Пять невест и одна демоница. Трилогия (СИ) - Демина Карина

Она протянула руку с тонкими пальчиками и жемчужными ноготками. На каждом переливался драгоценный камень.

– На фею‑крестную ты тоже не слишком тянешь, – проворчала Ариция, отступая.

Сон ей не нравился.

В этом месте, в этом Замке не может быть обыкновенных снов. А вот и Замок. Точно. Нависает мрачною громадиной.

– Чего ты от меня хочешь?

– Освободи меня.

– Как?

– Возьми, – ей снова протянули зеркало. Но Ариция спрятала руки за спину. Может, она и не красавица, но и не дура. Трогать странные вещи в странном сне не будет. А то ведь… как в сказке, коснешься не того и навек останешься.

– Нет.

– Хорошо, – женщина убрала зеркало за спиной. – Тогда идем… я покажу… они меня убили, но умереть не вышло. Я и не хочу умирать. Верни меня. Ты можешь.

– Поднять мертвеца?

– Дать ему жизнь, глупая.

Сама она… глупая.

Даже отец признавал, что Ариция умна. А он вовсе не относился к женщинам серьезно, к другим, кроме мамы.

– А в чем разница?

Женщина шла.

Быстро так.

И Ариция за ней. И вот уже пришлось почти бежать, подхвативши юбки. В юбках бегать дико неудобно, этак и вправду впору, как островитянка, на брюки переходить. Хотя… в брюках неприлично. В монастыре запереть могут за такое. С другой стороны их и…

Замок распахнулся каменной пастью. И сомкнулся, а Ариция оказалась внутри.

– Запоминай, – женщина повернулась к ней. Теперь её лицо было бледно, словно мрамор. – Запоминай путь!

Коридор.

Поворот.

Еще один коридор. И лестница. Она разворачивает спираль за спиралью, и ступеньки сами ложатся под ноги, как возможно лишь во сне.

Ариция ждет.

И все‑таки… в чем разница? Ей бы дотянуться до той, которая рядом, но в то же время невообразимо далека.

Но вот еще дверь.

И пещера.

– Там, – она вытягивает руку, указывая в темноту. – Они заперли меня там!

– И что мне делать?

– Позови… твой дар… ты можешь вернуть меня. И любого. Ты не некромант. Ты та, что возвращает к жизни.

– А разница в чем? – Ариция поглядела за спину.

Темнота.

И в ней будто… будто проступает что‑то. То ли столы, то ли саркофаги. Она может сделать шаг и оказаться внутри.

Во сне.

Или это уже не сон.

– В чем разница?!

А лицо незнакомки плывет. Оно больше не кажется красивым.

– Глупая. Некромант возвращает плоть. И та всецело в его воле пребывает.

Разве у Ариции иначе?

Или… все‑таки иначе. Она… она ведь не приказывала. Тогда. И страшный мертвый кот даже сбежал, а она потом его искала, дрожа при мысли о том, что кто‑то наткнется на это чудовище раньше, чем Ариция его отпустит.

– Ты же… ты просто способна сделать мертвое живым.

Просто?

Ничего не бывает просто.

– Почему я должна это сделать?

Ариция выпрямилась, потому что показалось вдруг, что эта женщина… существо, что оно нападет. Оно вдруг стало больше. И шире. Прозрачнее. Она почти утратила сходство с человеком, но… вернулась. И улыбнулась этак, снисходительно.

– Ты же хочешь выжить, девочка?

Да.

– Не только ты… все они обречены. Ты уже знаешь. Я смотрю за вами. Давно. Но я могу помочь тебе. Остальные… отдай их. Ей нужен ключ. Нужна свобода. И ты можешь дать её. Дать и остаться в живых.

Ариция стиснула зубы.

Это сон.

Просто…

– Нет, – тихо сказала она, сжав кулаки.

Надо проснуться.

Надо… как?

– Глупая упрямая девочка… я тоже такой была, – сказала женщина, глядя с печалью. – Я тоже думала, что если быть хорошей девочкой, то это оценят. Но правда в том, что хорошие девочки умирают первыми.

– Пускай.

– Что ж… – в руках незнакомки появилось зеркало, в которое она уставилась. – Тогда… тогда мне жаль, что придется вот так…

Она вдруг подняла зеркало. И повернула его к Ариции. И то раскрылось, развернулось дрожащей гладью. А из неё на Арицию посмотрела она сама, только… только красивая.

