Марта Акоста - Счастливый час в «Каса Дракула»
Старая любовь не пожар, а загорится — не потушишь
Было уже поздно, но я все равно решила добираться на общественном транспорте, чтобы не платить за такси. Метро было закрыто, поэтому я направилась по пустой улице к ярко освещенной автобусной остановке. Сквозь запахи выхлопных газов, сточных вод и жареных кофейных зерен начал пробиваться аромат весны. Он струился от зацветших деревьев, смолосемянников. На этих крепких деревцах с невзрачными листьями расцветают цветы с самым великолепным ароматом — они пахнут влюбленностью.
Этот пьянящий запах напомнил мне об Освальдо. Ни с одним мужчиной я не теряла голову до такой степени. Мне хотелось верить, что эти чувства всамделишные, а не просто прелюдия к гриппозной горячке.
Пока я раздумывала о своем одиночестве, у тротуара остановился большой темный «Бентли». Я покачала головой, что на языке улицы означает «проваливай, придурок!», но тут задняя дверца открылась. Себастьян Беккетт-Уизерспун высунулся из машины; его лицо украшал образец идеальной улыбки.
— Какая неожиданная встреча! — воскликнул он.
Больше всего меня удивило дружелюбное выражение его лица.
— Это звучало бы куда убедительней, если бы ты не разыскивал меня все это время. — Я отступила назад от греха подальше.
Он провел рукой по своим блестящим золотистым волосам; этот жест был знаком мне до боли.
— Я искал тебя, Мил. Я просто хотел… просто хотел…
Он вылез из машины. Все во мне подпрыгивало, словно внутри заработал блендер, в который поместили одуревшую лягушку, — ощущения гораздо более неприятные, чем можно подумать. Рядом с Себастьяном я чувствовала себя той, кем являюсь на самом деле, а если точнее — кем не являюсь. Я не мужчина. И не истинная американка. У моей семьи нет большого состояния. Я не как все. У меня нет связей. И вообще нет ничего, что имеет значение для Себастьяна. Но он все равно считал, что я чудесная. Или по крайней мере так говорил.
Он остановился напротив меня. Я заметила, как изменилось выражение его лица, когда Себастьян подошел поближе.
— Ты выглядишь…
— Мне кажется, я выгляжу замечательно. Я очищалась при помощи йоги и воды.
— Прости меня, Милагро, — мягко проговорил он. — Я был так потрясен, снова увидев тебя. Я вел себя как свинья у Кэтлин и… раньше. Нельзя ли попробовать вернуть то, что однажды было между нами?
Конечно же, я давно грезила этим моментом. В моих мечтах были слезы и изумительное платье, но реальность превзошла все мои фантазии, поскольку даже в них я не представляла себе ни темного «Бентли», ни Себастьяна, ставшего известным писателем, ни того, что он решит попросить у меня прощения именно в тот момент, когда я буду чувствовать себя такой хрупкой и обнищавшей.
— Не думаю, что смогу снова поверить тебе. — Говоря одно, я ощущала совершенно другое. Одна часть меня надеялась на то, что Себастьян снова станет таким, как был раньше, а вторая, более эгоистичная, лелеяла надежду на то, что он поможет найти издателя для моего романа.
— Мил, ты среди тех немногих, кто по-настоящему знает меня. — Он пристально посмотрел мне в глаза. — Прости меня за тот вечер. Я был так потрясен. Понимаю, что я поступил нехорошо тогда… и раньше. — Он сглотнул. — Я завидовал, Мил. Ты пишешь лучше, чем я. Я еще не дорос до твоего уровня, а потому завидовал и боялся.
Неужели он говорит правду? Или просто играет на моем тщеславии?
— А с чего это ты вдруг решил помириться, Себастьян?
Он грустно улыбнулся:
— Я скучал по тебе.
— Что ты делал в отеле «Крофт» тем вечером? Зачем ты пришел в номер?
Он потянулся и осторожно тронул меня за руку.
— Ты была так расстроена, когда уезжала, что я решил поехать за тобой. Я волновался за тебя.
— Я в состоянии сама о себе позаботиться, — сказала я, ощупывая рукой шею в поисках предательских припухлостей. — Последнее время мне немного нездоровится.
— Я и подумал, что ты неважно выглядишь. — Он указал рукой на машину. — Поедем ко мне, поговорим. — Дальше он сказал, что остановился в соседнем городке. — Там прекрасный дом, окруженный яблоневым садом. В нем есть комната для гостей.
Какая городская девчонка не мечтает пожить в доме с яблоневым садом? Ну, например, я — до того момента как Себастьян рассказал мне о нем. Зато потом эта мысль показалась мне невероятно романтичной, я даже вспомнила Лору Инголлз Уайлдер' [24]. Ну, эдакий «Домик в прерии», только удобства не на улице да юмор позамысловатей. Интересно, чего хотел Себастьян — скоротать со мной ночку или чего-то еще?
Я вдруг и сама заволновалась, не в силах понять: что мне-то от него надо?
— Завтра у меня дела, — заявила я, имея в виду поход к врачу и попытку хотя бы пару часиков отработать в яслях, чтобы получить немного денег.
— Я отвезу тебя назад, когда захочешь. Обещаю.
Может, потешить самолюбие — послать Себастьяна к чертовой матери, сесть на автобус и направиться в свою депрессивную квартиру? Или все-таки поехать с ним в шикарный дом, посмеяться над прошлым, познакомиться с его литературной компанией и поклясться в вечной преданности нашей… как это назвать-то?
— Ладно, даю тебе еще один шанс.
Когда он обнял меня, я была поражена. Прежним остался даже его свежий цитрусовый одеколон. Я как будто вернулась домой — да, именно домой, а не в продезинфицированное от пола до потолка показушное обиталище моей матери Регины.
Себастьян придержал для меня дверцу машины, и я скользнула на сиденье, расположенное за спиной у водителя; самого шофера не было видно за темной стеклянной перегородкой. Себастьян забрался в машину и закрыл дверцу. Затем нажал кнопку связи с водителем и произнес:
— Поехали.
Я заметила, что в его реплике место для «пожалуйста» не предусматривалось.
Стекла были такими темными, что я с трудом различала свет уличных фонарей. Себастьян взял меня за руку и улыбнулся. Наши пальцы сплелись так же, как это бывало раньше.
— Ты выглядишь усталой, — обратился ко мне Себастьян. — Почему ты не отдыхаешь?
Я пребывала в возбужденном состоянии, но все равно закрыла глаза, чтобы, наслаждаясь текущим моментом, вспомнить прошлое. Когда он впервые привел меня в зал, заполненный лучшими преподавателями университета, я была страшно взволнованна. Самым восхитительным было то, что присутствующим, казалось, нравилось общаться со мной, провинциалкой Милагро Де Лос Сантос.
Рядом с Себастьяном я чувствовала себя умной, красивой и талантливой. Тогда ему было всего двадцать, но он уже умел подать себя, выглядеть очаровательным и привлекательным. Он пытался отшлифовать меня, и в некотором смысле даже преуспел в этом. Мы допоздна обсуждали увиденные пьесы и прочитанные эссе. Он мягко поправлял меня, если я неверно произносила вычитанные в книгах слова, тем самым поощряя стремление к более прилежной учебе.
