Дрозд и малиновка - Красовская Марианна

Он оторвался от лошади, бросил на меня острый взгляд и вдруг замер. Уже медленно и пристально оглядел меня с ног до головы. Я немедленно заволновалась. Целый день в разъездах! И волосы растрепались, и белая блузка далеко уже не белая, и лицо уставшее. Наверное, убеждается, что я не фэйри. Те всегда выглядят идеально. Надо было хотя бы умыться перед тем, как приходить.

— Во мне что-то не так? Я испачкалась?

— Нет, ты… прекрасна как всегда. И я не могу пока рассказать, что я делал в твоём саду. Я и сам этого ещё не знаю. Но прошу позволить мне остаться здесь ещё на какое-то время. Пока не решу, как быть дальше.

Некоторое время мы просто стояли и глядели друг другу в глаза. Его взгляд странно мерцал при свете фонаря.

— Вы ужинали? — наконец, отвернулась я.

— Ты. Здесь я просто Кейташи. Кей. Я ужинал, мне эта девушка Нориэ принесла поесть.

— Что ж, просто Кей. Я вижу, ты уже ожил. Не пора ли, в таком случае, освободить каморку моего сына?

— Матушка, что ты говоришь! — возмутился Тайхан. — Все в порядке, лей Кио…

— Она права, Тай. Я прекрасно размещусь в стойле рядом с Цийлин. Мне так даже будет спокойнее. И никого не стесню. Раны меня почти не беспокоят, а твоя постель, прости, жесткая, как голые доски.

— Ну уж не императорская опочивальня, — по-звериному фыркнул Тайхан, зевая. — Матушка, ты сегодня в конюшне ночуешь? Или все же пойдёшь к себе?

Снова я поймала острый злой взгляд Кейташи. Сейчас-то что Светлоликому не нравится? Мое присутствие? Так я тут хозяйка, где хочу, там и хожу.

— Лей Кейташи, я жду тебя завтра после завтрака в саду. Будем разговаривать.

— Звучит тревожно.

— Не менее тревожно, чем имя твоего рода.

Он только усмехнулся, расправив плечи. Заметил мой взгляд и красовался, словно павлин. Но на него и вправду было приятно поглядеть.

Я вышла, напомнив Тайхану разгрузить повозку, и направилась прямиком в баню, чтобы смыть пот и усталость непростого дня. Там горел свет, значит — кто-то уже был. Мне нравился ильхонский обычай принимать ванну без обнажения, в тонкой шелковой сорочке. Несмотря на то, что я давно покинула родину, вбитые в приюте понятия о целомудрии и скромности все ещё давали о себе знать. Раздевалась догола я только в одиночестве или при дочери, если последнего нельзя было избежать.

— Матушка, ты вернулась, — поприветствовала меня Мэйгут, расслабленно лежащая на лавке. — Ираки говорит, что вы купили новые гребни? Что сейчас носят в Шейнаре?

Ираки, погружённая в одну из бочек, кивнула мне и зажмурила глаза блаженно. К моему удовольствию, она была в сорочке. Впрочем, не потому, что стеснялась, а лишь скрывая вечные синяки и ссадины, которые неизбежно появляются на теле, если ты изо дня в день занимаешься военными искусствами. Мэйгут же была обнажена, лишь прикрыта простыней.

Я сняла одежду за ширмой, накинула шелковую белоснежную сорочку до колена, поднялась по небольшой лесенке и шагнула в купель. Горячая вода с запахом цветов охватила меня со всех сторон, поглаживая и крепко обнимая. Сразу стало жарко, заколотилось сердце, на висках выступили капли пота.

— Мэй, поможешь потом вымыть голову?

— Конечно, матушка. Так что там в Шейнаре?

— О, теперь носят халаты темных цветов с крупной вышивкой. Я видела птиц, бабочек, цветы и даже тигра. Красиво. И очень подойдёт для нашей школы. Купила темного шелка, много ниток, наймём лучших вышивальщиц, и на день выпуска наши ученицы будут блистать.

В этом году двадцать исполнится троим девочкам, Косай, Еранум и Танпо. Ирис, герань и одуванчик. Как это будет красиво: чёрный шёлк, расшитый одуванчиками, темно-лиловый — ирисами и изумрудный — кружевными листьями и крупными соцветиями герани.

— Тогда тебе надо с птицами. Журавлями, или, может быть, ласточками. В честь уважения к Императорской семье.

