Простодушны и доверчивы (СИ) - Сергеева Александра Александровна

На теле пресноводного владыки красовалась майка-тельняшка и грубые штаны с широким флотским ремнём. На правом предплечье прямо поверх чешуи татуировка якоря с пятиконечной кремлёвской звездой, на левом флаг ВМФ СССР. Под ним штурвал и лента с какой-то надписью, на которой глаз распознал только дату: 1964. Вместо гусиных лап с перепонками, коровьих копыт или хвоста обычные мозолистые ступни.

— Понятно, почему в старину по праздникам мельники заливали в речку водку, — констатировала Ветка. — И закуску бросали. С чаем и пирожными к такому не сунешься.

— Не умничай, — насмешливо бросил ей Водяной, оглядывая поле битвы с недобрым прищуром белых глаз.

И почти тут же досадливо сплюнул:

— Упорхнула птичка!

Полуголая птичка не только упорхнула сама — оглядевшись, поняла Лёка — но и прихватила свой бездонный мешок. Жаль, что барханы из пепла на память оставила — поморщилась она, вновь чихнув на весь тутошний лес.

— Сейчас поправим, — проворчал хозяин вод и болот, подмигнув картинно подбоченившейся Ветке.

Которая не преминула выставить напоказ длинную стройную ножку — благо самая нижняя петлица ферязи не давала это сделать выше… дозволяемого приличиями. Интересно — ловя слетавшиеся к ней стрелки, подумала Лёка — а в 1964 уже носили мини юбки? Или у этого, скажем так, свежезаклятого морячка Веткина шалость вызовет культурный шок?

— Занозистая, — кивнув на баловницу, подмигнул ей Водяной и пошевелил пальцами ног.

Только тут она заметила, что перепонки между ними всё-таки есть. Плавать удобней — согласилась она, рванув прочь от берега.

Берёзка, за которую ухватилась обеими руками, выгнулась, жалобно скрипнув. Когда гигантская волна схлынула, Лёка выпустила спасительницу из своих объятий, тряхнула мокрыми волосами и вежливо поблагодарила:

— Спасибо, что вмешались.

— Да…, — вдруг смутился пресноводный владыка, почесав в загривке. — Вроде не за что.

— В смысле? — подскакала к ним мокрая, как утопленник, Ветка, стряхивая с обновки тину. — Это не спасение? Нас взяли в плен?

Водяной решился и, махнув рукой — дескать, гори оно всё — честно признался:

— Вас взяли в наживки.

— То есть? — осторожно поднажала Лёка, желая знать всю подноготную.

— Может, ну его? — пошёл на попятный бородатый темнила, косясь на угомонившееся озеро. — Какая разница? Всё же обошлось.

— Обошлось, но по нам проехалось? — догадалась сметливая сестрёнка.

— Ну, проехалось малёхо, — проворчал Водяной и решительно пошлёпал к воде.

— Это не Бака нас ловил? — прилипла к нему Ветка банным листом, семеня рядом с задранным подолом, дабы не испачкать его в грязи. — Это его на нас ловили?

— Ну, да, — нарочно не оборачиваясь, чтобы не демонстрировать свою фальшиво покаянную рожу, пробубнил этот комбинатор. — Как узнал, что Гошка на вас танком попрёт, так и понял, что пошлёт этого чёрта тощего вас попугать. А у меня с этой гнидой свои счёты. С ним и с его подружкой Саткой.

— А кто это? — в неистощимом стремлении разузнать, как можно больше о враге, затеребила его Ветка. — Мы читали о Чернобоговой шайке. Там вроде о Сатке ничего не написано.

— А про Мазату там, случайно, не сказано? — остановился Водяной, смирившись с тем, что не отстанут.

— Сказано, — удовлетворённо поддакнула юная следопытка. — Мне ещё показалось, что имя у неё какое-то… нелепое.

— Потому, что исковеркано, — нравоучительным тоном пояснил Водяной. — Она в их кодле самая древняя. Не удивлюсь, если ещё с неандертальцами бегала. Истинное имя: Ма-са-та. Это ещё самый первый человеческий язык. Ма, значит, первооснова. Как мать или мамон, — хмыкнув, похлопал он себя по внушительному брюху. — Са, значит, своя собственная. А проще: сама по себе. Та, значит, твердь, несокрушимость. Если сложить вместе, получится что-то вроде: сама себе незыблемая первооснова. Чуть ли не богиня. Редкая сука. Настоящий враг. Её сам Гошка опасается. А его уже боятся все остальные.

— Гошка, в смысле, Моргощь? — уточнила Лёка, догнав удалявшуюся парочку.

