Лорел Гамильтон - Страдание
— Клодия, я не уверена, что хоть кто-то справится из вертигров. Они великолепны в спарринге и в качестве телохранителей, но никто из них не участвовал в схватке или резне, через которую нам пришлось пройтись прошлой ночью.
— Увы, Анита, мне нужен Лисандро чтобы разобраться с Арлекином. Дева ты не хочешь, а Прайд с Никки плохо работают вместе. Эммануэль хорош, но он тоже ни разу не участвовал в реальной мясорубке. Домино же не учили быть благородным воином, рыцарем на белом коне, как золотых тигров; его учили работать телохранителем в толпе и вышибалой, который может быть довольно жестоким.
— Но это не та же самая жестокость, с которой мы столкнулись сегодня и прошлой ночью.
— Послушай, у меня нет ни времени, ни сил спорить по этому поводу. Теперь с тобой будет работать Домино. — Она стояла в конференц-зале, где мы ели, уперев руки в боки, возвышаясь надо мной своим почти двухметровым ростом. Ее длинные черные волосы были затянуты в тугой хвост; отсутствие косметики привлекало внимание к высоким скулам и сильным чертам лица. Она из той пароды, кого мексиканцы звали guapa, красавица — кто привлекательнее, чем просто симпатичная. Просто в ней было всего много, от широких, мускулистых плечей, до длинных, накаченных ног. И все между ними, было симпатичным, или даже красивым. Вот такая она была.
— И сколько у тебя возникло проблем, пытаясь заставить Арлекин сработаться с нашими охранниками?
— Послушай, я хочу оставить всех охранников, каких смогу, около Жан-Клода. Арлекин просто чудовищно хороши, пока не изображают из себя плаксивых сук. Жан-Клод приехал сюда второпях и для службы безопасности это сплошной кошмар, а теперь ты говоришь мне, что спятивший Мастер Вампиров — некромант, который может поднимать зомби и занимать их тела при свете дня. Становиться все охуеннее и охуеннее.
Не уверена, что раньше слышала, как материться Клодия, а значит, она даже больше расстроена, чем хочет показать.
— Я уже полностью поправилась, Жан-Клод может лететь домой.
Она посмотрела на меня с таким презрением, что я едва не поежилась:
— Он теперь никуда не уедет, пока ты не будешь в безопасности.
— Опасность у меня прописана в должностной инструкции.
— И не думай, что меня это тоже не бесит.
— О’кей, — вздохнула я. — Все дело в вопросах безопасности или ты беспокоишься из-за чего-то еще?
— Понятия не имею о чем ты; просто иди и поймай этого ублюдка, чтобы мы все могли уже вернуться домой.
— Такой у нас план, — буркнула я, и с Никки на буксире вышла из конференц-зала. Нам нужно было прихватить Домино из его комнаты в конце холла.
— Что ее так расстроило? — спросила я.
— Не знаю, но она уже около двух недель на взводе, — ответил Никки.
— Настолько? — удивленно глянула я на него.
Он покачал головой:
— Нет, не на столько.
— Хорошо, я то я уже было началачувствовать себя полной идиоткой, что не заметила у одного из наших главных охранников какие-то личные проблемы.
— Клодия не даст этому влиять на свою работу, что бы там ни было.
Я кивнула, потому что знала о чем он говорит, но также знала, что иногда даже при лучших намерениях личные проблемы могут повлиять на что угодно. Но раз уж она не желала об этом говорить, я не стану настаивать; пока это не мешает ее работе, это и правда меня не касается.
Никки постучался в дверь номера в конце коридора, которая находилась прямо рядом с дверью, маркированной как «ВЫХОД». Домино открыл дверь. Рядом с Никки и Девом он казался худее. В нем было сто семьдесят восемь сантиметров роста, но телосложение было стройное, что зрительно прибавляло ему роста, потому что когда смотришь на него, взгляд не цепляется за плечи или грудь, как это происходит с вышеупомянутыми вертиграми. Двумя самыми яркими чертами его лица были волосы и глаза. Волосы на макушке торчали мягкой массой черных и белых локонов; недавно он стал сбривать нижнюю часть головы, отчего его прическа напоминала скейтерскую. Разноцветные локоны были натуральными, хотя выглядел он как большинство клубных деток и готы засыпали расспросами, где ему так классно выкрасили шевелюру. Его волосы отражали смешанную тигриную родословную, наполовину черный клан, наполовину белый. Он был одним из немногих черных вертигров, выживших после истребления клана. Белый клан нашел его в приюте, и никто не знал кто его родители, кроме того, что они вообще были. У него две тигриных формы, одна белая и одна черная, и в обоих формах он мог принимать полузвериный вид. Из-за смешанной родословной белый клан не рассматривал его как удачный вариант с точки зрения продолжения рода, опасаясь что родится нечистокровный отпрыск. Кланы спариваются только между собой, чтобы сохранить чистоту генофонда, а большинство детей похожи либо на одного родителя, либо на другого, и отправляются на воспитание в тот клан, на который больше похожи. Домино был одним из двух тигров, известных мне, которые не могли скрыть свое смешанное происхождение.
Глаза у него были чистокровного черного тигра — как оранжевое пламя. Они достаточно поражали, чтобы люди считали это контактными линзами, как и то, что волосы окрашены. В его облике черного тигра эти оранжевые тигриные глаза были по-хэллоуиновски прекрасны. В облике белого тигра они выдавали в нем нечистокровного, потому что в любой форме его глаза не менялись как и у всех тигров клана, которые родились с такими глазами. Хотя и встречались тигры с человеческими глазами, их считали слабее прочих и обычно имели форму только огромного тигра.
Его улыбка наполняла эти глаза цвета хэллоуиновской тыквы счастьем. От этого я испытала чувство вины, что не встретила его, когда он приехал в город, и что не хотела, чтобы сегодня он был моим телохранителем.
— Привет, Домино, — поздоровалась я и подошла к нему.
Онзаключил меня в объятия и я обняла его за талию. На нем еще не было всего его снаряжения, поэтому, с одной стороны, нам было легче обняться, а с другой, придется дольше ждать, когда он будет готов отправиться с нами. Как и многое во встречах с моими телохранителями, это было смешанным благословением.
Все еще находясь в его объятиях, я поднялась на цыпочки, чтобы ему не пришлось сильно наклоняться для запечатления приветственного поцелуя. Его губы были нежными, а поцелуй еще нежнее. Он мог бы перерасти во что-то большее, вот только мой телефон зазвонил мелодией из «Гавайи 5.0», которую я ставила на большинство полицейских, с которыми мне приходилось время от времени работать.
Домино узнал рингтон и без вопросов меня отпустил. Он ушел в комнату, чтобы нацепить оружие. Мы последовали за ним, закрыв за собой дверь. Я ответила на звонок. Это оказалась Хетфилд.
