Всеволод Болдырев - Судьба-Полынь Книга I
Повозка со скрипом поползла по колее.
По правую сторону от нее растянулись островки земли, на которой выращивали клубни и траву. По другую — бурлила яма с жидкой грязью. Снег таял над ней, орошая и без того влажную землю. Вязкий пар стелился над землей, полз к делянкам. Траву собирали три женщины. Широкоплечий мужчина, вооруженный деревянной лопатой, выкапывал клубни.
— Повезло им, — хмыкнул Пард. — Без этих… огородов, загнулись бы давно.
Ландмир остановил повозку и, стиснув зубы, поставил на землю маленький бочонок с вином. Отец придерживал его на обратную дорогу, — на случай, если свершится чудо, — чтобы отметить выздоровление сына. Затем бухнул мешочек с бобами и сумку сладких сухарей.
Громко свистнул, привлекая внимания тружеников, указал на дары.
— Может, это подсластит им тяжелые деньки, — сказал Ландмир, забираясь на козлы.
К вечеру они добрались до прохода. Выглядел он, надо признать, внушительно. Словно кто-то исполинским мечом рассек горную гряду. Из прорехи клочьями вырывался пар, но ветер живо рассеивал его. Саму долину до половины сковывал панцирь льда, а дальше, ближе к основанию гор, растянулось поле пожелтевшей вялой травы. Кое-где виднелись озерца с мутной, тухлой водой и хилые деревья, поросшие лишайником.
— Колдовство, — буркнул Пард. — Не бывает такого. Чтобы лед и трава.
— Да и почва как на болотах, — сказал Хередан задумчиво. — Странное место. Но не похоже, чтобы эту расщелину прогрыз конь!
Его веселья никто не разделял.
— Мы почти на месте, — кивнула Айла. Она прикоснулась к груди. — Чую.
— Это хорошо, — вздохнул Ландмир. — Меня немного волнует туман… ну и ладно. Подождем до завтра. А пока — разобьем лагерь здесь. Я готов сапог поменять на горячую мучную лепешку.
Наемники сняли с телеги все необходимое для шатра. Достали скатанное полотно, колышки, бечеву. Вальд потянулся за шкурой, которую стелили на землю… и отскочил, выхватив охотничий нож.
— Там кто-то есть.
Одвар вмиг оказался рядом с топором в руках.
— А ну выходи, живо! — велел он. — Или башку снесем.
Шкуры зашевелились, и из них робко высунулась девушка. Короткие волосы, костлявые плечи… тяжелые бусы.
— Боги, — воскликнул Ард. — Это Безымянная!
— Кто? — удивился Ландмир.
— Дочь Гултака!
— Дочь вождя прячется в нашей телеге? — Айла выдала нечто такое, отчего даже грубые наемники вышли из ступора, с некоторой завистью покосились на кочевницу, сумевшую соткать настоящий ковер из бранных слов. — Замечательно. Думаю, погоня будет здесь еще до заката.
Глава 4 Брат и сестра
Это случилось на рассвете. Небо едва заалело на востоке. Они пришли под покровом тумана.
Жнецы — люди далеких земель.
Пришли не как дорогие гости — а ворогами, разрушив в одночасье спокойную жизнь хозяев.
Врывались в дома, выволакивали сонных, ничего не понимающих мархов на улицу. Избивали, требовали указать обиталище местных богинь. Любое сопротивление подавлялось жестоко — непокорных казнили на месте. Чужаки словно обезумели, их не интересовало ничего, кроме смерти и разрушения: жгли все, что попадало под руку, рубили священные деревья.
Оставшихся в живых мархов, в основном женщин, стариков и детей, согнали в кучу. Со всех сторон на них уставились хищные жала стрел и рогатин. Ильгар попытался бы в суматохе улизнуть, скрыться в буреломах, но Ная не поспела бы за ним. А бросить… таких мыслей мальчик даже не допускал. Они всегда были неразлучны. Куда брат — туда и сестра. Значит, вместе и судьбу одну разделят.
Ная жалась к нему испуганным котенком. В глазах застыло странное выражение: то ли начинающегося безумия, то ли еще чего — более пугающего. Ильгар зажмурился, прося Соарт об избавлении: «Девы-Покровительницы, остановите этот кошмар. Накажите ворогов. Пусть все окажется лишь плохим сном». Но древние провидицы остались глухи к мольбам. Не наслали лесных чудовищ, не разверзли под ногами захватчиков землю, не вдохнули жизнь в могучие дубы и вязы, что своими корнями, как говаривалось в легендах, разрывали на части чужеземцев в былые века.
Тем временем вслед за воинами, превратившими крохотную лесную деревушку в пепелище, входили ряды мужчин и женщин в белоснежных одеждах, расшитых изображениями Плуга. Разбрасывая семена, жрецы Сеятеля читали молитвы над убиенными, призывая высшие силы даровать им милость в загробном мире.
Раздался ритмичный барабанный бой, воины принялись топать в такт.
Шум прекратился, едва впереди вражеского строя появился высокий и могучий мужчина, облаченный в тяжелые доспехи. На плечах лежал плащ из белой шерсти, голову защищал шлем с полумаской. Человек не носил оружия, лишь в левой руке сжимал скипетр. Простенький, оббитый железными кольцами и с белым каменным навершием.
— Кто это? — прошептала сестра. — Почему все так на него смотрят?
— Наверное, предводитель, — ответил Ильгар.
Чужеземец говорил громко, спокойно, убедительно, будто ему доводилось делать это часто.
— Оскверненная земля очищена кровью и священными семенами! Сеятель получил свою плату. Язычники! Наш повелитель добр. Милосерден. Посему предлагаю: добровольно укажите путь к святилищу демона, которого здесь называют богом, и мы пощадим вас.
— Провалитесь пропадом! — исступленно гаркнул старик Файатар, придерживая сползающую с головы тряпицу. Лицо бортника приобрело землистый оттенок, на правой щеке зияла рана. — Подлые твари! Напали как звери…
— Умолкни, язычник! — громыхнул предводитель. — Повторяю в последний раз: укажите обиталище демонов.
Ильгар с трудом дышал от распиравшего грудь гнева. Злился на всех разом. На захватчиков, разгромивших дом; на Соарт, не пришедших на помощь; на себя, потому что был юнцом, слабаком, не способным ничего изменить, защитить родных и близких. Одна из старух, боязливо жавшихся доселе к скале, выступила вперед.
— Нам не нужна ваша милость. Убирайтесь! Прочь!
Она быстро подошла и плюнула воину в лицо. Ответ не заставил себя ждать. Предводитель захватчиков взмахнул скипетром, послышался хруст, и голова женщины раскололась от удара.
А потом началось полное сумасшествие. Воины выхватывали из толпы первого подвернувшегося под руки, ставили на колени, спрашивали про жилище богов и, получая отказ, отрубали голову. Когда нечего терять, даже трус обретает смелость. Народ заволновался, забурлил, отвоевывая каждого селянина, в ход пошли кулаки, раздались крики, надрывно плакали дети. Люди сражались за свою жизнь. Но силы были не равны, и мархов становилось все меньше.
