Глаз Горгоны (СИ) - Вайшен Нина
— Н-да, — произнёс Зиг. — Ты говоришь правду. Идём.
Он кивнул в сторону лифта. Я послушно последовала за ним, стараясь не провоцировать лишний раз. У Зига и правда много проблем, а я теперь — одна из них. Поправив мокрые волосы, я невольно вспомнила холод кафельной плитки, сильный напор воды и содрогнулась, прогоняя наваждение.
— И каким образом у тебя появились такие долги, что тебе аж чип повесили? — спросил Зиг после долгого молчания, когда мы уже зашли в лифт. — К тому же это не официальный чип, с чёрного рынка. Значит, должна ты не банку.
Голоса небесных тел. Двери лифта сомкнулись, оставляя нас светлой кабине. Я ощутила лёгкую тяжесть в ушах от изменения давления.
Зиг не прекращал пялится на меня, ожидая ответа. Щёки вспыхнули ещё сильнее. Я едва задавила досадный скулёж, прикусив губу. Но уже нет никакого смысла отпираться. После случившегося Зиг наверняка запросит мою биографию, а значит…
— Давай поговорим в каюте, пожалуйста? — я улыбнулась, но вышло наверняка жалко. — Это не то, о чём рассказывают вот так… Ну, на ходу…
Зиг снова хмыкнул на меня, но возражать не стал. До самой каюты хранил молчание, которое я физически ощущала грузом на плечах. Очень хотелось, чтобы Зиг поверил мне. Но он прав, слишком много совпадений, а тут ещё незаконный кредит… Я для него просто идеальный подозреваемый.
Снова машинально потрогала левое ухо. Ну вот что ему сказать? Брать кредиты не у банков противозаконно. Но у меня не было выхода. Ни один банк не одобрил бы мне кредит после того, как мой брат угробил отцовский бизнес и угодил в колонии на Альфа Центавра. А без денег положение в обществе быстро меняется…
Мне вдруг вспомнилось, как я стояла перед дверью в кабинет директора одного известного журнала, освещающего жизнь богатых и знаменитых. Пришла на собеседование, выбрав самый приличный костюм из тех, что у меня остались. Многое забрали на распродажу. Мне отказали в работе, едва я вошла внутрь. Даже в кресло присесть не успела. Директор просто осмотрел меня с головы до ног и взглядом указал на выход.
Возле каюты Зиг остановился и взглянул на меня, но уже без раздражения. Затем достал из кармана ключ-карту и приложил к замку, открывая дверь. Голоса небесных тел, как хорошо, что Дин до сих пор не вернулся с фуршета! Иначе пришлось бы как-то объяснять, почему на мне пиджак начальника безопасности, а сам он сопровождает меня до каюты. Очень двусмысленно…
Я вошла первой и сразу поспешила в свою комнату, чтобы переодеться, наконец, во что-то приличное. И тёплое. После пыток Крюгера до сих пор не получалось согреться. Зиг молчаливой тенью проследовал за мной. Затылком я чувствовала его внимательный, настороженный взгляд на себе, пока не спряталась в комнате. Потом услышала, как скрипнул диван в тамбуре-гостиной.
Надев чёрную водолазку под горло и джинсы, я на носочках выскользнула к Зигу, всё ещё чувствуя исходившее от него напряжение.
— Наконец-то ты решила одеться прилично… Даже в Империи такой наряд бы одобрили, — мрачно улыбнулся он.
— Может, чаю? — робко спросила я, но Зиг качнул головой.
— У меня дел по горло, Фиби, — сказал он, ёрзая на диване. — Рассказывай всё, что знаешь. С самого начала.
Он зажмурил на пару мгновений глаза, будто ему стало больно, но тут же, выдохнув, открыл их. Захотелось прикоснуться к его плечам и сказать что-то ободряющее, но ему бы это вряд ли пришлось по душе. Потому я просто присела на краешек дивана, подложив под себя одну ногу, и тоже вздохнула.
— Мой отец был богатым человеком. Бизнесменом, — я старалась смотреть в сторону, не на Зига. Зацепилась взглядом за выцветший ковёр в мелкий цветочек. — У нас в гостях часто бывали всякие важные шишки. Его лучший друг работал в СВР. Он приходил к нам со своей семьёй каждую последнюю пятницу месяца. Папа и мистер Васкес играли в карты, пока мы с Патриком и Диего, моим братом, рубились в приставку. Патрик — это сын мистера Васкеса. Ну, в общем, Патрик потом тоже пошёл в СВР, и… Это он мой источник в разведке. Только, пожалуйста, не сообщай никуда об этом. Его могут обвинить в госизмене, и тогда…
Я сглотнула комок в горле, всё ещё не решаясь поднять глаза на Зига. Чувствовала, как он внимательно смотрел на меня, словно сканируя. Мне чудилось, что кожа на моей шее сейчас загорится от его настойчивого взгляда.