— Точно. Так вот. Короче, я попросил Нельку помочь вам смыться прямо сюда, ко мне на дачку.

— Шанель? — вновь уточнила она.

— Прикольная кликуха, — благодушно усмехнулся Водяной, подмигнув сидящей на пеньке игошке.

Та кокетливо повела глазками, манерно отмахнувшись лапкой: дескать, ладно тебе.

А защитничек вдруг посмотрел Лёке прямо в глаза и твёрдо обозначил:

— Здесь я вас стопроцентно защищу. Это моя земля. Мой уголок промежмировья. Тут ни одна собака против меня ничего сделать не сможет. Так что запомните, — велел он жутко строгим голосом наставника, — прижмут так, что не отвертеться, ныряйте ко мне. Теперь у вас навсегда маячок останется. Нужно только захотеть тут появиться.

— А если…, — чирикнула Ветка, сверля его супер внимательным взглядом.

— А, если дорогу сюда перекроют, вы почувствуете, — оборвали торопыгу на полуслове. — Захотите прыгнуть и будто на стенку натолкнётесь. Слушаем и запоминаем: путей в каждую точку межмирья, как волос у меня в бороде. Если разок в ней побываете, из любой другой точки допрыгнете. Так что, один путь перекрывают, вы прыгаете в любое другое место и уже оттуда сюда. Единственное место, откуда вам ко мне не добраться, это ваш собственный дом. Там ваш очаг путь блокирует: защитник дома. Почему так, объяснить не могу: сам ни черта не разобрался в этой каше. Нужно за стены дома выйти, и тогда блок снимется.

— А как вас зовут? — задумчиво молвила Ветка с таким видом, словно пропустила инструкцию мимо ушей.

Хотя Лёка знала: каждое словечко сестра и запомнит, и проанализирует. С детства такая: ничего не пропустит.

— Не помню, — отмахнулся инструктор и шагнул к самой воде: — Я же там, дома умер, — глянул он почему-то вверх, на серое непроницаемое небо. — Той жизни больше нет. И меня того бывшего как бы нет. Теперь я Озёрник с Круглой баловины. То есть, с озера, — забредя туда по пояс, пояснил он и обернулся, глянув на Лёку: — Не знаю в подробностях, что Мору от вас нужно. Вроде ключ какой-то куда-то. Наверняка что-то связанное с межмирьем. Он тут воображает из себя хозяина. И охотится за тем ключом давно. Вроде уже за тыщу лет перевалило. Болтают об этом всякое, но тайком. А правды ни от кого не добиться. Так что держитесь, девки. Жалко будет, если он вас… А! — махнул на прощание Озёрник. — Сами разберётесь. У вас дед целый полковник. А я всего лишь старшина первой статьи.

В воду он ушёл без малейшего всплеска, без единой подпрыгнувшей над гладью озера капельки.

— Классный чел, — оценила нового знакомого Ветка и уставилась на сестру: — Домой? Или ещё погуляем? Полковника дома нет. Правда, не сказал, когда вернётся, так что может опередить и застукать… Кстати, где Нешто? — принялась она озираться в поисках упомянутого олуха.

Упомянутый тотчас объявился. Осторожненько высунулся из-за толстенного дубового ствола и тщательно осмотрел озёрную гладь. Шею вытянул, как жираф — Аист Бака позавидовал бы.

— Он ушёл, — иронично вздёрнув брови, успокоила его Ветка и тут же осведомилась: — Тебя здесь не любят? Спёр что-нибудь?

— Не твоё дело! — огрызнулся Нешто-Нашто, выбираясь из-за дерева нарочито твёрдым шагом уверенного в себе человека.

— А когда обувку мне сопрёшь? — не без издёвки продолжила его доставать юная нахалка. — И штаны. Долго мне ещё голой задницей сверкать? Ты же обещал.

— Значит, это он содрал с Аиста пиджак? — дошло до Лёки. — А то непонятно: почему у тебя с шопингом никаких проблем, а я хожу, как чучело? Я тоже хочу ферязь, — уставилась она требовательным взглядом на застрявшего у дуба вора-промысловика.

— Да, что ты?! — с едким восхищением всплеснул тот руками. — А кто корил меня почём зря, ругал за…

— Натуру мою безгрешную, но неудержимую, — перебила его Лёка и разъяснила свою позицию: — У духов можно. Им это жизнь не сломает. Бака уж как-нибудь раздобудет новый кафтан. А у смертных нельзя. Они, между прочим, не воздухом питаются. Им работать приходится, чтобы купить то, что ты сопрёшь. Так что я хочу новый гардероб и точка. Шанель! — позвала она, отыскав взглядом зарывшуюся в траву игошку. — Лапочка! Мы уходим!