Верный пламени (СИ) - "Gusarova"

— И… Как ты стал, — Люси не могла подобрать слова для существа, подобного Эдвилу, — этим?

— Мне помогли крестьяне, изловившие меня за поджог. Они не сдали меня властям Верреборга, а решили устроить самосуд и подвергнуть сжиганию на костре, как колдуна. Тянуть не стали, собрали хворост да чиркнули спичкой… Но я был готов, Элли. Я подготовился. Ведь я был верен пламени, и я знал, что это сроднит нас. Я горел, превозмогая боль, и просил огонь о большем единстве. Я молил о возрождении в пламени. И огонь внял моим мольбам. Так же, как внял просьбе вернуть тебе жизнь недавно. Он вернул тебя в точности такой, какой забрал, Элли. Я узнал тебя. Прошло двести лет… — Эдвил закрылся руками и дал себе паузу, чтобы собраться с мыслями. Люси тоже складывала в уме одно с другим, и уже догадалась, что Поджигатель впервые явился двести лет назад, как раз, когда сгорели две влиятельнейших фамилии Верреборга. И слова Эдвила о пожаре в столице Солнц…

«— Поджигатель — как есть чудовище. Оставил след и в таком славном городе!

— Не впервой. Два века назад тут уже был пожар, учинённый им.

— Это тот, в котором погибли Вилланты и Брекси?

— Нет. Следующий».

Пожар, в котором явился Феникс.

— Что ты сделал с теми крестьянами?

— Преподнёс их огню, как первую добычу Феникса.

— Но зачем? Зачем ты слоняешься по миру и уничтожаешь города?! — не выдержала Люси.

— Это жертва огненному началу и его проявление через мою силу! — Эдвил зазвучал грозно. — Люди считают, что вправе пленить огонь и заставить прислуживать им! Заточённым в лампадки и каминные решётки! Они поклоняются выдуманным ангелам, а живое пламя иной раз гасят мочой да слюной с пальцев! Что это, если не святотатство?! Они готовы присвоить себе всё, что им не принадлежит, ничего не давая взамен! Не делясь душевным пламенем, не отдавая то же, что берут от тепла мира! Разве это справедливо? Элли! Люди гаснут, сами того не понимая, и лишь гнев пламени способен вновь разжечь их сердца! Очистить от накипевшей скверны, вернуть в искренность! Ты видела, как они сплочаются, чтобы отстроить дома или спасти близких? Разве они таковы, не становясь перед лицом неизбежного очищения?

— Но это жестоко!!!

— Несравнимо с их высокомерием и холодностью! Покажи мне тех, кто искреннен! Кто готов согреть безвозмездно! Много ли ты таких знаешь?

«Зак!» — почти сорвалось с губ у Люси, но она сдержалась. Простак Зальтен и правда делал много доброго. Если кого и можно было назвать чистой душой, так это его. Эдвил на секунду исказился в лице, выдав ревность и злость, костёр у его ног плюнул сполохом, но тут же поутих, и Феникс смирился тоже.

— Не забывай, ты у него не одна такая. С тобой он искренен, а с другими ищет утех.

— Можно подумать, ты до меня не был с девушками! — обличила Люси.

— Нет, — прямо ответил он. — Мы помолвлены. Я смиренно ждал тебя двести лет. Я не думал, что огонь подарит тебе в обмен жизни вдохновение. Это чудесный дар, Элли, недоступный Фениксам. Гореть душой. Я стремлюсь к этому. К полному единению с пламенем. А тебе это подарено просто так.

— Поэзия это пламя?

— В чистейшем виде. Я восхищён тобой и завидую тебе на пике творчества. Если бы я так мог, я бы уже полностью слился с космическим огнём, к чему стремятся все Фениксы.

— Что же тебе мешает?

— Я, как и ты, пока ещё слишком плоть. — Эдвил отвернулся с досадой. — И моих крыльев недостаточно, чтобы вознести меня к изначальному пламени, и моих жертв пока недостаточно, чтобы заслужить слияние. Но я стремлюсь к этому и, видишь, огонь внимает моим стараниям, ведь он вернул мне тебя. Ты моя, Элли. Я не позволю тебе уйти.

Люси сидела поодаль от Эдвила и теребила агатовый браслет. То, что он рассказывал ей было полно рассудительности, но притом отдавало бредом лунатика. Одно Люси понимала с абсолютной уверенностью — она угодила в лапы всесильного безумца.

