Буря и ярость (ЛП) - Арментроут Дженнифер

Итак, да, Арахис был призраком — призраком, который застрял в восьмидесятых годах настолько, что половину времени я даже не знала, что он пытается сказать мне.

Он был редкостью — он знал, что умер и мог общаться со своим окружением, он умер десятки лет назад, так и не перейдя за великую черту, и всё ещё умудрялся оставаться порядочным и добрым.

Арахис был как сосед по комнате, которого могу видеть только я одна, который должен постучать, прежде чем проплыть сквозь стены или двери.

Без преувеличений, это было единственным правилом.

Ну, как и правило не трогать мои вещи, особенно с тех пор, как он узнал, как получить доступ к моим iPad и ноутбуку, и ещё у него была отвратительная привычка выворачивать наизнанку мою одежду.

Это было особенно странно.

— Ты должен стучать, — напомнила я ему, сердце успокоило свой бег. — Таковы правила.

— Извини, маленькая чувиха, — Арахис поднял прозрачные руки, показывая перевёрнутые вниз знаки «мира». — Хочешь, чтобы я вернулся в коридор и постучал? Я могу это сделать и сделаю отлично. Я буду стучать, пока весь дом…

— Нет. Теперь уже не надо, — я закатила глаза. — Где ты был?

— Остынь… злыдня.

Он заскользил к окну — заскользил, потому что его ноги не касались пола. Верхняя часть его тела скрылась за занавеской, когда он выглянул оттуда, но спросил:

— Что за чувак в моей спальне?

Я нахмурилась.

— И какую из комнат ты считаешь своей спальней?

— Все комнаты в Большом зале мои спальни.

— Эти комнаты не твои спальни.

Он отошёл от окна, уперев руки в бока.

— И почему это нет?

— Ты призрак, Арахис. Тебе не нужна спальня.

— Мне нужно место, где я могу бродить и жить, и дышать, и творить искусство…

— Тебе не нужно жить или дышать, и здесь есть временно пустые комнаты для гостей, — уточнила я. — Так что можешь проявлять свою креативность там.

— Но мне нравится комната в Большом зале, — заскулил Арахис. — Та, что с видом на сад. И в ней есть собственная ванная.

Я уставилась на него.

— Ты мёртв. Тебе не нужна ванная.

Арахис встретил мой взгляд.

— Ты не знаешь меня. Не знаешь мою жизнь, мои желания и нужды.

— О Боже, Арахис. Серьёзно, — я сползла на край кровати, поставив ноги на пол. — Другие спальни просто замечательные.

— Я с этим не согласен.

Я покачала головой.

— Кто в твоей комнате, которая на самом деле не твоя?

— Какой-то здоровенный блондин.

Моё сердце пропустило удар. Наверное, несварение желудка… хотя прежде у меня не было расстройства желудка.

— Зейн?

— Так его зовут? — Арахис подплыл ко мне, его ноги были сантиметрах в шести от пола. — Тьерри устроил нечто вроде обмена горячими иностранными Стражами?

Я фыркнула.

— Нет. Эти Стражи — гости из столицы.

— О, да. Это сильно меняет дело. Не так ли? Как будто он не принимает мелких на тренировки прямо сейчас.

— Нет, сейчас не время для новой группы и они здесь по другой причине, — я умолкла. — Я встретила одного из них прошлой ночью. Блондина. Зейна.

— Расскажешь? — он подпёр подбородок кулаком. — У меня есть всё время мира, но лучше начать заниматься тем же, чем занимается этот парень, чтобы заработать такой же пресс, потому что я только что видел его во всей красе…

— Погоди. Как это ты видел его во всей красе?

Моё лицо вспыхнуло, стоило подумать обо всей красе Зейна. Возможно, я находила его весьма раздражающим и поверхностным, но это не меняло того факта, что от парня бросало в жар.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не подглядывал за ним.

— Это вышло случайно! — он вскинул руки. — Я собирался в свою комнату…

— Это не твоя комната.

— И он вышел из душа, в одном полотенце, и я был шокирован. Шокирован, говорю тебе.

Арахис сел на кровать и погряз в ней на несколько сантиметров, отчего половина его туловища и ноги исчезли.

Создавалось впечатление, что моя кровать поглотила половину его тела.

