Алисия Дэй - Искупление Атлантиды
Он извинился и упомянул что-то о проклятии, и не врал. Теперь же она его выслушает и, в случае чего, всегда успеет убежать, если ей не понравится то, что он скажет. Она может сделать хотя бы это, рискнёт.
Тиернан еще раз кивнула, и Бреннан начал свой рассказ. Только она могла поверить в эту невероятную историю, начавшуюся во времена Древнего Рима. Тиернан внимательно смотрела на него, пока он рассказывал о «своем пьяном разгуле», произошедшем столько лет назад. Он сидел весь такой поникший, сжимая руки, опустив их между ног — такая поза свидетельствовала о глубоком раскаянии. И по его словам, он не справился со своими обязанностями, лишился чести и стал самым худшим мужчиной на всей планете.
Любой журналист, сколько-нибудь понимающий в своем деле, а не просто переводящий краску в принтере, решил бы, что имеет дело с опасным безумцем, но только не она, способная отличить правду ото лжи. Она прервала его на фразе «я остался наедине с невинной девушкой», потому что вдруг подумала о том, что, возможно, как и с вампирами, ее дар не работал на атлантийцев. Такой поворот событий весьма неприятен. Во всяком случае, ей казалось, что она недостаточно долго пребывала в сказочном древнем городе, чтобы услышать вопиющую ложь.
— Гм. Вы запнулись на слове «невинная», — заметила она, не упомянув о том, как это слово подействовало на ее разум.
Сбитый с толку Бреннан не знал, что на это ответить. Он так сжимал зубы, что у него даже задергалось веко, будто бы он едва справлялся с новой волной безумия, которое снова накатило на него, как перед самым нападением на нее. Она почувствовала прилив адреналина, и ее затошнило. Девушка подошла поближе к двери и крепко сжала дверную ручку.
— Я… нет, это я ошибся. Она была невинной.
Она почувствовала, что что-то тут не так, и хотя слышимая ею дисгармония не была такой же резкой, как звук от гвоздя по стеклу, но и на легкое дуновение ветерка это чувство не походило. Тиернан Батлер разработала свою шкалу подобных ощущений и сравнений. Она не чувствовала лжи, лишь ощущение недосказанности.
— В то время невинность означала нечто иное?
Он покраснел как рак.
— Я так не думаю. Однако наличие или отсутствие ее девственности не играет никакой роли.
И снова она что-то почувствовала. Только все равно этого недостаточно для окончательных выводов. Ей необходимо установить нижний предел.
— Солгите мне.
Он поднял голову и изумленно уставился на нее.
— Прошу прощения. Все ли я верно расслышал: вы попросили меня солгать?
— Вот именно. Я доверяю своему журналистскому чутью, — ответила она, не говоря всей правды. — Мне необходимо выяснить, смогу ли я понять, что атлантиец мне врет. Солгите мне только так, словно вы верите в свою ложь. И попытайтесь заставить меня вам поверить.
— Но если вы и так знаете, что я солгу… — хмуро ответил он.
— Знаю, знаю, это глупо. Мне только кажется, что за вами должок. Но если вы хотите, я могу уйти прямо сейчас, — Тиернан нарочно нажала на дверную ручку.
В его взгляде промелькнуло что-то мрачное и опасное, прежде чем он опустил голову и уставился в пол. Она подумала, что он не согласится, потому что Бреннан молчал какое-то время. Потом он снова посмотрел на нее, и она отметила, что его лицо изменилось. Он весь напрягся, а его жаркий взгляд едва не опалил ее кожу.
— Вы хотите услышать, как я лгу? Как пожелаете, только прошу, слушайте очень внимательно. Вот самая вопиющая ложь, которую я когда-либо произносил.
Он сжал руками подлокотники кресла так крепко, что костяшки побелели.
— Я не желаю вас.
Он задрожал всем телом, сжал подлокотники еще сильнее, тем самым продемонстрировав ей свою силу и мускулы, и продолжил шепотом:
— Я не сражаюсь изо всех сил с отчаянным, опаляющим душу голодом, желанием дотронуться до вас, попробовать на вкус, овладеть вами. Я не борюсь с проклятием и двумя тысячелетиями пустого одиночества, пытаясь защитить вашу честь. Я не испытываю стыда из-за того, что сегодня напал на вас. И ваша красота и смелость не заставляют меня отчаянно желать унести вас подальше отсюда и провести следующие несколько недель, месяцев, лет поклоняясь вашему обнаженному телу, пока вы будете рассказывать мне о своей жизни во всех подробностях.
Он вдруг запнулся и окинул ее голодным взглядом.
— Такая ложь вам подходит, Тиернан Батлер?
Ей пришлось вздохнуть, прежде чем что-то сказать. Ее легкие опустели, а его слова лишили ее кислорода и дара речи. Эта ложь задела ее нервные окончания, а в ушах как-то странно и резко загудело. Если бы ее попросили оценить эту ложь по шкале, то Тиернан выбрала бы бензопилу.
Хуже бензопилы раз в тысячу.
Он, в самом деле, лгал. Он соврал, при этом поведав чистую правду. Еще ни один мужчина ей такого не говорил. Никто еще не хотел ее так, как этот воин. Ей следовало бы испытывать ужас от такого натиска, но она лишь немного его опасалась. Он удивлял ее и привлекал, хотя и несколько пугал. Напор мог в мгновение ока превратиться в одержимость. И вполне может быть, что она находится в более серьезной опасности, чем считает.
Однако ее Дар сработал на нем: она точно знала, когда он неискренен. Она может выслушать его историю, ей нужно сделать это ради Сюзанны. А об остальном можно и позабыть, особенно об этом необъяснимом желании подойти к нему, прикоснуться и простить.
Она подумала о том, что Рик говорил ей снова и снова: История — это все.
Она, наконец, сняла руку с дверной ручки и отступила от двери, не обращая внимания на слабость в коленях.
— Наверное, теперь я могу сесть, — сказала она дрожащим голосом.
Тиернан подтащила к себе одно из кресел отеля, чувствуя необходимость быть подальше от атлантийца, несмотря на то, говорит ли он правду или нет. Он сожалел о своем поведении, но не сказал ничего о том, сможет ли он справиться с собой и не напасть на нее снова.
Как только она села в кресло, зазвонил ее мобильный телефон. Она посмотрела на свой рюкзак, но потом просто решила не обращать на звонок внимания. Возможно, это опять Рик. Не имеет значения, кто звонит. Ничто не может быть важнее того, что происходит сейчас. Она оценивающе посмотрела на Бреннана.
— Полагаю, что вранья достаточно. Прошу, расскажите мне всю историю. Но сначала я должна кое о чем вас попросить, и на сей раз я прошу рассказать мне чистую правду.
— Все что угодно, — ответил он, прищурив зеленые глаза и выказывая какую-то настороженность.
— Вы можете мне пообещать, что то, что произошло совсем недавно, больше не повторится? Можете ли вы пообещать, что не причините мне боли? — Она закусила губу, понимая, как много зависит от его ответа.