На Императорском гербе нарисован чёрный дрозд. Отчего так, никто не помнит уже. Но вообще род Кио считается покровителем всех без исключения птиц. Разумеется, вышить чёрного дрозда на чёрном шелке — это немыслимая дерзость, а жаль. Я уже представила, как изысканно, но в то же время скромно смотрелось бы подобное.

Какое-то время мы разговаривали о нарядах и украшениях, и Ираки даже участвовала в беседе, что, несомненно, пошло ей на пользу. А потом ученица, завернувшись в простыню, ускользнула из бани, оставив нас с дочерью наедине. И все изменилось. Повисла неловкая тишина.

— Давай я полью на волосы? Самой тебе их вымыть сложно, слишком вьются.

Я согласилась. Да, вьются. После мытья их нужно будет заплести в тугие косы, а если этого не сделать, наутро уложить их может будет только щипцами.

— Жаль, что мои волосы не такие, — неожиданно пробормотала Мэйгут. — Я бы хотела кудряшки.

— У тебя просто великолепные волосы, — возразила я.

— Слишком. Мне не нравится моя внешность. Как картинка. Женщина не должна быть идеальной, ей нужен какой-то изъян, и тогда ее будут любить не только «за», но и «вопреки». Ах, если бы у меня были веснушки или кудряшки, тогда я не была бы похожа на фарфоровую куклу!

— Милая, но ты самый красивый человек, которого я знаю!

— С одним лишь недостатком: я не человек, — сердито ответила Мэй.

— Вот видишь, и ты не идеальна, — хихикнула я, заматывая волосы полотенцем. — Есть и своё «вопреки». А вообще слабые и трусливые мужчины тебе и не нужны, ты их разжуешь и выплюнешь. Рядом с тобой может быть только очень сильный. Его очень непросто найти.

— И поэтому ты растишь из меня куртизанку, — неожиданно горько сказала дочь. — Видимо, для того, чтобы я могла выбрать…

— Мэйгут!

Но девушка уже не слушала. Она подхватила свой шелковый халат и выбежала из бани. Я потерянно огляделась, закуталась в простыню и выскочила за ней в ночной сад. Красота вокруг просто ошеломляла. В бархатно-чёрном небе бриллиантами переливались крупные звёзды. Томно шелестели темные ветви кустов. Оглушительно трещали цикады. А аромат стоял такой, что у меня закружилась голова и я вдруг забыла, зачем вышла. Почему я раньше не видела всего этого? Раньше сад был просто садом, розы — цветами, и недешевыми, а звезды лишь проводником в безлунную ночь.

Очнувшись, я тряхнула головой. Полотенце с волос упало, и копна влажных мелких кудряшек рассыпалась по голым плечам. Мэйгут нигде не было видно, наверное, она уже в нашей спальне. И чего я, дура, испугалась?

— Ты все же решила соблазнить меня, лея? — раздался вдруг из темноты тихий мужской голос. — Я думал, ты никогда на такое не решишься.

Я подскочила от неожиданности, едва не потеряв простыню, к счастью, ещё визг удержала. На лавочке, скрываясь в кустах, сидел Кейташи.

— Ты что тут делаешь? — прошипела гневно, радуясь, что темнота скрывает пылающие щеки.

— Любуюсь соблазнами ночи, — усмехнулся он. — Сначала одна рыжая пролетела мимо, показав очаровательные ножки. А потом вторая продемонстрировала другие прелести, ничем не хуже. Мне нравится, продолжай.

Я прищурилась. Интересно, что сделает этот наглец, если я вдруг случайно потеряю простыню? Вряд ли это его смутит. Он же Кио, поди, доступных женщин во дворце у него было видимо-невидимо.

— О чем задумалась, ночная фея? Ищешь ответ поядовитее? Напрасно, я не желал тебя обидеть.

— Думаю, был ли у тебя гарем во дворце, лей Кейташи, — насмешливо ответила я. Зрение мое уже привыкло к темноте, и я видела его вполне отчетливо. Мужчина явно не ожидал такого ответа. Его золотистые глаза округлились.

— Не было, лея Мальва. Во-первых, я не женат. А во-вторых, гаремы запрещены в Ильхонне. Даже для императорского рода. Я бы сказал, особенно для императорского рода. Нас воспитывали в строгости.

— Ай, какая жалость! Какая потеря для придворных дев! Тяжело же тебе придётся в браке.

Кей вдруг поднялся с лавки и шагнул ко мне. Я и не думала, что он такой высокий. Обычно он или лежал, или сидел, или просто был…далеко от меня.

— Желаешь проверить мои постельные умения, лея Мальва? — свистящим шепотом спросил он. — Уверен, не разочарую.