— И вот, он стал одеваться, и я подумал «прижмись ко мне крепче, маленькая танцовщица» [3], это не та Америка, что была мне обещана, но это загробная жизнь, ради которой я здесь.

— Я даже не знаю с чего начать.

— Начни с 411 [4] по его клану в Вашингтоне.

411? Я покачала головой.

— Я практически ничего о них не знаю. Они тут для подкрепления.

— Так скучно. И зачем они проделали весь этот путь из Вашингтона, спрашивается? — Арахис поднялся так, что стало похоже, будто он действительно сидит на моей кровати. — Я хочу сказать, привет Макфлай [5], у вас есть же «ФейсТайм» или «Скайп».

Я уставилась на него, и мне понадобилось время, чтобы сосредоточиться.

— Да, это странно, что они здесь… и что им дали разрешение приехать.

— Ха, — Арахис сплыл с кровати. — Может…

Стук в дверь прервал нас, и затем Миша позвал:

— Трин, ты проснулась?

— Он постучал, — заметил Арахис.

— Да, — я слезла с кровати. — Входи!

Дверь открылась, и Миша вошёл в комнату, одетый в чёрные нейлоновые штаны, футболку и сникерсы. Выглядел он так, словно только что вернулся с пробежки.

Он усмехнулся, закрыв дверь.

— На вид ты ужасно бодрая этим утром.

— Я просто рада видеть тебя — сказала я, и вздрогнула, когда Миша прошёл прямо сквозь Арахиса. — Эм…

Арахис рассеялся как дым на сильном ветру, и Миша резко замер, его светло-голубые глаза распахнулись.

— Я только что прошёл сквозь того призрака?

— Дааааа… — протянула я.

Собравшись в единое целое за спиной у Миши, Арахис скрестил руки на груди.

— Как грубо!

Миша пожал плечами.

— Это так странно и мне от этого как-то не по себе.

— А мне какого, как думаешь? — огрызнулся Арахис, даже несмотря на то, что Миша не мог услышать его. — Ты буквально побывал в моём теле. В каждой части меня. Каждой. Части.

Я сморщила нос.

— Что он говорит? — потребовал Миша.

— Ты не хочешь этого знать, — предостерегла я. — Он здесь, так как зол, что наши гости заняли «его» комнату, и я пыталась ему объяснить, что с тех пор как он умер, ему не нужна комната, но он не врубается.

— Тебе плевать на мои чувства, — раскинув руки, Арахис поплыл в сторону двери. — Пойду, посмотрю, не собирается ли Зейн снова раздеться. Пока-пока!

У меня рот открылся.

— Он всё ещё здесь? — спросил Миша, оглядываясь по сторонам.

— Нет. Он отправился заниматься извращениями.

Он сморщил нос.

— Ты права, я действительно не хочу знать. Я, если честно, удивлён.

— Чему?

— Не ожидал, что ты здесь, — он улыбнулся, когда я закатила глаза. — Ты и правда залегла на дно?

— Пока что, — пробормотала я. — Повеселился прошлой ночью вместе со всеми в Большом зале?

Он усмехнулся и отвернулся.

— Похоже, ты ревнуешь.

— Я не ревную.

— Правда?

Он подошёл к стулу и сел. Повернувшись ко мне, он одарил меня взглядом, который красноречиво говорит, что ему лучше было знать.

— Как угодно, — я сложила руки.

— На самом деле, я здесь, чтобы сказать тебе, что я наконец-то смог поговорить вчера ночью с Тьерри насчёт Клея.

— И что он сказал?

— Он собирается поговорить с ним и с его инструктором, — Миша неспешно крутился на стуле. — И думаю, его Чествование будет отложено на год, чтобы убедиться в его «зрелости» и «достоинстве» и что ему можно доверить назначение на один из постов.

— Ничего себе.

Я знала, что Тьерри что-нибудь сделает, но была удивлена, как далеко он зашёл. И все-таки крошечная часть меня переживала, что у меня могут возникнуть какие-нибудь проблемы. Это было глупо, но я ничего не могла поделать, даже зная, что не сделала ничего плохого. Проблема в том, что когда рождался мужчина, Стражи ставили его на пьедестал, и вся социальная структура была благодатной почвой для женоненавистничества. Почти такое происходит и в человеческой среде.