Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава - 2 (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

Не в силах проснуться, не в состоянии убежать или спрятаться от них, я сделала то единственное, что могла:

- Рейнхарт! - из груди вырвался едва слышный сип. - Рейнхарт...

Но он не слышал. Нас разделяло расстояние, проклятое расстояние в долгие часы! Даже если бы мой зов и долетел до него, каким-то неведомым чудом, если бы он или Гардиан услышали, они бы не пришли на помощь. Просто бы не успели.

Жар сжигал изнутри, расплавлял мозг, скручивал мышцы. Кости ломило от невыносимой боли, а в голове звучали голоса на разный манер, все громче и громче.

Неожиданно моих раскаленных пальцев коснулась прохладная ладонь. Другая - накрыла мой лоб и у виска прозвучал знакомый голос:

- Я здесь, родная. Я рядом. Все хорошо.

- Рейнхарт, - прошептала, чувствуя, как по щекам текут слезы. - Ты пришел...

- Конечно пришел. Я тебя не оставлю, малышка. Теперь никогда.

Он крепко меня обнял и драконы замешкали. Они смотрели с осуждением, горечью и обидой, а потом просто ушли. Растаяли, словно их и не было. Остались только нежные руки на моем животе, тепло дыхания, стекающего по шее и ощущение абсолютного счастья, в котором я мгновенно растворилась.

Проснулась внезапно, как от толчка. Как будто в темной комнате включили свет: просто взяла и открыла глаза. Воспоминания ночи захлестнули мгновенно, и я села в кровати, чтобы...

 Ариана

Не обнаружить рядом никого. Соседняя подушка примята, но я так металась ночью, что не удивительно. В детстве я и вовсе падала с кровати, когда снились буйные сны.

Усмехнулась.

Это был всего лишь сон. Обычный кошмар, что не удивительно после пережитого. И хорошо, что все мне только приснилось, иначе я бы умудрилась выполнить последнее требование чешуйчатых: совместный сон. Большего бреда и придумать сложно! Личное пространство, видите ли! Все у этих драконов не по-людски. Запомнить: никогда, ни при каких условиях не ложиться с Рейном. Даже на одном диване не сидеть, во избежание!

Нащупала кулон - он, конечно, никуда не делся. Покоился в ложбинке между ключиц и приятно холодил пальцы. Я привыкла к нему, слишком быстро я привыкаю ко всему, что связано с драконами и мне это не нравится.

Из зеркала на меня смотрело всклокоченное пугало: легла под утро, больше мучилась, чем спала, к тому же, промокшая насквозь. Душ помог взбодриться и освежиться, а опытная камеристка - переодеться и прихорошитья. Я уже забыла, что косметика способна творить чудеса. В детстве мне она не требовалась, но я любила наблюдать за сестрами и матерью, как слуги часами заплетают им замысловатые прически, вкалывая всевозможные украшения, булавки и заколки; как намазывают лицо кремами, пудрами, румянами и помадами.

"Лицо женщины - ее вывеска!", - любила повторять мама. - "Молодость слишком быстро увядает. Ранняя красота скоротечна. Учись, Ариана. Муж никогда не должен видеть тебя без макияжа и прически!".

Помнится, я спросила как мне спать в таком случае, на что получила удивительный ответ - в соседней комнате! Совместное возлежание она предлагала использовать в качестве награды, а воздержание от него - шантажа. Тогда я мало понимала эти путаные советы. Помнится, что-то такое предлагала и Шаамни: воспитывать милорда "смирением и воздержанием". Теперь, когда его замок полон невест для отбора воздержание ему не грозит и эта мысль ужасно злила.

Мой новый гардероб полнился нарядами в цветовой гамме сапфирового дома: от насыщенного синего до небесно-голубого. На этом фоне нежно-зеленое муслиновое платье выгодно выделялось, поэтому я облачилась в него, выбрала скромные серьги с изумрудами и спустилась в столовую, где меня уже дожидались друзья.

Мы позавтракали, поболтали и долго не могли проститься, но ребят ждали занятия. Молодые драконы вступили в стаю уже в сознательном возрасте, им следовало многое наверстать, многое узнать и многому научиться. Но мы договорились обязательно держать связь, независимо от того, как сложится наша дальнейшая жизнь. А у меня по этому поводу не было ни малейших предположений. Слишком многое зависит от разговора с отцом.

