Андрей Бондаренко - Сказки Заброшенных Крыш
Непроизвольно погладив ладонью кованый эфес шпаги, он двинулся вперёд.
На толстом чёрном брёвне – по правую сторону от костра – сидел, невозмутимо покуривая короткую тёмно-коричневую трубку, пожилой индеец. Широкоплечий, носатый, морщинистый и краснолицый, с абсолютно седыми длинными волосами, туго перехваченными красным матерчатым ремешком. Одет же абориген был совершенно обычно и непритязательно. Именно так – по представлениям Алекса – и должны были одеваться южно-американские туземцы: широкий длиннополый плащ, умело сшитый из светло-кремовых, искусно-выделанных шкур неизвестного животного, из-под которого высовывались грязные босые ступни.
На появление незнакомого бледнолицего человека старик никак не отреагировал – всё также сидел на чёрном бревне и, с удовольствием выпуская изо рта клубы ароматного табачного дыма, непроницаемо вглядывался в тёмно-синие воды Магелланова пролива.
Слева от костра стояла, небрежно опираясь на кривую палку-посох, женщина неопределённого возраста – черноволосая, очень худая, облачённая в мешковатый тёмно-рыжий балахон до колен. Вернее, в две звериные шкуры – мехом наружу – наспех скрепленные между собой толстыми кусками сухожилий. Она, в отличие от мужчины, насторожённо повернула голову в сторону, откуда пришёл Алекс. Только это было напрасно – глаза женщины были закрыты двумя чёрными кругами, вырезанными, скорее всего, из выдубленной лошадиной шкуры.
«Наверное, она слепая», – решил Алекс и, вдруг, засомневался: – «Я, конечно же, теоретически владею всеми языками земного Мира. Но, спрашивается, на каком из них надо говорить в данном конкретном случае?».
– Мир вашему дому! – произнёс он по-патагонски и, не дождавшись ответа, повторил эту же фразу – поочерёдно – на языках арауканов, техуэльче и чайхи[9]. После этого Алекс потерянно замолчал, пытаюсь угадать национальную принадлежность молчаливых собеседников.
Через минуту старик ожил, повернул голову и внимательно посмотрел пришельцу в глаза.
«Какое у него грустное лицо!», – подумал Алекс. – «Это, наверное, из-за опущенных вниз уголков тонких губ. Прямо, как у итальянской тряпичной куклы Пьеро…».
– Приветствую тебя, храбрый и решительный командор Кабрал! – торжественно произнёс туземец на очень чистом и правильном испанском языке. – Извини, что долго не отвечал, хотя достаточно хорошо владею всеми наречиями, на которых говорил ты. Просто, согласись, что твоя фраза была бесконечно наивна и глупа…. «Мир вашему дому?». Какому, скажи, дому? – старик красноречиво махнул рукой в сторону серо-чёрных развалин. – Нет больше у Борха и Айники дома…
– Извини, уважаемый Борх, я ничего не знал о твоём горе, – коротко поклонился Алекс. – Как и когда это произошло?
– Обычно. Пятьдесят Больших Солнц тому назад сюда пришли упрямые испанцы. Основали крепкий город и нарекли его – «Сан-Филипп». Арауканы поселились рядом с испанцами. Арауканы – мирные индейцы, никому не желающие зла. Вместе с испанцами мы разводили коров, лошадей, овец и коз, выращивали пшеницу, горох, бобы, картофель и томаты…. Половину Большого Солнца назад с севера пожаловали подлые техуэльче, многие тысячи. Схватка была изначально неравной. Все горожане погибли. Только Борх и Айника остались в живых. Она – моя единственная дочь, потеряла глаза во время страшного пожара. Видимо, так было угодно жестокосердным Богам…
– Техуэльче пришли, когда из высоких гор полился «жидкий огонь»? Когда проснулся ужасный Ахерон? Ведь, горы, плюющиеся смертельным огнём, и есть – Ахерон?
– Глупости говоришь, пришлый идальго, – нахмурился старик. – Ахерон, это не гора, да и не Великан, прикованный толстой чугунной цепью к земной твердыне. Это просто – такое особенное место.
– Место, где происходят всякие невероятные чудеса?
