Лизи Харрисон - Монстр лазейку найдет!
Старые фотографии Мелоди порхали вокруг ее босых ног, словно осенние листья на ветру. Они улеглись, когда вентилятор развернулся влево, взметнулись снова, когда он развернулся вправо. Мелоди не знала, сколько времени она просидела так под своей кроватью-чердаком, загипнотизированная порханием фотографий и вращением вентилятора. Десять минут? Час? Весь вечер? Это было неважно. Вентилятор и фотографии создавали четкий ритм. На это можно было положиться. Этому можно было доверять.
Все воскресное утро она провела, копаясь в старых альбомах, пытаясь как-то убедить себя, что Ману ошибся. А весь день она изучала каждую фотку. Неужели ее нос до операции действительно выглядел как верблюжий горб? А может, младенцем она была куда больше похожа на свою мать, чем теперь! А может, там найдется хотя бы одна фотография из роддома, с нею, Мелоди, закутанной в розовый конверт, на руках у Глории? Потому что младенческих фотографий Кандис там было тыщ тридцать!
Самое тщательное исследование не дало никаких результатов, которые подтвердили бы то, что сказал Ману. Однако и опровергнуть его слова ничто не опровергло. Единственный минус, к которому пришла Мелоди: если она хочет получить ответ, ей придется задать вопрос. И вот теперь она сидела в своей полосатой пижамке «J. Crew», с нечищеными зубами, с волосами, пахнущими пончиками после «Crystal’s Coffee», и размышляла, так ли уж ей хочется знать правду.
Нет, конечно, если Глория скажет: «Ну да, само собой, я – твоя родная мать» – и представит неоспоримые доказательства, это будет чудесно. Но любой другой ответ будет означать, что она и здесь тоже чужая…
– Кандис! – окликнула Глория, шагая по коридору. – Пожалуйста, скажи, что моя белая шелковая блузка у тебя и что она чистая!
Мелоди закатила глаза, радуясь, что ее комната запирается. «Хорошо, наверно, жить, когда твоя главная проблема – это пропавшая блузка!»
– А я думала, что твои вещи собирает папа! – донесся до Мелоди голос Кандис. – Это же ваша традиция, верно?
– Теоретически – да, но в прошлом году он вместо саронга положил в чемодан скатерть, и я не хочу рисковать. Я беру с собой еще одну сумочку с самым необходимым. Только это между нами, ладно?
«Тайны, тайны, всюду тайны! Как это на них похоже!»
– Ой, ну я даже не знаю… – уклончиво ответила Кандис. Блузку она явно потеряла, либо испачкала, либо продала. – Папа же хочет сделать тебе сюрприз, потому и вещи собирает сам. По-моему, так куда романтичнее! Просто положись на него, мам. И забудь про эту блузку. Расслабься!
– Кандис, сейчас не время дурачиться! – перебила мама. – Он с минуты на минуту вернется домой, и…
– Глория! – окликнул снизу Бо. – Гло-ория-а!
– Найди блузку! – прошипела мать прежде, чем отозваться: – Я тут!
Послышались его шаги по истертым деревянным ступеням.
– Ты просто не поверишь, – вздохнул Бо. – Отель «Логово» закрыт! Там у них какое-то частное мероприятие.
– Как? Ты уверен? – ахнула Глория. – Но ведь Крамеры должны прийти меньше чем через час! Что же я на стол-то подам?
У Мелоди внутри все упало. Она совсем забыла, что сегодня к ним в гости придет пластический хирург с семейством!
– Я заехал в «Эгейскую лазурь», в «Руссо» – оба заведения закрыты на ремонт. Пришлось пойти в «Мандаринский дворец».
– Ой, фу! – буркнула Кандис.
– Бьюсь об заклад, это все из-за той передачи! – заявила Глория.
– Как? Ты что, думаешь, всеми этими ресторанами владели ЛОТСы? – спросил Бо. Слышать от него это слово было странно и не очень приятно. Как когда он говорил «Круто!» или «Эсэмэсни мне!».
– А что тут удивительного? – сказала Глория. – Возможно, они покинули город.
– Ну, по-моему, ты излишне драматизируешь ситуацию! – заметил Бо.
По спине у Мелоди пробежали тревожные мурашки. А ведь Джексон действительно чуть не уехал! «А если бы я не сумела его удержать?»
– Посетители в салоне сегодня разговорились между собой, и какая-то пожилая женщина, делавшая себе химию, заявила, что ЛОТСов следует принудительно поселить на барже где-нибудь в центре Тихого океана. Ее в детстве страшно напугал фильм «Франкенштейн», она говорила, что до сих пор до истерики боится людей с квадратными головами. Бедняжка даже Арнольда Шварценеггера без ужаса видеть не может. Это ее собственные слова.
– Бабуся ушла! – заметила Кандис.
Мелоди невольно хихикнула. Умеет все-таки сестрица поднять настроение, даже в самые мрачные времена!
– Лично я не вижу, в чем проблема, – добавила Глория. – Пока эти ЛОТСы не лезут в мою жизнь, мне все равно, чем они занимаются – главное, чтобы ногти на людях не стригли. Вот этого я точно не выношу. Это мерзко. Ну ладно, пойду, выложу это китайское блюдо в кастрюлю, пока меня не застукали. Кандис, скажи Мелоди, что хватит зубрить. Ужин через полчаса. Пусть примет душ.
– Эй, слыхала? – осведомилась Кандис, постучавшись к Мелоди. – Мамочка считает, что ты грязная!
Мелоди нехотя поднялась на ноги и отперла дверь.
– Тут пахнет депрессией! – заявила Кандис, вломившись в комнату. – Что стряслось?
Ее волосы были собраны в высокий пучок; глаза были накрашены снежными тенями для век, губы – морозной губной помадой – скромный макияж для воскресного вечера в кругу семьи.
– Что, Джексон передумал и свалил?
Мелоди покачала головой.
– Ты, вообще, причесывалась?
Мелоди проигнорировала подколку. Колени ныли, ноги кололо. Интересно, сколько же она тут просидела?
– Можно спросить у тебя одну вещь?
Кандис бросила взгляд на свою грудь.
– Да, они настоящие!
– Перестань, это важно!
Слова, липкие от эмоций, с трудом отрывались от губ Мелоди.
Кандис привалилась к противоположной стене и скрестила руки поверх платья-комбинации цвета слоновой кости.
– Ну, валяй!
– Помнишь, я тебя спрашивала, не знаешь ли ты, кто такая Марина?
Кандис кивнула – может быть, чересчур энергично. Ей просто нравилось мотать волосами, когда они собраны в пучок.
– Так вот, я почему спрашивала… Когда мы были на фотосессии для «Teen Vogue» и я пела верблюдам, Ману мне сказал, что у меня голос, совершенно как у моей матери, Марины. И когда я ему сказала, что маму зовут Глория, он так посмотрел, как будто мне не поверил. А потом вспомнил, что у дочери Марины был нос как верблюжий горб.
Мелоди схватила с пола пачку фотографий и веером распахнула их перед собой.
– И смотри, правда, как горб!
– Ну так спроси у мамы, – посоветовала Кандис, как будто речь шла о лишнем пирожке.
– Не могу…
– Почему?
Мелоди пожала плечами. Ну как объяснить своей бесстрашной сестре, что она боится узнать правду? Что она предпочтет мучиться неизвестностью, чем узнать, что она – чужая в этой семье? Что она…
