Налини Сингх - Ангельский заложник
Перед глазами тут же возникла ясная картина двух переплетенных тел, низ живота сжался в предвкушении.
— Ты настолько в себе уверен, да?
— Просто я знаю, чего хочу. — Эти болотно-зеленые глаза изучили ее тело с ног до головы, пару раз по дороге задержавшись на несколько мучительно долгих секунд. — И я уже говорил, что укус может доставить наслаждение.
Она спросила себя, можно ли жаждать его прикосновений еще сильнее?
— Мимолетное наслаждение.
Мимолетное безумие.
— Только не во время оргазма, — шепнул он. — Тогда экстаз все растет и растет, становится все сильнее и сильнее, пока тебя всю не захлестывает волна неземного удовольствия.
Почувствовав, как тело начинает бунтовать, она махнула ему расческой.
— Иди, кормись. Ты мне нужен здоровым, если мы оба собираемся выжить на этом банкете.
— Доверяешь мне прикрывать свою спину?
— Нет, просто хочу использовать тебя вместо щита, а сейчас ты в таком состоянии, что едва сможешь прикрыть меня наполовину. — И даже несмотря на это, он просто потрясающе красив. Словно обнажилось его истинное «Я».
— Ты права, — поднявшись, он направился к двери. — Когда я вернусь, мы поговорим. Банкеты Назараха имеют нехорошую тенденцию зачастую становиться кровавыми.
***
Слова Жанвьера все крутились в голове Эшвини, когда она прошла в банкетный зал, где длинный стол был заставлен блюдами и бутылками с темно-красной поблескивающей жидкостью. Еда и кровь.
И плоть.
Моник стояла на коленях возле кресла Назараха, пока ангел разговаривал с Антуаном. Бывшая заложница с волосами цвета кованого золота была одета по последней моде, ярко-малиновая ткань прикрывала ее тело и в то же время выставляла его напоказ.
Моник оказалась не одинока в своих предпочтениях в одежде. Слева от Антуана сидела Симона, чье платье тоже щедро демонстрировало ее прелести. По большому счету, все вампирши за столом были одеты в первоклассные вызывающие наряды, если не считать сидящую возле Кэллана Периду в обычной футболке. Взгляд телохранительницы просто вскипел от ярости, когда та заметила Эшвини.
Но Эшвини куда больше обеспокоило то, что Назарах пригласил сюда обе враждующие группировки — либо он решил положить конец их противостоянию… либо разыграть последнюю кровавую партию.
В этот момент ангел поднял голову, и взгляд янтарных глаз наполнил голову Эшвини отзвуком таких криков, что она спросила себя, как он может спать по ночам.
— Охотница, — он указал ей на стул в середине стола.
Жанвьер уже сидел напротив, он пришел немного раньше.
Боль в груди чуть ослабла, когда она увидела, что вампир в порядке. Усаживаясь на стул, она догадалась, зачем Назарах выделил ей и Жанвьеру места в самом центре — чтобы они могли услышать и рассказать всем о его вердикте, его бесчеловечности. Она была вынуждена признать, что это самый эффективный способ достижения цели. Не надо убивать сотни — убей нескольких с нужной жестокостью, и больше никто не посмеет восстать против тебя.
Мужчина возле Эшвини, дождавшись, когда Назарах отвернется, склонился к ее уху:
— Вернув мою сестру, ты совершила худший поступок в своей жизни.
Взглянув в его пронзительно-синие глаза, на эту идеальную кожу, она произнесла:
— Это угроза?
— Конечно нет, — глаза Фредерика Бомона были ледяными. — Я никогда не осмелюсь угрожать охотнице Гильдии, которая в фаворе у Назараха.
— Умный мальчик.
Который разорвет ей горло в ту же секунду, как решит, что это сойдет ему с рук. Хотя это не значит, что она не может его использовать.
— Я слышала, ты занимаешься оружием?
К его чести, Фредерик смог с легкостью сменить тему.
— Да.
— Знаешь, где можно достать ручной гранатомет?
Небольшая пауза.
— Могу я спросить, зачем он тебе понадобился?
— Просто подумала, вдруг однажды пригодятся.
Ее сны были странными, обрывочными. И наутро все, что она помнила, — это что ей необходим гранатомет. А учитывая ее дар, со снами следовало считаться.
— Предпочитаю быть готовой ко всему.
— Возможно, я найду поставщика для тебя, — Фредерик продолжал на нее глядеть. — А ты не похожа на других, охотница, ведь так?
— Это другие не похожи на меня, — ответила она, когда Жанвьер перехватил ее взгляд.
В зеленой глубине, где она привыкла видеть смешинки, блеснуло предостережение, заставившее ее напрячься. Неважно, что именно задумал Назарах, Эшвини хотела оказаться отсюда как можно дальше. Она вообще-то могла рассчитывать на поддержку Гильдии, но зачем подвергать Кенджи и Бадена лишней опасности, если Назарах просто хотел, чтобы она и Жанвьер были свидетелями?
Внезапно установилась полная тишина.
Эшвини поняла, что вот оно, началось, еще до того, как повернула голову и увидела, как Назарах держит в руке бокал.
— За умные беседы и новые начинания.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, почему эти слова наполнили зал ужасом. Антуан и Кэллан сидели друг против друга — старый воин и новый. И только один уйдет отсюда живым.
— Выживает сильнейший, — пробормотала она про себя.
Но Фредерик ответил на это:
— Не всегда, — склонившись, он задел ее плечо. — Иногда выживает тот, кто хитрее.
Она повернулась к нему.
— Твоя сестра подписала себе приговор, если она этого еще не поняла.
Губы скривились в улыбке.
— Моник хорошо умеет заставлять мужчин делать то, что хочет она.
— Может быть, но Назарах — не мужчина. А однажды она может об этом забыть.
Он прищурился.
— Она не умрет. Не сегодня. Назарах ее хорошенько унизит, и этого будет вполне достаточно.
Эшвини расслышала в его голосе затаённую ярость, и это было неудивительно, но дар подсказывал ей, что там скрывалось нечто еще. Проследив за его чувственным взглядом, ласкающим обнаженные плечи Моник, она покачала головой.
— Пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь.
— Все остальные умрут, — шепнул он, и его утонченный голос прошелся словно наждачной бумагой по ее коже. — Лучше выбирать спутников из числа тех, кто проживет вечность.
Подняв стакан с водой, она сглотнула свое отвращение.
— Это весьма необычные идеи.
— Куда лучше, чем у Жанвьера. — Фредерик посмотрел через стол, и двое мужчин уставились друг на друга. — Он преследует тебя, но через несколько десятилетий, если не раньше, ты обратишься в пыль. Такие отношения бессмысленны.
Изучая профиль Жанвьера — вновь невредимый — она покачала головой.
— В этом танце есть удовольствие. Удовольствие, которого тебе не понять.