– Нет. Просто место, где высокий Небесный мир иногда может, никуда не торопясь, пообщаться с низменным Земным миром. Где подлое и кровожадное Зло – зачастую – нечаянно переплетается с благородным и светлым Добром…. Хочешь покурить, командор Кабрал? – заметив утвердительный кивок Алекса, туземец достал из-под широкого плаща ещё одну трубку, заранее набитую табаком, и любезно протянул собеседнику.
Алекс, вытащив из костра горящую сосновую ветку, прикурил, глубоко затянулся, с удовольствием выдохнул ароматный дым и искренне поблагодарил:
– Спасибо! Очень хороший и духовитый табак, уважаемый и мудрый Борх, – после чего поинтересовался: – Откуда, старик, ты узнал моё имя?
– Айника вчера сказала. Она – после того, как потеряла в жарком пожаре зрение – научилась многое видеть и слышать на расстоянии…
«А, ведь, Айника гораздо моложе, чем я подумал вначале», – решил Алекс, внимательнее присматриваясь к женщине. – «Ей, скорее всего, и двадцати лет ещё не исполнилось. Просто показательно худенькая, лицо измождённое и скорбное. А фигурка – очень даже ничего, ноги длинные и стройные…».
Когда курительные трубки погасли, Борх спросил:
– Что ты, любопытный и беспокойный командор, хочешь увидеть в наших скучных краях? Про Ахерона я уже понял. Отведу тебя в это необычное и тайное место. Если, конечно, захочешь. Может, ещё чем-то интересуешься?
– Пожалуй, Амфисбеной. Эта такая огромная змея…
– Змея?
– Ну, да, змея, – уверенно подтвердил Алекс. – Длинная такая гадина, толстая, с двумя вечно-голодными головами…. Разве, нет?
– Это, кабальеро, как посмотреть. Если поверхностно, то, пожалуй, что и змея. Если же внимательно, то и нет…
– Заковыристыми загадками балуешься, уважаемый арауканец?
– Хочешь познать истинную суть Ахерона и Амфисбены? – вопросом на вопрос ответил старик. – Вижу, что хочешь…. Ладно, всё покажу и расскажу. Времени у нас нынче много. Нужного вам ветра долго не будет. Целых десять Маленьких Солнц…. Впрочем, начнём прямо сейчас. К чему, спрашивается, медлить? Взгляни-ка, командор, на Синие воды!
Алекс посмотрел в указанном направлении. С запада по Магелланову проливу, в тридцати-сорока метрах от берега, неуклонно приближаясь, двигалась маленькая эскадра туземных пирог. Вернее, две длинные и крепкие пироги, заполненные рослыми воинами, уверенно настигали хлипкий чёлн, в котором находились три древние старушки, орудовавшие из последних сил короткими чёрными вёслами.
– Это туземцы из племени чайхи, – невозмутимо сообщил Борх. – Гонятся за своими старухами.
– Зачем – гонятся за старухами?
– Чтобы их съесть, конечно же. Сейчас зима, голод лютует, пришло время никчемных старух…
– Съесть собственных прародительниц? Матерей, бабушек, прабабушек? – опешил Алекс.
– Ну, да. Именно так и не иначе. Всё просто, благородный и наивный Кабрал…. Чайхи – идеальное порождение тёмного Зла. Скотоводством и земледелием они не занимаются. Их любимая охотничья добыча – речные и озёрные выдры, из шкур которых они шьют свои уродливые и бесформенные зимние одежды. А летом, весной и осенью все чайхи ходят, вовсе, без одежд. Даже, бесстыдники такие, не носят набедренных повязок. Они – с самого рождения – никогда не моются, чтобы, мол, случайно не спугнуть капризную удачу…. Во время голода у чайхи принято кушать старых женщин. Умерщвляют этих несчастных, держа их лица над дымными кострами, в которых тлеют сырые ольховые дрова. Причём, своих собак, то есть, приручённых волков, чайхи съедают только тогда, когда заканчиваются старухи…. Почему установлена такая странная и извращённая очерёдность? И это просто. Собаки, ведь, исправно ловят речных выдр и степных крыс, а старухи – нет.… А ты, глупый и добросердечный командор, считал, что имя страшному чудищу – Ахерон….