Без друзей в доме стало пусто. Слуги сновали едва различимыми тенями, экономка лучезарно улыбалась и все время суетилась, стараясь реже попадаться мне на глаза, охрана и вовсе изображала статуи. Дом, в котором я выросла, все время звучал: детским смехом, топотом ног, визгом, криками и руганью, без этого в большой семье никак, но особняк Рейнхарта безмолвствовал и это пугало.

- Элаиза, милорд давал какие-нибудь распоряжения насчет моих выходов? - спросила, натягивая ажурные перчатки.

- Да, миледи. Велено вас всюду сопровождать!

Замечательно. Но я рассудила, что двух провожающих откровенно бандитской наружности мне хватит. Что сказать, Рейнхарт умело подобрал охрану особняка! Амбалы как на подбор, даром что не драконы! Вид у них похлеще, чем у сторожевых псов. С такими не захочешь встретиться не только в темном переулке, но и на хорошо освещенной улице.

Как выяснилось, Элаиза моему внушению сопротивляться не умеет, поэтому услужливо осталась дома. В столице на меня нападать не станут, я в этом почти уверена. К тому же, до административного крыла императорского дворца здесь рукой подать. Я неплохо знаю центр города, и с легкостью доберусь пешком. Заодно освежусь и приведу мысли в порядок.

А мне есть о чем подумать! Я не виделась с отцом пять лет и, честно говоря, не знаю, как отношусь к нему. Он не исключил меня из рода Т'Аркан, но не стал препятствовать матери в исключении из рода Аркхарган. В целом он поддерживал мать в необходимости заблокировать мой дар и не интересовался, как я живу, где нахожусь и жива ли вообще.

Остановилась посреди улицы и поняла, что плачу. Амбалы встали за мной двумя крепкими дубами и терпеливо ждали, пока схлынут мои чувства. А они не исчезали, они только росли и крепли. Для девочки отец - это надежда и опора. Это идеал мужчины, прообраз будущего мужа. Так или иначе, но всех мужчин в своей жизни девочки меряют по отцу. Мой был добр, заботлив и внимателен. В отличие от матери, он искренне меня любил и жалел, баловал, как мог, но работу он любил куда больше и отдавался ей целиком и полностью, посвящая мне те редкие минуты, которые выдавались перед ночным сном. Я до последнего надеялась, что он скажет матери остановиться. Что заступится за меня, защитит. Что рано или поздно он ворвется в нашу халупу и заберет меня, укроет от всех бед мира. Но он этого не сделал.

А теперь я иду к нему, чтобы просить совета. С другой стороны, а к кому мне идти? В отличие от других членов нашей семьи, я не способна открещиваться от них. Да и разве семья не должна прощать друг друга? Разве не в этом смысл родной крови?

Со стороны моя прогулка наверняка выглядела странно, но амбалы не жаловались. Они останавливались и шли, срывались на бег и снова останавливались, стояли рядом с лавочкой, где мне приспичило отдохнуть и любовались речушкой на небольшом мостике перед императорским дворцом. Но, сколько ни оттягивай неизбежное, а сделать это придется.

Во-первых, я стала невольным свидетелем слишком важной информации и не знаю, как правильно ею распорядиться. А, во-вторых, проблемы прошлого тянут меня назад, не позволяют смотреть в будущее с уверенностью, а не страхом быть вновь преданной. Поэтому, когда на проходной меня с ленцой спросили, кто я и к кому направляюсь, уверенно сказала:

- Ее светлость Ариана Сэйри Мейендорф Т'Аркан. Мне необходимо поговорить с отцом.

Стражник даже не вышел из будки. Скучающе зевнул, пошире растворив окно, и уточнил:

- Так к кому, говорите?

- К Верховному князю Бертоломею Мейендорф Т’аркану.

Мужчина, сдавливая ухмылку, важно пригладил усы, разглядывая меня с головы до ног. Закончив осмотр, достал откуда-то толстую книгу и долго листал. Наконец, нашел нужную страницу, медленно провел пальцем по какому-то списку (я вытянула шею, но мне намекнули кашлем, что я не жираф, пришлось ждать), дошел до конца и поднял на меня ехидный взгляд.