Сьюзан Ховач - Дом под саваном
— Я слышала, что они часто ссорились.
— Мой опекун был слеп и относился к сыну с предубеждением… Родрик — одаренный человек.
— Одаренный?
— Он писал, — сказала Мэри. — Самым большим счастьем было для него сидеть с пером в руке за письменным столом. Он сочинял статьи и политические трактаты — он интересовался политикой и выступал в Дувре в защиту Движения.
Заметив мое недоумение, она добавила:
— В защиту вигов. Мой опекун был страшно разочарован, он надеялся, что Родрик окажет поддержку тори и станет членом парламента от партии консерваторов. Мой опекун не понимал Родрика, который не мог разделять чуждые ему идеалы.
Но меня больше интересовали литературные способности Родрика, нежели его благородные порывы.
— Он сочинял романы?
— Только один — я прочитала часть, она мне очень понравилась.
— О чем он? Где рукопись? Я могу с ней познакомиться?
Выражение ее лица изменилось.
— Нет, — глухо произнесла девочка. — После смерти Родрика Вир сжег все его бумаги.
Мы помолчали. Открылась дверь, и в комнату вошла Эстер. Помня о том, как она расстроилась, когда за столом зашла речь о Родрике, я поняла, что продолжение беседы невозможно. Мэри, очевидно, придерживалась того же мнения. Она принялась искать корзинку с шитьем.
— Элис почти удалось смыть пятно с платья, — сообщила Эстер, садясь у камина. — Она знает столько народных хитростей! По-моему, ей известны средства на все случаи жизни. Она способна вылечить от сенной лихорадки и извести мышей в погребе. Деревенские девушки владеют многими полезными секретами.
Я снова отметила медовые ноты в ее голосе, за которыми скрывался колючий язычок.
— Она ушла в детскую проверить малышей, — добавила Эстер и внезапно повернула свои раскосые черные глаза в мою сторону. — Элис — превосходная мать.
Я вежливо улыбнулась, не понимая, почему она внезапно пристально посмотрела на меня.
— Мэри, дорогая, — сказала Эстер, — сбегай в салон и принеси мою шаль, хорошо? Я немного замерзла.
Девочка послушно удалилась.
— Я не поняла, дорогая, — сказала Эстер спустя мгновение, — как давно вы поженились с Джорджем.
— Неделю тому назад.
— Только неделю.
Она лениво взяла журнал «Зритель» и принялась читать его.
— А когда вы познакомились?
— Месяц тому назад.
— Понимаю.
Она продолжала разглядывать журнал.
— Похоже, ты не очень хорошо его знаешь.
— Достаточно хорошо. К настоящему времени.
Она, верно, услышала в моих словах нечто такое, что я не вкладывала в них. Эстер резко подняла голову, улыбка искривила ее красивый рот, глаза женщины оживленно заблестели.
— Да, — произнесла она, — наверно. Если у Джорджа и есть нечто общее с Родриком, так это умение раскрываться в полной мере и в кратчайший срок перед любой понравившейся ему женщиной.
Если бы я не разозлилась, то подумала бы о том, что имя Родрика звучит в этом доме очень часто, однако намек Эстер слишком возмутил меня. Я сидела перед отлично владевшей собой женщиной, которая обладала большим опытом салонных бесед. Я была моложе ее лет на тридцать: ярость помогала мне противостоять ее зрелости и искушенности.
— Все молодые люди должны досыта нагуляться, — произнесла я сухим тоном одну из любимых фраз моего отца. — Меня бы удивило, если бы Аксель был исключением. Думаю, нет нужды говорить о том, что его отношение ко мне всегда было во всех аспектах безупречным.
— Конечно, — сказала Эстер и улыбнулась. — Несомненно, теперь он хочет остепениться и стать примерным мужем. И отцом.
Я промолчала.
— Он хочет иметь детей, разумеется?
Я не собиралась говорить ей, что мы никогда не обсуждали эту тему.
— Да, — сказала я. — Особенно теперь, когда он стал хозяином Хэролдсдайка.
Дверь открылась. Я подняла голову, рассчитывая увидеть вернувшуюся с шалью Мэри, но на пороге стояла Элис. Она сменила платье. Новый туалет не шел беременной женщине.
Я внезапно испытала острое необъяснимое желание покинуть эту комнату.
— Извините меня, — сказала я Эстер. — К сожалению, я очень устала. Будет лучше, если я лягу в постель.
Они проявили сочувствие. Конечно, мне следует лечь и восстановить силы. Могут ли они что-нибудь сделать для меня? Не нужно ли прислать в мою комнату что-то с кухни? Найду ли я самостоятельно дорогу в мою спальню?
— Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома, — заявила Элис.
Я поблагодарила ее и сказала, что ни в чем не нуждаюсь. Со свечой в руке я вышла в длинный коридор.
Я без труда добралась до двери, которая вела в наши комнаты, и услышала громкие голоса. Дверь гостиной была приоткрыта, из нее в темный коридор проникал свет.
Я остановилась.
— Ты слишком высокого мнения о Родрике! — резким, холодным тоном произнес Аксель. — Хватит делать из него идола. Пора увидеть, каким он был на самом деле. Тебе девятнадцать лет, и ты создал из него кумира, точно школьник. Родрик не был ни святым, ни рыцарем в сверкающих латах, борющимся за правду. Он просто не мог найти своего места в этом мире.
— Ты всегда завидовал ему, — голос Неда был тихим, дрожащим. — Притворялся другом, обманывал Родрика, но не любил его. Ты был любимчиком отца, пока не уехал в Вену, а вернувшись, обнаружил, что Родрик занял твое место. Ты возненавидел брата, увидев, что он значит для отца больше, чем когда-то значил ты…
— Детская фантазия!
— И ты возненавидел отца, не простившего тебе твой переезд в Вену, — ты хотел отомстить ему и Родрику, узурпировавшему твои права…
— Я начинаю думать, что ты нуждаешься в очередной порке. Берегись, Нед. Я по-прежнему держу плеть в руке.
— Ты не запугаешь меня! Ты можешь высечь меня, отправить в армию, но я все равно плюну тебе в лицо, проклятый убийца…
Кожаная плеть опустилась на Неда, раздался крик.
— Ты знал, что отец переписал завещание, сделав тебя наследником, поэтому ты убил его ружьем Родрика и толкнул брата в болото, чтобы он не смог опровергнуть обвинение!
Снова засвистела плеть. Я замерла.
— Ты лжешь, — процедил сквозь зубы Аксель. — Ты…
Он произнес неприличные слова, которые однажды употребил мой отец, не зная, что я услышу их.
Нед не то всхлипнул, не то засмеялся. Я застыла от этих звуков.
— Ты можешь все отрицать! — закричал он. — Ругайся, сколько хочешь! Но кто унаследовал Хэролдсдайк после смерти отца? Кому достались деньги и земля? Кто мог желать его смерти?
— Вон отсюда! Вон отсюда, слышишь меня? Прочь из моего…
— Не Родрик — Джордж Брэндсон! Родрик не убивал его! Он не был убийцей!