— Если бы ты помогла мне достичь единства с пламенем, я бы обрёл свободу…

— От твоих рук гибнут и невинные люди, Эд! Почему нельзя остановиться?!

Он глядел на неё неотрывно и умоляюще, а отсветы того, кому он поклонялся, окрашивали его милое лицо в цвет крови.

— Потому что бег огня остановить невозможно. А теперь позволь я взгляну на твои раны.

Люси смирилась и протянула ему ладони. Он осторожно приблизился, обогнув костёр, и сел перед нею. Забрал кисти в свои, прильнул к ним лицом и принялся кудесить. Люси видела полоски света между её содранной кожей и его ресницами, пока блаженное тепло гасило боль и приносило облегчение. Эдвил дышал пламенем ей в ладони, не принося разрушений, только помощь. Закончив, он рассмотрел девственную кожу её рук. Огладил и вдруг порывисто расцеловал их. Вновь упал лицом в ладони Люси и прошептал:

— Я искал тебя двести лет.

15. О выгорании

Ничего не хотелось. Ни сочинять, ни жить, ни двигаться.

— А ну, вставай! Элли! Нам нужно в путь!

Зачем? Чтобы ещё где-нибудь сгорали беззащитные дети? Чтобы деяния рук человеческих по прихоти огня превращались в руины?

— Ну же. Давай, не стоит лежать на камнях.

Эд присел над ней и поднял под мышки. Люси зашевелилась ожившей корягой.

— Я добыл твой блокнот.

Она кинула безучастный взор на то, что считала когда-то невесть какой драгоценностью.

— Если хочешь, мы заночуем под крышей в Эйрингдале! Ты бывала в Эйрингдале?

Вялое мотание головой. Эд прижал Люси к себе.

— Да брось. Кончай злиться. Тебя ест осознание, что я прав и творю мировое благо, а не зло, как ты и твои охотники себе надумали.

Он глядел шкодливо, кривя беспокойный рот, и больше походил на сорванца, чем на Короля Бестий. Люси до сих пор диву давалась, что этот хрупкий внешне парень, у которого душа непонятно где держалась, мог ввергать в пепел целые города.

— Элли. Ну.

— Я встала.

Делать было нечего, не тут ведь оставаться. Опять моросил гадкий дождь, но он же и помогал людям убрать остатки ночного пожара. Живи Люси прежней жизнью, она бы заболела от стольких переживаний и лишений. Но ангелы поручили ей выстоять. Они опять тронулись в путь, и на сей раз Люси топала по дороге молча — всё четыре часа пути. И думала о Фениксах. Из книг королевской библиотеки она и сама кое-что подчерпнула.

Фениксы считались редчайшими и самыми опасными бестиями, коих редко кто видел — из-за их скрытности и долгого срока жизни. Фениксы могли возрождаться из пепла — вместо старой твари в мир приходила молодая. Феникса мог одолеть второй претендент на звание Короля Бестий — Лев. Ибо лев может одолеть любое существо. Но как львы борятся с бешеным пламенем? Или родство с Солнцем бережёт их? Если бы Люси вчитывалась тогда, она бы помнила больше.

Шлёп-шлёп за пёстрой спиной. От горя к горю, от казней к казням без возможности отмолить. Слабая женщина. И при подаренной Эдвилом свободе всё та же безголосая и бесправная. Такова участь женщин, будь ты хоть сто раз талантливой, тебя ждут рубленые брюквы да яйца мантикор во фритюре. И закрытый рот при мужнином открытом.

— Элли, — ответом на её мысли позвал Эдвил, вышагивая вперёд. — Мне нужно, чтоб ты выступила в Авене. Этот городишко давно пора встряхнуть.

— Я не стану тебе соучастницей! — прошипела Люси. — Если хочешь, жги его сам!

Эд беззлобно рассмеялся и почесал подгрудок подлетевшей к нему Иви.

— Ты всё не смиришься с тем, что я несу изначальную справедливость.

— Никакая это не справедливость! Не может быть это справедливостью!

— А мор, по-твоему, что?

— Несчастье!

— Очищение. Мир чистится от скверны через людские жатвы. Огонь лихорадки это тот же огонь. Вникни!

Люси скрипнула зубами. То, что он говорил, в голове не укладывалось и противоречило ангельской морали, несомой адептами.

— Но… Что насчёт любви к ближнему, Эд?

Он пробежался по ней краем горящего зрачка, и отдал немного тепла в этот дождливый день.

— Я люблю тебя. И защитил. У меня других ближних нет, а прочие пусть спасают своих, если могут!