Очень красивая.

Завораживающе.

Даже Летиция никогда такой не была, даже…

Это сон.

Всего‑навсего сон. И нельзя… нельзя верить снам. Надо… надо проснуться. Но вместо этого Ариция протянула руку и коснулась такой гладкой, скользкой поверхности.

Нет, тоже руки.

Своей руки.

– Тебе только и надо, – сказало её отражение, хватаясь за пальцы, – что быть хорошей девочкой…

Пальцы захватили пальцы.

Переплелись.

И Арицию дернули. Сила была такой, что она угодила в зеркало. И тонкая поверхность его вдруг вспучилась пузырем, обнимая Арицию, а потом втягивая внутрь.

Это сон!

Это просто‑напросто сон и…

И она теперь была отражением. Она стояла внутри стекла, упираясь в него руками. А там, по другую сторону, на Арицию смотрела женщина с длинными светлыми волосами. Вот только волосы на глазах укорачивались, да и черты лица её плыли, меняясь.

Мгновенье, и на Арицию вновь же смотрела она.

Она, только красивая.

– Посиди, – сказали ей, погрозив пальцем. – И подумай. А как надумаешь, то позови. Я услышу.

Ариция закричала.

Но крик её потонул в зазеркалье. Она оглянулась и… и увидела лишь клубящийся туман. Он подползал к ногам, тычась в них слепым щенком. И в нем, таком кипящем, мелькали тени.

Стало страшно.

Настолько страшно, что крик оборвался. Ариция зажала рот руками и повернулась к зеркалу. Это сон… это всего‑навсего сон… она сейчас проснется.

И…

Проснуться не получилось. Ни с первого раза, ни со второго.

Глава 40О неправильных покойницах и потерянных вещах

«И обернулась тогда птица‑лебедь девою красоты невиданной, кожа её была белее снега, очи – синее небесной синевы. Алой малиной горели уста, а на волос золотой спускался до самой земли. И поглядел на нее королевич, и влюбился с первого взгляда. Дева же, руки протянув, заговорила ласково, благодаря за свое спасение и испрошая лишь одного: дозволения рядом быть».

Сказ о вдовой королеве, королевиче и ведьме коварной

А вот ран на теле покойницы не было.

Никаких.

Вообще‑то… разговор наш взял и угас. Сам собой. Словно… словно слишком много было сомнений и вопросов. И только Ричард проворчал:

– Я все равно на тебе женюсь.

А потом отпустил мою руку и повернулся к телу Анны. И глядел на него… нехорошо так глядел. С сомнением.

– Отец спускался сюда, – произнес он мрачновато. Мне же стало совестно.

Вот что я за чудовище такое?

Нет бы ответить согласием, а потом бы как‑нибудь… в конце концов, я не первая, из кого демона делали. Глядишь, и справились бы.

Обязательно бы справились.

А теперь вот… теперь он может и не спросить во второй раз. Это на него здесь и сейчас нашло что‑то. Там же, наверху, он увидит принцесс и поймет, что был не прав.

Или не поймет, но… мужчины, они же обидчивые. Особенно в таких вопросах. Передо мной душу почти открыли, а я… нет, не плюнула, но почти.

Дура.

Как есть дура.

– Извини, – я тряхнула головой, пытаясь избавиться от мыслей и сомнений.

– Я не то, чтобы вспоминаю… знаешь, такое чувство, что я и не забывал. Хотя вот… он спускался сюда. И мама. На похороны деда. Про деда точно не скажу, его как раз помню очень и очень смутно, – он потер висок. – Тогда… тогда я тоже здесь был. Правда, шел той, внешней дорогой. Но зачем он снова спускался? Отец?

Молчу.

Что сказать? Что я бы покойницу прикрыла саваном. Я вообще не понимаю, зачем её здесь оставили. Ладно, дрова в дефиците, но ради такого случая могли бы и поискать. Да и мало ли иных способов?

А её похоронили.

И… и кажется это едва ли не насмешкою.

Я отступила в сторону.

– Это мой предок, – Ричард тоже отошел. – Её муж.

– Он не в доспехе.

– Да. Почему – не знаю… но вот…

Этот саван прочно зарос пылью и паутиной, и соскальзывать не спешил, а я, только коснувшись, руку убрала. Почему‑то подумалось, что под саваном обнаружится вполне себе банальный труп многосотлетней давности. Не хочу смотреть.