Ирина Лакина - Арабские сны
Я получила в раскрытые ладони этот желанный плод и поспешила в коридор, в первом же закоулке которого и уничтожила сей дар, не испытывая абсолютно никаких угрызений совести.
От Дэрьи Хатун не убудет. А мне подкрепиться совсем не помешает, не дай бог еще рухну в обморок от волнения и голода прямо во время танца.
Кстати о танце – я все еще не придумала, как поразить падишаха, потому как школа балета и ночные клубы не подготовили меня к подобного рода представлениям.
Шестеренки в моей голове работали с невероятной скоростью, воспроизводя в памяти все индийские и турецкие сериалы, которые я видела. Эдакий ускоренный курс восточных танцев.
Что ж, надеюсь, я сдам этот экзамен. Пересдача здесь не предусмотрена.
Глава 12
Когда я вернулась в танцевальный класс, мои соперницы уже извивались под экзотические ритмы Востока – каждая из кожи вон лезла, чтобы затмить конкурентку. Одна трясла бедрами, вторая изгибалась, как змея, выпячивая грудь, третья виляла попой и при этом то и дело закидывала голову назад, приподнимая руками свои шикарные темно-русые волосы, четвертая же выделывала животом такие вещи, от которых дух захватывало.
«М-да, – подумалось мне, – куда уж тут мне с моими балетными па».
– Где ты ходишь? – накинулась на меня Зейнаб-калфа. – Уже пора идти, а ты только явилась! Некогда теперь репетировать, все прогуляла. Ох, не сносить мне головы! Все из-за этой растяпы Зулейки.
О, аллах, аллах! Что же я валиде скажу?
Она как-то жалобно выдохнула, затем вышла в коридор, оставив меня в недоумении.
– Сидела бы ты лучше да ступни госпоже массировала, джарийе! – прошипела мне высокая шатенка, которая искусно трясла задницей под ритмы томбака. Последнее слово она произнесла так, словно выплюнула муху, случайно залетевшую ей в рот – с отвращением и нервной дрожью. Казалось, ее вот-вот вырвет от одного только моего вида.
Остальные презрительно прищурили глаза и тихонько засмеялись, перешептываясь между собой.
– Что за веселье? Или вам кто шербет преподнес? Ишь, устроили тут балаган! – рявкнула неожиданно появившаяся в дверях калфа, в руках у которой я увидела что-то вроде отреза ткани. – На вот, переодевайся. Да пошустрее. Масуд-ага уже пришел за вами. – Она протянула мне аккуратно сложенный сверток материи.
Я забилась в дальний угол комнаты и, зажмурившись от стыда, быстро скинула с себя одежду. Увы, но о белье в нашем понимании здесь ничего еще не знали, так что я предстала перед своими соперницами обнаженной, ибо хлопковые панталоны тоже пришлось снять, чтоб из-под «концертного костюма» не выступали.
Зейнаб-калфа принесла для меня шелковые шаровары нежного мятного цвета и золотистый атласный топ с шифоновыми рукавами, украшенными яркими шелковыми лентами сиреневого цвета.
На обеих штанинах моих шаровар зияли огромные прорези – от бедра до щиколотки, подвязанные тонкими тесемочками.
– Ну все! Хватит уже прихорашиваться! – Масуд-ага подошел ко мне и начал легонько подталкивать в спину к выходу. – Идите быстрее, вас еще причесать да накрасить нужно!
Нас завели в какую-то кладовку, где в ряд стояли несколько зеркал и мягких пуфов. На многочисленных полках были разложены баночки, мензурки, кисточки из конского хвоста, тонкие лучины с обгоревшими острыми концами, а у стены располагался сундук коричневого дерева с открытой крышкой. Я посмотрела на его содержимое и ахнула – заколки, броши, ожерелья, браслеты, диадемы и ободки, – все это переливалось в свете факелов, ослепляя и завораживая.
Меня усадили на один из пуфов, и юркая девушка в длинном халате из зеленой тафты, с черной тюбетейкой на голове, говорившей о ее принадлежности к прислуге, принялась разукрашивать меня, как новогоднюю елку.
Она растерла в руках маленький кусочек воска и начала тщательно причесывать мои вьющиеся локоны металлическим гребнем, приглаживая выбивающиеся из прядей волоски второй рукой. В результате через десять минут моя непослушная шевелюра была уложена, как в лучших салонах родного Краснодара.
Девушка подвела мне глаза обгоревшей лучиной, в рот положила кусочек отварной свеклы и приказала пожевать и смочить соком губы.
В завершение мне на голову надели диадему в форме извивающейся змеи с агатами и жемчугом. Один из камней, словно капля крови, свисал мне на лоб, делая меня похожей на индийскую принцессу.
Я смотрела на себя в зеркало и не могла сдержать улыбки – вид был просто потрясающий. Кроваво-алые губы прекрасно сочетались с красными агатами на голове, а подведенные угольными стрелками глаза стали ярче и выразительнее.
Я поправила рукой золотистый локон на плече и, довольная собой, встала с пуфа.
Через несколько минут приготовления закончили и остальные девушки, которые теперь смотрели на меня с опаской.
– Ну же, скорее! Нельзя заставлять падишаха ждать, – заторопился евнух, зазывая нас из коридора.
Мы прошли гуськом по нескольким узким коридорам, затем по широкому двору под открытым небом, в центре которого стояла мраморная чаша с цветами, и в итоге замерли перед широкой деревянной дверью. Вход в зал, из которого лились страстные звуки музыки и задорный мужской и женский смех, охраняли два телохранителя в красных кафтанах, а рядом с ними стоял высокий и важный мужчина с красным тюрбаном на голове, по центру которого красовалось павлинье перо.
«Так вот ты какой, Первиз-бей», – подумала я, рассматривая Леркину любовь с головы до ног. Мужчина и впрямь был хорош собой, но вот от его орлиного взгляда бросало в дрожь. Не знаю, что там увидела Лерка, а мне стало по-настоящему страшно.
Он посмотрел на меня, а затем слегка приподнял в улыбке уголки рта.
– Хорошо, что вы не бунтуете, – сказал он мне, намекая на деликатные обстоятельства нашей встречи.
Этот знатный красавец наверняка знал что-то важное и про Ахмеда, и про масляную стену, можно было не сомневаться. Надо только выбрать время да расспросить его обо всем. Но без Лерки тут я точно сама не справлюсь. Просто так Первиз-бей ничего не выложит – крепкий орешек. Тут или напоить, или в постель затащить. Напоить не выйдет, так как нельзя ему, а вот на Леркину удочку может и клюнет.
– А у нас есть выбор, господин? – ответила ему я, присев в реверансе.
– Нет, – отрезал глава шахской охраны и открыл перед нами двери.
Громкая музыка вырвалась наружу, оглушив меня, словно резкий порыв ветра. Я увидела перед собой большой зал с высокими балочными потолками и каменным балконом, опоясывающим комнату, на полу лежал огромный ковер с изображением льва, за спиной которого восходит солнце. Напротив входа стоял позолоченный (а может, и золотой) шахский трон, на котором в легкой белой рубахе нараспашку и черных штанах свободного кроя восседал сам падишах Джахан Великолепный. Сквозь ворот его рубахи наружу выбивалась густая мужская растительность, а под тонкой тканью вырисовывались сильные мускулистые плечи.
