то — ужасная затея. Тот, кто любит — добровольно открывает себя для боли и обречен на потери.

Мэл игнорировал его, или, возможно, ему так только казалось. Похоже, он усвоил эту установку лучше, чем сам того ожидал. Иначе как объяснить, что он оттолкнул свою Мюриэль?

Боже правый, он что, идиот? Как он вообще мог такое допустить?

Ведь вот же — уже утро, а он всё еще здесь, как она и просила. И ничего такого страшного не произошло. Наоборот, это утро обещало стать самым прекрасным в его жизни.

Осторожно, чтобы не разбудить ее, Мэл убрал ее сбившийся локон и поцеловал в висок. Его красивая, умная, упрямая, замечательная жена…

Он был проклятым дураком, если воспринимал ее, как должное. А их брак, как нечто само собой разумеющееся. Не так уж много его сверстников могли похвастаться такой удачей — браком, основанным на любви. А он чуть всё это не профукал.

Когда Мюри стояла в холле и требовала развода, она говорила о своем счастье. Точнее, о его отсутствии.

Джонсон отметил то же самое… Похоже, Мэл остался единственным, кто не замечал растущей пропасти между ними. Он просто смотрел в другую сторону.

Но такого больше не повторится! С этого момента он собирался ценить то, что у него было. А еще в нем нарастала потребность сделать для Мюриэль что-нибудь… милое?

Ему запоздало пришло в голову, что у него есть всего один подарок — пара перчаток, которые он купил в Лондоне. Они были изысканны, красивы и в целом весьма полезны, но вряд ли были романтичны.

Лучи зимнего солнца проникали в окно, прорываясь сквозь бархатные шторы, когда Мэл еще раз поцеловал жену, а потом как можно тише встал и оделся. Он не мог перестать улыбаться, когда велел кучеру отвезти его в деревню. Там наверняка найдется что-нибудь милое, романтичное и простое…

Поездка будет быстрой. Он не сомневался, что успеет вернуться даже раньше, чем Мюриэль проснется. И что она будет ждать его.

Глава 15

Мюриэль проснулась, зевая и потягиваясь. Улыбнувшись еще до того, как открылись глаза, она протянула руку и… не почувствовала ничего, кроме остывшей кровати.

— Мэл? — сонно пробормотала она и потянулась дальше, вытянув кончики пальцев так далеко, как только могла.

А потом резко села, откинув со лба непослушную прядь. Единственное, что она обнаружила рядом, — это холодную подушку.

— Малкольм?

Спальня была пуста.

Она осталась одна.

Снова.

Мюриэль не плакала, когда одевалась и расчесывала волосы. Слёз больше не было. Она не чувствовала ни злости, ни растерянности, ни даже грусти. Просто ощущала себя… онемевшей? И в этом оцепенении ее разум стал поразительно ясным.

Она думала, что прошлая ночь стала началом чего-то нового и прекрасного. Но оказалось, что это был финал. Последняя глава книги, которая никогда не должна была быть написана.

И хотя Мюриэль любила Малкольма и хотела быть женой, она не собиралась ради этого жертвовать своим благополучием.

У него были все возможности проявить себя. И судя по тому, что он говорил в ночи, она решила, что они наконец-то поняли друг друга. Готовы двигаться дальше, вместе, рука об руку.

Ну, что ж. Она ошибалась. Готова была только она, а не он.

Мэл опять убежал. И больше нет смысла тратить время на мечты, у которых не было шансов сбыться. И на мужчину, который боится всего лишь остаться с ней до утра.

Как будто она так много просила.

Когда явилась Кэти, Мюриэль отдала приказ:

— Собери небольшой сундук с вещами, чтобы хватило недели на две, хорошо? И положили туда еще один плащ, если останется место. А потом попроси подготовить карету.

— Будет сделано, миледи.

Служанка присела в поклоне, а потом ее лицо прояснилось.

— О, неужели вы с милордом собираетесь на бал? Нужно ли положить больше бальных…

— Я понятия не имею, что собирается делать милорд, — сухо прервала ее Мюриэль. — Сундук, пожалуйста. Я буду ждать внизу, в синей гостиной.

Ее рука скользила по гирлянде, пока она медленно спускалась по лестнице. Еще больше зеленых ветвей свисало с оконных рам и каминных полок. Стены украшали венки, сосновые шишки, сушеные ломтики апельсина и пучки красных лент. По углам стояли вазы, набитые падубом.

Воздух был пропитан ароматом сосны, в каждом очаге трещали поленья.

Стиснув зубы, Мюриэль велела себе игнорировать праздничные украшения. Для нее они больше не были радостными. Превратились лишь в напоминание о том, что уже произошло… и о том, чего никогда не будет.

Ей хотелось представить себя довольной, сидящей у огня, пока на улице падает снег. Дверь откроется, и появится Малкольм, который приедет на два дня пораньше, потому что ему не терпелось вернуться к ней.

Все еще одетый в пальто, он заключит ее в объятия и прижмется к волосам щекой, покрасневшей от холода. Они будут целоваться, пока не согреются оба, а затем засядут у очага, и Мэл расскажет ей о своих делах и о том, как сильно по ней скучал…

— Леди Кендал, карета готова, — раздался голос Кэти.

Мюриэль моргнула, и уютная сцена испарилась.

— Вот и прекрасно, — тихо сказала она, принимая из рук служанки теплый плащ и муфту. — Нет смысла воображать невозможное.

Глава 16

Мэл даже не осознавал, что насвистывает веселую песенку, пока на это не обратила внимание седая женщина в темно-бордовой шляпке, отделанной белым кружевом. В руках она держала плетеную корзинку.

— Боже мой, вот это да! — воскликнула старушка, бочком подойдя к нему на оживленной улице. — Как приятно видеть красивого джентльмена в таком приподнятом настроении!