Анастасия Штука - Путь к Истоку
Колдунья шагнула вперед, в темную комнату, не особо понимая, почему женщина выбрала именно это место и что именно она так хотела ей показать. Ровно до того момента, пока не вспыхнуло яркое пламя в ее руке, которое она призвала, избавив Ираду от необходимости зажигать многочисленные свечи. Яснина заметила, как она на мгновение замерла, глядя на колдовской огонь, а затем спокойно поставила медную лампу на место.
Чародейка осмотрелась вокруг себя и застыла — теперь она понимала странное желание женщины, ведь она привела ее в детскую, которую, судя по потемневшей от времени красивой мебели, предназначенной для ребенка, обустраивали давно. Комната явно была нежилой, но ни пыли, ни паутины нигде не было. Просто сама атмосфера явно давала понять, что изящной колыбелькой, вырезанной из золотистого дерева, украшенной цветным пологом и фигурками сказочных зверюшек, если и пользовались, то очень недолго и много лет назад. Детская была завалена огромным количеством старых игрушек, среди которых попадались настолько смешные и нелепые, что по их внешнему виду невозможно было даже догадаться, кого резчик пытался изобразить.
Яснина присела и подняла с покрытого ярким, веселым, но потускневшим ковром, пола большого и прекрасно сделанного медвежонка, покрытого коричневой краской и лаком. Его глазки-бусинки задорно сверкали, а лапы сжимали горшочек с медом.
— Вильдан очень гордился этой поделкой. Носился с ней, как с каким-нибудь сокровищем, потому что очень долго пытался научиться делать игрушки. Ты сразу полюбила его, все время пыталась отобрать у бедняги его горшочек и ревела от обиды, что никак не удается это сделать.
— Почему вы оставили ее пустой?
— Не хотели, чтобы наши дети или внуки спали в кроватке, которую делали для тебя. Это место так долго было единственным, что у нас осталось от тебя. Мы каждый день вечерами приходили сюда, садились у кроватки и вспоминали все, что нам довелось пережить за это недолгое время.
— Но зачем было так мучить себя?
— Мы хотели сохранить о тебе хотя бы какую-то память. Так было проще и легче пережить потерю. Разговаривая здесь, мы словно возвращались в те дни, когда ты еще была с нами. Мне иногда даже начинало казаться, что ты вылезешь из-под колыбели, где так любила прятаться и напугаешь меня. Тебе так нравилась эта забава, я делала вид, что сильно испугалась и выбегала из комнаты, а ты смеялась, а потом пряталась обратно и ждала отца, чтобы испугать и его.
Колдунья не знала, что можно сказать и сделать, чтобы утешить и успокоить женщину, которая, не скрываясь, горько плакала. Слезы безостановочно текли по ее бледным щекам, оставляя прозрачные дорожки, и капали на пол. У самой Яснины в душе все переворачивалось и от этого зрелища, и от вида этой печальной детской. Она погасила огонь, мерцающий на ее ладони, подошла к Ираде и крепко обняла ее, чувствуя, как женщина в ответ судорожно сжимает ее в цепких объятиях, словно боится опять потерять. Не просто женщина, а ее родная мать…
Колдунья с неохотой потянулась, откидывая одеяло, и поднялась на ноги. Ей казалось, что она даже уснуть не сможет в этом доме, слишком сильные чувства переполняли ее. Но стоило ее голове коснуться подушки, как она забылась спокойным сном, принесшим с собой радостные и яркие сновидения, хотя сны ей никогда прежде даже не снились.
Услышав какой-то шум, доносившийся с улицы, и беззлобно переругивающиеся между собой мужские голоса, Яснина подошла к окну и приподняла изящную занавесь, расшитую серебряной ниткой и бисером. Во дворе, стоя друг напротив друга и размахивая какими-то строительными инструментами, ожесточенно спорили взлохмаченный Чеслав, одетый в одни свободные брюки и хмурый и выглядевший не выспавшимся Зот, то и дело трущий глаза тыльной стороной ладони. Судя по всему, они собирались заняться ремонтом покосившейся стены одной из построек, заполнявших двор, но не знали, с какой стороны к ней лучше подойти.
Заметив высунувшуюся из окна колдунью, которая заинтересованно следила за перепалкой между братьями, начавшими использовать в споре такие весомые аргументы, как тычки и подзатыльники, мужчина сильно покраснел и смутился. Проследив за его взглядом, торопливо отведенным от окна в сторону, Чеслав удивленно вскинул лохматую голову, волосы на которой стояли практически дыбом и расцвел в улыбке.
— Извини…те, что разбудили, — едва слышно пробормотал Зот, сбивающийся на обращении и, видимо, еще не решивший для себя, как ее можно называть.
— Вы и мертвого своим шумом поднимете, — пожала плечами Яснина, проснувшаяся вовсе не из-за их ссоры, но не спешившая сообщать об этом.
— А ты уже совсем проснулась? — Поинтересовался Чеслав, покручивая в руках что-то, очень смахивающее на зубило, с которым у колдуньи когда-то давно состоялось близкое знакомство. Закончившееся для подвернувшегося ей под горячую руку мага, пришедшего от Рогда, весьма плачевно.
— Похоже, что я все еще сплю? — Съязвила колдунья, заставив Чеслава рассмеяться, а второго брата еще больше покраснеть от смущения.
— Ну, знаешь, как это бывает. Вы, женщины, обожаете у окна повертеться, а потом обратно в теплую постельку нырнуть, — с ироничной улыбкой ответил он, заслужив от Зота увесистую оплеуху, — ай, за что? Я же не про твою жену говорю!
Они опять начали спорить, теперь уже совершенно о другом, напрочь забыв, зачем они вообще пришли на это место, поэтому оба подпрыгнули от неожиданности, когда колдунья оказалась стоящей рядом с ними, задумчиво рассматривая сильно перекошенную стену, которую почему-то повело наружу.
Усмехнувшись, Яснина вскинула руку и направила на поврежденный участок волну силы — доски разом выпрямились, принимая правильное положение.
— Однако, полезно, оказывается, владеть силой, — уважительно присвистнул Чеслав, почесав макушку. Подойдя к стене, он пощелкал пальцами по древесине, выбивая легкую дробь.
А вот колдунья нахмурилась, изучая стену, потому что сразу ощутила слабое присутствие чужой, странной магии, которую здесь применяли совсем недавно.
Братья собрали инструменты и направились к дому. Оглянувшись, Чеслав окликнул ее.
— Я скоро приду, — колдунья дождалась, пока они обогнут постройку и скроются за углом, после чего повернулась назад к починенной стене и скомандовала, — выходи!
Долго ей ждать не пришлось — из сарая робко показалась маленькая фигурка, которая неуверенно пошла к ней с очень виноватым видом, понуро опустив голову.
— Вот, не сдюжил, — печально и виновато покаялся домовой, останавливаясь перед ней и оглядывая выровненные ряды досок несчастным взглядом, — и так и эдак бился, ан все одно ничего путного не вышло!
