Огонь в его ярости (ЛП) - Диксон Руби

— Ты можешь говорить?

— Хууу, — повторяет он, а затем тычет длинным опасным когтем мне в грудь.

Ой. Неужели он думает, что это мое имя? Я колеблюсь из-за страха, но это именно то открытие, которого я так долго ждала. Я нацепляю на лицо яркую улыбку, как будто это самое лучшее, что есть на свете, а затем хлопаю себя по груди.

— Эми.

Человек-дракон наклоняет голову, как животное, изучая меня. Прежде чем я успеваю понять, о чем он думает, он внезапно хватает меня за челюсть, и я хнычу от страха, когда он сжимает ее. Это не сильное пожатие, но и не успокаивающее прикосновение. Он хмуро смотрит на мой рот, поджимая губы, а затем хмурится, усаживаясь на корточки и нетерпеливо жестикулируя в мою сторону.

Я не знаю, чего он хочет. Я остаюсь совершенно неподвижной, изо всех сил стараясь не дрожать — и с треском проваливаюсь.

Он низко рычит, а затем протягивает руку вперед, и длинные когти скользят по моей щеке. Я испуганно втягиваю воздух, но он только снова слегка сжимает мою челюсть. Я не уверена, чего он хочет, поэтому открываю рот. Он еще раз сжимает мое лицо, а затем откидывается в ожидании и делает еще один нетерпеливый жест когтями.

Затем он постукивает себя по груди и снова делает нетерпеливый жест.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он хочет, чтобы я заговорила снова. Это… это поэтому он хватает меня за лицо? Я снова прикасаюсь к своей груди.

— Эми…

Он тянется к моему лицу прежде, чем я успеваю закончить, и я сдерживаю свое имя в бессловесном крике, съеживаясь. Он изучает мою челюсть своими длинными, золотисто-черными глазами, а затем слегка приоткрывает рот. Своей хваткой он снова сжимает мою челюсть, и я вспоминаю деревянную куклу, которую однажды видела в Форт-Далласе. По какой-то причине абсурдный визуальный ряд вызывает у меня желание рассмеяться от ужаса. Так вот что это такое? Он разучился говорить?

— Эми, — повторяю я, медленно растягивая слово.

Конечно же, он зачарованно наблюдает за моим ртом, его губы приоткрываются, когда я произношу свое имя. Я думаю, он все-таки разучился говорить. Я снова произношу свое имя, и в третий раз.

— Эээээээммммиииииии. Эми.

— Эээээээ, — пытается он, и звук получается гортанным и сердитым, его ноздри раздуваются. Он выглядит раздраженным, и я съеживаюсь, когда он отпускает мою челюсть и снова прищуривает на меня глаза.

— Эээээээ, — пробую я снова, приглушая звук и широко открывая рот. — Мммииии.

— Эээээмм, — эхом отзывается он, заглушая звук. Затем он улыбается, как будто довольный тем, что смог как бы произнести мое имя. Конечно, его улыбка не менее устрашающая, потому что зубы у него длинные и острые, как у хищника. Если бы я не встретила Кэйла и не видела подобных вещей в прошлом, зрелище этого заставило бы меня описаться, но это почти успокаивает. Почти. Я никогда не видела, чтобы Кэйл так улыбался.

И я не могу забыть, как он свернул шею дракону, как будто это ничего не значило.

— Эми, — соглашаюсь я, повторяя и постукивая себя по груди. Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, я робко протягиваю руку вперед и похлопываю его по груди, показывая, что хочу знать его имя.

Его ноздри раздуваются, а на глаза набегает чернота. Улыбка исчезает и превращается во что-то сердитое, и я в ужасе отшатываюсь, когда он вскакивает на ноги.

Думаю, мне так и не удастся узнать его имя.

Глава 6

РАСТ

Она спрашивает, как меня зовут.

Я не помню. Злой дым, затуманивающий мой разум, скрывает от меня эту часть. Я произношу слова по слогам, пытаясь что-то расшевелить, но все, что я получаю, — это смутные, сердитые чувства, усугубляемые страхом, который я чувствую, исходящим от нее. Ээм боится меня, что бы я ни делал, и ее боязливость бесконечно расстраивает. Такими темпами она никогда не будет достаточно уверена в себе, чтобы перейти в боевую форму.

Я ненавижу, что мой разум зашел так далеко. Я запускаю когти в взъерошенные волосы и чувствую их дикий, разросшийся колтун на своих плечах. Так не должно быть. За длинные волосы слишком легко схватиться в бою, но… но…

Мимолетная мысль улетучивается так же быстро, как и появилась, и я рычу от разочарования.

