Анна Стриковская - Практикум для теоретика (СИ)
Наконец пришла старая Блажена и велела всем выйти вон:
— Не мешайте. Пусть выплачется и все будет хорошо. Лучше труп заберите.
При слове "труп" я, заслушавшаяся мудрой ведьмы и почти переставшая плакать, снова залилась горючими слезами. Это послужило сигналом для остальных и они тихо покинули нашу квартиру.
Зато когда все ушли, Конрад перенес меня в спальню, уложил на постель и пристроился рядом, слезы вдруг кончились. Совсем. Меня потянуло в сон и я даже не успела задать моему любимому ни одного вопроса.
* * *Проснулась уже под утро. Глубоко задумавшийся Конрад сидел рядом на постели, обхватив колени. Он даже не сразу отреагировал когда я зашевелилась. Судя по тому, что на нем было нижнее белье, он собирался лечь спать, возможно, даже лег. А по усталому, истомленному лицу я сразу поняла, что сон к нему так и не пришел. Бедняга всю ночь промаялся, вглядываясь в темноту.
Чтобы отвлечь Кона от тяжелых мыслей я завозилась и пару раз толкнула его.
Он тут же повернулся:
— Проснулась, маленькая?
— Да, кажется. А что ты тут сидишь? Почему не спишь?
— Не спится. Иди ко мне, счастье мое. Я так по тебе соскучился.
Я вообще‑то собиралась его расспрашивать о том, что было вчера… Но так даже лучше. Близость с любимым помогла мне восстановить душевное равновесие быстрее и лучше, чем любое зелье.
После того, как мы вернулись из ванной и снова забрались под одеяло, я все же приступила к задуманному. Надо было выяснить, как гадюке удалось его опутать, почему он не боролся, а также что вдруг вспыхнуло у него в комоде и чуть не спалило наше жилище.
Самым простым оказался ответ на вопрос по пожар. Оказывается, после смерти одного из заключивших магический договор, он исчезает как не имеющий больше силы. Если смерть была естественная, бумажка бы просто рассыпалась прахом. Но Леокадия умерла от моего удара, поэтому документ загорелся. Конрад понял, что ее больше нет не тогда, когда прибежала Нанни со своими разъяснениями, а когда из спальни дымком потянуло. Сказать только ничего не мог.
— Понятно. Ну что ж, ради такого дела мне не жалко даже комод подпалить. Но до сих пор не могу понять, как мне удалось прихлопнуть ведьму с одного удара? Не такая уж я сильная. К тому же череп — довольно крепкая кость.
Конрад развел руками:
— Тайна сия велика есть. Вероятно, такова была воля богов. Леокадия долго испытывала судьбу, неся людям зло, что‑то или кто‑то должны были ее остановить. Думаю, ты просто стала орудием судьбы.
— И ничего не судьбы, — раздался из‑под кровати голосок Пина, — Просто… Просто я очень разозлился на эту вашу ведьму. Сам я не могу поднять на нее руку, но уж усилить удар хозяйки раз так в десять для нас, домовых, никакого труда не составляет.
Обалдеть! А я еще удивлялась, как от такой ничтожной причины наступили такие тяжкие последствия. Выходит, соверши я то же самое вне дома, Леокадия в лучшем случае отключилась бы на минутку. Ну, тогда она сама во всем виновата. Кто ее заставлял тащить Конрада непременно сюда?
Я поблагодарила маленького помощника. Вытащила из‑под кровати и расцеловала в обе щеки. Без его поддержки я бы с ведьмой не справилась. Она бы пришла в себя и разобралась со мной по — свойски, а потом затащила бы Конрада в постель и превратила бы в раба. Так что все вышло наилучшим для всех, кроме Леокадии образом.
Если меня станут обвинять, я не собираюсь сваливать вину на домового. Он действовал, искренне желая защитить свою хозяйку, и у него получилось, хм, то, что получилось.
Кажется, после победы над врагом депрессия у моего домового прошла. Получив мою благодарность, он вихрем унесся в соседнюю комнату и оттуда стали доноситься шорохи, постукивания, бряканье посуды и прочие хозяйственные шумы: Пин приступил к привычному делу.
Под эту марку Конрад хотел встать и улизнуть от дальнейших расспросов, но я поймала его за ногу:
— Эй, куда? Ты еще не рассказал мне, как так получилось, что Леокадия тебя поймала?
Кажется, этого обстоятельства он стыдился больше всего. Покраснел, как свекла, тяжело задышал, дернулся, но я держала крепко и отпускать не собиралась. Теперь или он сам грохнется носом в пол, или мы это сделаем вместе. Третий вариант — честная исповедь обоих устраивал больше.
Так что Конраду пришлось засунуть свое стеснение в карман и рассказать, как дело было.
— Ну, я собирался домой… Сначала выяснил в ректорате, что ты давно ушла. Порадовался, что ты так разумно действуешь. Мне почему‑то казалось, что в нашем преподавательском общежитие ни тебе, ни мне ничего не грозит. Еще вчера утром все щиты, ловушки и следилки обновил, так что был уверен: ты находишься в самом безопасном месте.
Ага, нашел безопасное местечко. Чуть не попал в рабство на всю оставшуюся жизнь.
— Она пряталась под лестницей. Сидела, прикрывшись двумя пологами, чтобы никто не услышал и не обратил внимание, и ждала меня. Стоило мне войти, как в меня полетело связывающее заклинание. Судя по всему то самое, из набора Нанни. Неожиданность сыграла Леокадии на руку, я не успел его отразить. Но, как ты понимаешь, такая ерунда не могла меня удержать, просто дала ей время наложить свое, ведьминское заклинание Путы Халимы. Очень сложное и еще более неприятное: оно пьет магическую энергию и подпитывается от того, на кого наложено. Если попробовать колдовать в таком положении, враз исчерпаешь свой резерв до донышка.
Что‑то я не поняла.
— А зачем связывать тебя аж два раза? Нельзя было сразу наложить эти самые Путы?
— Ей нужно было заставить меня постоять на одном месте хоть полминуты: Путы Халимы невозможно наложить на движущийся объект.
Теперь все ясно. Что же было дальше?
— Когда я оказался основательно связан, она погнала меня в нашу квартиру. Идти быстро я не мог, ты это видела. С трудом забрался на второй этаж: не мог нормально ногу согнуть, чтобы переступить со ступеньки на ступеньку. Она шла за мной и измывалась. И тут я действительно должен перед тобой повиниться.
Я удивленно вытаращила глаза. За что?
— Я все время говорил, что ловлю Леокадию, а на самом деле делал все, чтобы ее не поймать. Может быть, не сознательно, но именно так. Я не все тебе сказал про наш договор. По нему я не мог причинять своей жене никакого зла. Вернее, не мог напрямую сделать ничего такого, что она приняла бы за попытку навредить.
Интересное дело, выходит, обязательство действовало в одну сторону?
— А она тебе вредить могла?
— С ее стороны было обязательство не пытаться меня ни убить, ни нанести увечья. То есть связать меня ей ничто не мешало. А я… Мне очень стыдно перед тобой за свою безграничную глупость. Но я вполне успел бы ей чем‑нибудь ответить и не допустить, чтобы на меня надели Путы Халимы, а я… В общем, я сам во всем виноват. И если ты теперь меня прогонишь…