— Ого, ничего себе у тебя источники. И в Службе Внешней Разведки считают, что у нас на станции может быть имперский диверсант…
Здесь я наконец-то подняла на него глаза. Пыталась понять, воспринимает ли он мои слова всерьёз. На пару секунд наши взгляды встретились, и я ощутила в груди странное тепло. Показалось, что Зиг может если не довериться мне, то хотя бы задуматься.
— Тогда здесь и разведчик может под прикрытием работать… — сказал Зиг, и я всё ещё не могла понять, он шутит, стебёт меня или, чёрт возьми, поверил. — Ладно. Предположим. А ты просто по уши в долгах и любыми средствами пытаешься тут что-то разузнать. Но… скажи, зачем ты так старалась пойти со мной?
“Потому что ты мне понравился”, — мелькнула стыдливая мысль, но я тут же тряхнула мокрыми волосами, прогоняя её подальше. Вместо этого ответила:
— Я подслушала твой разговор по связи после танго, — признание далось легче, чем думала. — Ты говорил так серьёзно, будто речь шла о какой-то поломке, и я решила, что могу использовать это для своего репортажа. Лускетти же уверяет, что на станции всё прекрасно…
— А я уж подумал… — начал он с улыбкой, но не договорил. — Меркантильная ты какая. Хотела мои проблемы использовать для решения своих.
Я закусила губу и опустила глаза на цветочный ковёр. Розовые и синие цветы чередовались, образовывая причудливый принт, зелёные стебли переплетались узорами. Твою мать. Зиг сказал, как отрезал.
— Это всё, что ты знаешь про станцию? Диверсант. Никаких больше наводок?
— Обещаю, что скажу, если Патрик пришлёт что-нибудь ещё, — искренне выдала я и встала с дивана вслед за Зигом. Он размашистым шагом направился к двери. — Подожди!
Я метнулась в свою комнату и взяла пиджак с постели. В глаза бросился глянцевый блеск фотокарточки, выпавшей из кармана на пол. Я подняла портрет сынишки Зига и даже порадовалась, что Крюгер стащил с меня пиджак перед душевой. Если бы фото намокло, Зиг бы, вероятно, очень расстроился.
Вернувшись обратно в тамбур, я первым делом протянула Зигу снимок.
— Вы и правда очень похожи. Как его зовут?
Зиг напрягся, молча взял у меня фотографию, затем забрал пиджак.
— Мне бы не хотелось разговаривать о сыне с журналисткой, — как-то совсем холодно произнёс он, даже с нотой агрессии, будто защищался. В этом было что-то глубоко личное, не зря он подчеркнул мою профессию.
— Я спросила не как журналистка, Зиг, — произнесла я как можно мягче, мне очень хотелось ещё поговорить с ним. — Ты, наверное, скучаешь по нему, да? Я по брату скучаю. Мы редко общаемся, в колонии на Альфу очень дорого звонить.
Зиг открыл было рот, чтобы что-то ответить. Потом отвернулся к выходу и, лишь почти выйдя из каюты, бросил мне:
— Мой жизненный опыт подсказывает, что журналисты редко ведут себя по-человечески. Лишь бы грязное бельё полоскать на потеху публике, — он снова посмотрел на меня, и я увидела, что в его глазах плескалась какая-то застарелая боль.
— Ты уже сталкивался с таким, да? — крикнула я в удаляющуюся спину Зига свою догадку, желая привлечь внимание. Он остановился, но не повернулся, и тогда я продолжила: — Поэтому не любишь журналистов?
Он повернулся так резко, что я ощутила дрожь по спине. Взгляд у него был злой, но злость эта полыхала где-то глубоко внутри. А так он казался спокойным. Хладнокровно спокойным. Сделал шаг ко мне. Заглянул в глаза, и я на пару секунд оцепенела.
— Ты права, я очень. Очень. Не люблю журналистов, — произнёс он. — Обычно люди вашей профессии не чураются ни чем, чтобы получить желаемое. Их не волнует ни репутация, ни жизнь ребёнка, ни страдания родителей.