Я оглядываюсь на свою самку, но она смотрит на меня большими обеспокоенными глазами, как будто ожидает, что я брошу ей вызов, когда она не будет готова. Как будто я когда-нибудь причиню ей вред. Но она поднимает подбородок, когда я смотрю на нее, и я чувствую прилив гордости за это маленькое действие, и это превращается в удовольствие, когда она встает на ноги. Ее пристальный взгляд устремлен на меня, как будто она ожидает, что я огрызнусь на нее, а когда я этого не делаю, она бочком отходит на несколько шагов и осматривает местность, как будто что-то ищет.

С любопытством я наблюдаю за ней. Если она захочет исследовать наше новое гнездо, я не возражаю, пока не прибудут другие дракони, чтобы бросить мне вызов из-за нее. Она, кажется, довольна моей двуногой формой, поэтому я остаюсь в таком положении, низко приседая, чтобы наблюдать за ней.

Ээм изучает меня, а затем, прихрамывая, уходит, ее шаги при ходьбе неуклюжи. Не проще ли было бы летать? Я удивляюсь ее решимости оставаться такой. Должна быть какая-то причина. Может быть, ее разум яснее моего? Может быть, злой дым не скрывает ее воспоминаний, и она знает, почему должна оставаться такой. Тогда я последую ее примеру.

Я остаюсь на месте, пока она передвигается по плоской, теплой поверхности нашего гнезда. Здесь тяжело, но солнце теплое, а ветерок легкий, и в нем нет никаких посторонних. Я чувствую запах людей, но их вонь слабая. Я также чувствую запах добычи, но он тоже слабый. Меня гораздо больше интересует легкий, нежный аромат моей половинки вокруг меня, и я сосредотачиваюсь на нем.

Ээм осматривает окрестности, а затем направляется к выдающемуся выступу, кладя руку на плоскую поверхность. К моему удивлению, она открывается, показывая пещеру внутри. Это… дверь. Я смутно помню такие вещи в прошлом… в прошлом где? Мысль исчезла так же быстро, как и появилась, но я знаю, что двери куда-то ведут. Я встаю на ноги и, зачарованный, следую за ней, когда она заходит внутрь. Она умна, чтобы разбираться в таких вещах, и мне интересно посмотреть, что еще она может мне показать.

За дверью есть любопытные металлические ступеньки, спускающиеся вниз по длинному узкому коридору, слишком маленькому для любой боевой формы. Запах людей здесь сильнее, и я вдыхаю ртом грязный, удушающий запах. Моя женщина спускается по ступенькам, медленно останавливаясь на каждой из них, когда она переступает через них. Сначала я думаю, что она боится спускаться, но когда она втягивает воздух, когда ее нога приземляется, я понимаю, что ей больно.

Это легко решается. Я подхожу к ней и подхватываю ее за талию, спуская еще на несколько ступенек. Она задыхается от моего прикосновения, но не сопротивляется, и ее руки маленькие и холодные на моем плече, они крепко сжимаются, как будто она боится, что я ее уроню. Эта мысль абсурдна; ее небольшой вес для меня ничего не значит. Я прижимаю ее крепче, чтобы успокоить, и мне приятно, когда ее руки обвиваются вокруг моей шеи.

Возможно, я буду чаще носить ее на руках. Мне нравится чувствовать, как она прикасается ко мне.

Ступени ведут вниз, в маленькую темную комнату, и хотя темнота меня не беспокоит, я могу сказать, что Ээм потерялась в ней. Ее руки шарят по плоским стенам, и в конце концов она находит длинную твердую перекладину и нажимает на нее, открывая еще одну дверь. Очаровательно.

Мы выходим в огромную крытую пещеру. Далекие окна над головой дают достаточно света, чтобы она могла видеть, потому что моя Ээм издает звук удовольствия, когда она оглядывается по сторонам. Сам я не вижу ничего, заслуживающего такого волнения. Здесь полно обломков и хлама, повсюду вокруг нас большие квадратные металлические предметы, перевернутые на бок. Здесь воняет людьми, пылью и плесенью. Даже в полутьме я вижу, что повсюду разноцветье, достаточное, чтобы вызвать у меня головную боль. Я вижу сочетающийся красный цвет на стенах, а полы блестящего зеленовато-голубого цвета, который напоминает мне о воде. Довольны ли эти люди таким буйством красок? От этого у меня устает голова.