Кейт Ринка - Страсть Маргариты
- Мне стоит поменять свое поведение? - просто спросил он, опустив все мои вопросы и дав этим понять, что он с ними согласен.
- Нет, не стоит. Меня будет нервировать любое твое поведение, потому что это ты, понимаешь?
- Я чувствую твою обиду и злость, но я не ощущаю, что неприятен тебе.
Ха! Я почти была готова рассмеяться ему в лицо:
- Ты загнал меня в ловушку, Серафим. И ты сделал так, чтобы я осталась одна. И неужели ты думаешь, что я буду тебе за это благодарна? Какое бы поведение ты не выбрал - ничто не смягчит того, что ты сделал.
- Возможно... надо было отдать тебя на растерзанием членам Совета. И позволить Инге, матери Юлиана поломать всю жизнь ему и тебе, верно? - с ноткой издевки в голосе спросил он.
Я так и застыла, ища в ответ нужные колкости. Только в голове закрутились события того злосчастного собрания Совета, когда Инга предложила Юлиану за мое общество бросить все и переехать к ней в город. А вспоминая ее злость и ревность, да плюс еще то, какой властью она обладает, не трудно было догадаться, что же ждало нас с Юлианом в отместку за такую роскошь, как быть вместе.
Я закрыла рот, из которого так ничего и не вылетело, выхватила у него свою руку и пошла дальше, повыше подбирая с земли подол платья. Черт! Как оно все меня уже достало! Схватившись за ткань возле колен, я дернула, отрывая низ и этот чертов подол, правда, с такой яростью, что ткань отделилась только тогда, когда на мне оказалась приемлемая для юбки длинна. Как раз рядом оказалась мусорная урна, в которую я и запихала ненужные остатки платья. Сделав шаг, я почувствовала облегчение. Вот так-то лучше! Хоть на чём-то я отыгралась.
Но как не хотелось признавать, а иногда мысли складывать в осознание, что Серафим постарался сделать так, как было бы лучше. Только вот лучше для кого? Уж про себя он тут никак не забыл.
- Вижу, тебе не понравилось платье, - заметил Серафим, следуя за мной.
- Нет.
- Хорошо, я пришлю тебе модельера.
- Спасибо, я была бы признательна. Хотя, ты знаешь, это не обязательно, - подумалось мне, - я могла бы сама посетить магазины и выбрать то, что мне понравится.
- Самой тебе сейчас не стоит что-то делать и куда-то выходить. Инди повторит свою попытку.
Я остановилась и повернулась к нему:
- И что же мне тогда делать? И почему ты так спокойно об этом говоришь?! Извини, но меня уже начинает раздражать твоя холодность и безразличие.
Я снова говорила быстрее, чем думала, но уж очень хотелось резать словами больнее ножа, прекрасно понимая, что требую от такого древнего вампира. Серафим сделал ко мне шаг:
- Тебе не стоит ходить одной, и лучше - без моего личного присмотра. А что касается моего спокойствия - если я спокоен внешне, то это еще не значит, будто я так же спокоен внутри.
О, вот это я прекрасно понимала, и все же:
- И что ты чувствуешь сейчас? Если ты не можешь это показать, тогда расскажи.
- Зачем тебе это?
- Хочу знать.
- Простое любопытство?
- Может быть, не знаю.
Я действительно не знала, зачем это спрашивала, но знать это хотелось очень.
Серафим оглядел мое лицо и ответил:
- Я чувствую растерянность, боль, страх, гнев, желание... Этого достаточно?
Я просто смотрел на него в ответ. Мне вдруг захотелось встряхнуть его и заставить все это показать. Было жутко смотреть на него и понимать, что, то же самое может произойти когда-нибудь и со мной. И очень хотелось верить, что найдется что-то или кто-то, кто не даст мне превратиться в такую ледышку, как Серафим. Всегда безупречен - костюм с иголочки, ни одной эмоции - это больше походило на искусственность. Будто по-настоящему мертвый внешне, но внутри... на это хотелось взглянуть поближе. И слово "раскусить" - сейчас очень подходило к тому, что я хотела с ним сделать. Возможно, мне удастся отыскать в его чувствах сострадание или хоть какие-то крохи понимания моего состояния.
Я провела рукой по белому галстуку и вытащила его из застегнутого пиджака. Потянув узел, медленно вытянула конец галстука из петли и освободила шею Серафима от этой удавки. Он смолчал, даже когда галстук отлетел в кусты. Холодные глаза следили за моим лицом и движением рук, которые потянулись к пуговицам пиджака - одна, вторая, третья - из-за моей осторожности и медлительности это все приобрело некую интимность. И Серафим, наконец, среагировал, обхватив ладонью мое запястье:
- Позволь спросить - что ты делаешь?
- Хочу освободить тебя от лишних обязательств. Мы не на приеме. - Я подняла другую руку и потянулась к пуговицам на рубашке. - Можешь просто расслабиться и почувствовать себя свободным. Здесь и сейчас, в эту минуту. Когда ты последний раз позволял себе подобное? Уверена, что давно это было.
Я ловко расстегнула три пуговицы рубашки и сдернула с его плеч пиджак, освобождая свою руку от слабого захвата и приближаясь к нему на расстояние поцелуя.
- Так-то лучше, не правда ли?
Рука Серафима, уже выскочившая из пиджака, обхватила мое горло. Дыхание коснулось губ:
"Хватит, Маргарита".
"Извини, но только так я понимаю, что рядом со мной не статуя, а мужчина. Теперь предлагаю продолжить подъем на смотровую площадку".
Я дернулась, но Серафим удержал меня на месте.
"Тебе нравится дразнить, так ведь? Я чувствую, как внутри тебя кипят противоречия. Ты по натуре своей бунтарка. - Большой палец его руки нежно погладил губы. - Ты не похожа на других, и даже не похожа на мою жену. И это притягивает. Но ты права - я забыл, что нужно делать с женщиной, а твое поведение наводит на мысль, что ты хочешь помочь мне это вспомнить, когда в то же время от тебя исходит злость и недовольство. Ты любишь нарываться на неприятности, Марго, и я могу не оказаться исключением, только если ты сама не захочешь иначе".
"Я люблю неприятности. Они добавляют в кровь адреналин. Единственное, чего я не могу понять - что же ты от меня хочешь? В тебе самом не меньше противоречий. Так чего же ты хочешь? Покорности?"
"И да, и нет. Как Глава Города я не просто хочу покорности, я ее требую, но вот как мужчине - твоя непокорность мне нравится. Ты бросаешь этим вызов, который не возможно не принять"
Я изумилась такому признанию. Я что, зря стараюсь?!
"Не поняла? Тебе нравится то, что я проявляю непокорность?"
"Разве, я сказал не то же самое?"
Я отпихнула от себя его руку и отвернулась от серых глаз. Серафим снова меня запутал. Я, значит, из кожи вон лезу, чтобы позлить его, а ему это нравится! Нет уж, простите, но это... это переходило все рамки! Я резво развернулась к нему, оказываясь нос к носу:
