Моя милая ужасная невеста (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

— Но мы хотим уединения, — напомнил Закари, что пикник придуман не ради удовольствия.

Лично я хотела черный кофе и спать, а не изображать глубокие чувства к идейному врагу, но пришлось сдаться и махнуть рукой в нужном направлении.

Замок мы обошли в сосредоточенном молчании, словно актеры, шагающие к театральной сцене и готовые с душой отыграть лучшие роли. К берегу спустились по выдолбленным в горной породе ступеням и выбрали свободный от веток-топляков клок земли. Брошенный на землю плед расправился сам собой под действием светлого заклятья.

— Сцена готова, господин постановщик, — хмыкнула я, стряхивая с ладоней остатки магии. — Давайте изображать отношения.

Спрятав насмешливый взгляд, Торстен поставил корзинку на плед и неожиданно промолчал, что для него было вообще не характерно. С подозрением покосившись на него, я села на колени, откинула крышку корзинки и заглянула внутрь. Под льняной салфеткой стояли аккуратно сложенные деревянные коробочки с перекусом и два горячих фарфоровых термоса.

— Светлая или темная магия? — резко и ни с того ни сего спросил Закари.

— Светлая, — не задумываясь, быстро ответила я и под насмешливое фырканье прикрыла глаза. Попалась, как ребенок, ей-богу.

— Неужели? — Он развеселился. — Сентябрь, ты должна быть феей. В какой момент все пошло наперекосяк, и ты превратилась в ведьму?

— Когда познакомилась с тобой, Торстен, — совершенно не оскорбившись, очаровательно улыбнулась я.

— Мне кажется, ты сейчас покривила душой.

Мы встретились глазами и некоторое время смотрели друг на друга, как прикованные, словно играли в детские гляделки. Глупость какая-то. Я отвела взгляд, но Закари быстро произнес:

— Рано.

— В смысле? — Я моргнула от удивления.

— Не опускай голову, — с мягкой улыбкой, способной одурачить даже самого недоверчивого человека, весьма прозаично скомандовал он. — За нами следят.

Эмбер утверждала, что если смотреть мужчине в глаза дольше тридцати секунд, то непременно испытаешь к нему вожделение. От страшной мысли о гипотетическом влечении к Закари Торстену в затылке вдруг появилась неприятная дрожь, словно голова начала весить как каменная глыба. Настолько это противоречило моему представлению о добре и зеле!

— Наплевать, у меня затекла шея. — Я отвернулась. — Давай ты сам поизображаешь большую любовь, а мне хочется кофе.

Он присел на плед и начал вместе со мной вытаскивать из корзинки похожие на шкатулки коробочки. Достал фарфоровый термос и отвернул крышку. Из широкого горлышка в воздух потек горячий ароматный дымок.

— Держи. — Термос с черным кофе перекочевал мне в руки, а Закари взялся за второй.

Прихлебнув горьковатый напиток, я едва не замычала от удовольствия. Первый глоток крепкого кофе, по-моему, лучшее, что случается с любым человеком с утра. Даже мурашки побежали! Хотя, возможно, они побежали от влажного холода, идущего от реки.

— Признайся, Торстен, ты же скрываешь от друзей, что пьешь сладкую бурду с молоком? — подколола я. — Меня от одной мысли о таком кофе передергивает.

— Унылые люди всегда предпочитают скучные напитки, — парировал он.

— Это называется хорошим вкусом.

Неожиданный порыв ледяного ветра заставил вжать шею в плечи и поежиться. В лицо прилетел мелкий желтый листик. Я скривилась от отвращения и проворчала:

— Просто интересно, сколько девушек тебя бросили после завтрака на холоде?

— Ты первая, кого я привел на пикник.

— Какая, право слово, честь, что ты решил отработать на мне новый приемчик. Я трепещу!

— Ты, главное, не влюбись. Влюбиться в меня будет полным провалом, — хмыкнул он.

Я посмотрела на него, как на недоумка. Закари насмешливо отсалютовал термосом со сладкой бурдой, которую кофе не назовет ни один нормальный человек.

— Ты прав, — согласилась я. — Влюбиться в человека, растрепавшего по академии о моей двуликости, будет сокрушительным фиаско.

