Катерина Полянская - Шагренья. Из рода Чёрных Королев
Дома зерна от плевел отделяли, но сила Аши просыпалась крайне медленно, до последних дней она не чувствовала ни нитей, ни своей второй сути. И хотя Оракул по-прежнему твердил, что три принцессы одинаково сильны, все поверили в благоприятный исход ситуации. Аши всегда была милой, спокойной и какой-то кроткой. И пусть где-то в потаенном уголке ее души сидит большущий паук! Разве может он оказаться чудовищем? Разве может она разорвать на куски того, кого любит до безумия?
Влюбленные были счастливы, и их настроением заразились все прочие обитатели дворца, вплоть до последнего слуги.
Первый удар грянул за три ночи до церемонии. Шер-лаше Ашисы, которую с колыбели учили служить принцессе даже ценой жизни, если потребуется, с отравленным кинжалом в руках бросилась на свою госпожу. Аши чудом осталась жива. В то утро она впервые почувствовала свою паучиху. Позже, под пытками ее наперсница клялась, что ее подкупили каменные демоны, но представить доказательств не смогла. И по Паутине поползли слухи, будто несостоявшееся покушение — это дело рук принцессы Теонии.
Та, естественно, свою вину отрицала.
Злоумышленницу казнили. Аши была сама не своя от горя, будто потеряла одну из сестер.
Дурным знаком это не сочли и в назначенную ночь отгуляли свадьбу. Праздник был самым красивым и веселым за последнюю сотню лет и символизировал для закрытого паучьего общества надежду и веру в лучшее.
Ближе к рассвету взволнованные влюбленные скрылись в ритуальной комнате.
Когда же с наступлением новой ночи мы заглянули туда, внутри все было в крови, повсюду валялись куски сломанной мебели и части тела Герда. Аши сидела на полу ровно в середине огромного холодного помещения, в большой серебристой луже. Она обхватила себя за плечи, трясущимися губами напевала глупую детскую песенку и раскачивалась из стороны в сторону.
Ее паучиха погибла, была уничтожена ужасом произошедшего. Магия ушла совсем, погасла, подобно искорке. А сама Аши навсегда останется шестилетним ребенком с телом молодой женщины.
Только Герда она помнит, до сих пор любит и бежит к нему, едва представится возможность.
Экипаж чуть качнулся, останавливаясь. Приехали.
Я нехотя выплыла из вязких дум и оглядела сквозь окно величественный темный особняк. Здесь не было сада, фонтанов или беседки, и все же это место мало уступало Шанаси. Витало вокруг него что-то мрачное и чисто городское.
Ашиса всегда приходила сюда. Не в склеп, где покоилось то, что осталось от ее любви, не в ритуальную комнату, где все случилось, и даже не в оранжерею, которую Герд выстроил специально для нее. Всегда сюда. В его дом. В место, где они должны были прожить долгую счастливую жизнь.
Отогнав от себя колкую дрожь, которая неизменно охватывала меня рядом с этим местом, я без посторонней помощи выбралась из экипажа. На полпути к крыльцу вспомнила о своей шер-лаше и бросила ей, не оборачиваясь:
— Подожди меня здесь.
Дверь оказалась не заперта, даже немного приоткрыта.
Я храбро шагнула в просторный холл. Шаги тут же отозвались эхом, и их отзвуки разлетелись по всему первому этажу. Фиолетовая тьма, сочащаяся из узорчатых светильников, казалась осязаемой, густой. И даже идти из-за нее было трудно.
Никто меня не встречал, вокруг вообще не было ни души. Дом стоял запертый, не оставили ни одного слуги, чтобы присматривать за ним. Только у Аши были ключи, и она иногда забиралась сюда.
Подышав немного на озябшие ладони, я мазнула взглядом по серому от пыли зеркалу и отправилась искать сестру. Камины несколько лет не растапливали, поэтому в красивом особняке в центре Паутины, казалось, навсегда поселились холод и сырость.
Где могла быть сестра, я приблизительно знала.
Комната Герда, его художественная мастерская…
Аши нашлась в галерее, примыкающей к мастерской. Она сидела прямо на холодном полу, светлая юбка была вся в пятнах от пыли. Сестренка неотрывно смотрела на высвобожденную из чехла картину. Ночь, серебряный лунный свет, дворец вдалеке и на фоне всего этого крупным планом Герд и она сама. Художник свое ремесло знал, полотно было прекрасно. Оно светилось, будто луна внутри была настоящая. Казалось, дотронешься — и утянет, поглотит. Впрочем, все это было лишь игрой теней и особой паучьей восприимчивости.
Меня Ашиса заметила, только когда я подошла вплотную и тронула ее за плечо.
Обернулась. Улыбнулась по-детски светло и одновременно как-то болезненно.
Как говорить с ней в такие моменты, я не знала. Но мне повезло, она первая прервала молчание:
— Прости, что ушла, никому не сказав. — Новая улыбка была просто виноватой. Как у ребенка, который опасается наказания. — Мне так хотелось ему рассказать, что ты скоро выходишь замуж и что твой жених тоже белый паук. Но знаешь… кажется, он меня не услышал.
Сердце ожившим камнем болезненно пульсировало в груди. Бедная моя сестричка…
Заставив себя улыбнуться, я посмотрела в насупившееся лицо Аши.
— Пойдем домой, ладно? Там родители беспокоятся, а я опаздываю на примерку.
— Свадебного платья? — Ее оживленность выглядела неестественной.
— Угу.
К настроению больше подошло бы слово «саван». Роскошный такой, черный, пышный и с очень узким корсетом. Я видела эскиз.
— А разрешишь мне посмотреть?! — Тонкая ручка сестры невесомо вцепилась в мою руку.
— Если тебе хочется.
Я набросила чехол на картину, обняла Аши за плечи, и мы пошли к выходу.
К портнихе опоздали на целых два часа, но она не посмела выказать недовольства.
— Мои поздравления, ваше высочество. — Она светилась точно жемчужина. — Пусть все пройдет, как надо. Клянусь, я сделаю вас красивейшей невестой всех подземных королевств!
Если отбросить ненадолго знания о том, зачем все это нужно, в целом план был симпатичный.
Интуитивно пробежав взглядом по мастерской в поисках места, где можно было бы спрятаться, и не найдя такового, я вверила себя цепким лапкам придворной портнихи Кажетты и ее несомненному таланту. Аши и Лали, которые вошли вслед за мной, тихонько прикрыли дверь. Их будто и не заметил никто.
Эта худенькая женщина с замысловатой прической и начавшими появляться на лице морщинами, бесспорно, знала свое дело. Поглядеть хотя бы на ее собственное платье. Оно сочетало в себе бордовый, розовый, сиреневый и лиловый цвета, состояло из невероятно узкого корсета, асимметричного ворота и асимметричных же юбок, которые слева были пышными, как у бального платья, а справа оставляли открытой ногу до самого верха бедра. И при всем этом наряд Кажетты не казался броским. У пауков весьма своеобразные понятия о приличиях, и ей странным образом удалось удержаться на грани.