— Зато ты дала сумасшедшей первокурснице адрес моей матери. Она каждый день отправляла ей письма и доказывала, что ждет от меня ребенка.

Он даже не представляет, чего мне стоило отыскать этот адрес! Пришлось провести настоящее расследование. До сих пор испытываю гордость.

— Признайся, энергичный садовник, в тот раз тебя тоже хотели женить? — ухмыльнулась я.

— Нет, — хмыкнул Торстен. — У нас с ней никогда ничего не было.

— Врешь ведь, — сощурилась я.

— Ты удивишься, но я разборчив в выборе девушек.

У меня врывался смешок.

— Да ты, похоже, действительно в это веришь. В таком случае, что тебя заставило соблазнить Верду?

— Кого? — не вспомнил он.

— Мою бывшую соседку по общежитию, — подсказала я. — Вряд ли она в твоем вкусе.

— Да, но она была твоей единственной подругой, — невозмутимо согласился Закари, не открыв мне ничего нового. — Ты забавно злилась.

Скажу больше: не просто злилась — бесилась, мечтала сеять светлую благодать на каждого встречного, но только бессильно наблюдала за их стремительным романом. Верда переметнулась в стан врага и молчком переехала на другой этаж. Торстен, лишив меня подруги, немедленно потерял интерес, а в расставании она обвинила меня. И, наверное, была права. Вряд ли Закари обратил бы внимание на скромную первокурсницу, не будь мы с ней близки.

— Зато ко мне подселили Эмбер, и я только выиграла, — заключила я.

— Не благодари, милая, — нахально улыбнулся он.

— Давай договоримся, что «милыми» ты будешь называть своих подружек, — скривилась я. — Понимаю, ты в них путаешься и спасаешься коллективным прозвищем, но у меня, знаешь ли, есть имя. Если что, оно тоже начинается на литеру «эм».

— А как тебя называет твой парень? — полюбопытствовал Закари.

— Мартой.

— Какие вы оба унылые, — внезапно он принялся меня дразнить. — Ты встречаешься с ботаником, да? Марта.

— Тебя совершенно не касается, с кем я действительно встречаюсь.

— Признайся, вы проводите вечера в библиотеке, вместе читаете скучные книжки, пьете черный кофе и даже за руки держитесь, когда никто не видит, — не унимался он.

— Не надо так громко завидовать, — не поддалась я на подначку. — Уверена, у тебя тоже когда-нибудь завяжутся нормальные отношения, милый. Но могу дать бесплатный совет: пока съешь сэндвич. Говорят, вкусная еда помогает смириться с объективной реальностью, а наш повар отлично готовит.

Порывы ветра трепали и путали волосы. Пришлось их заправить под шаль, чтобы не лезли в глаза. Сидеть на земле было холодно, да и ноги затекли. Я поднялась, чтобы размяться. Недолго думая, Закари встал следом и снова начал надо мной возвышаться. Не человек, а темная башня!

— За нами наблюдают из оранжереи, — вдруг произнес он.

Невольно я подняла голову и посмотрела в сторону оранжереи. Мама с Люцией действительно стояли возле стеклянной стены и, казалось, будто обсуждали цветущий куст.

— Улыбаемся и машем, Торстен, — фыркнула я и действительно помахала нашим родительницам рукой.

— Ты как ребенок, честное слово.

— Ну из нас двоих ты отвечаешь за взрослую романтику, — съехидничала я.

— Ладно, — сухо согласился он.

Секундой позже холодными пальцами Закари взял меня за подбородок, заставил повернуть голову и, наклонившись, прижался приоткрытыми губами к моим губам. Он замер всего на секунду и быстро отстранился.

От этого касания, быстрого и холодного, как его пальцы, я оцепенела. Смотрела на него широко раскрытыми глазами и не могла произнести ни слова. Ни в одном даже самом страшном сне мне не мог привидеться поцелуй с Закари Торстеном!

Внутри всколыхнулась волна гнева. На пальцах затрещали разряды светлой магии. Хотелось залепить ему рот заклятьем, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах он не смел целовать меня своими пунцовыми губами.

— Думаю, они достаточно одурачены, а я замерзла. Давай заканчивать наш утренник на свежем воздухе, — с трудом вернув дар речи, произнесла я и кивнула на нетронутую еду. — Темные прислужники все уберут.