Стефани Майер - Сумерки (пер. Аделаиды Рич)
Но перед тем, как послышался грохот фургона, разбивающегося вдребезги о железную раму пикапа, что-то с силой толкнуло меня с другой стороны. Моя голова с треском ударилась о ледяной асфальт, и я почувствовала, как что-то твердое и холодное пригвоздило меня к земле. Я лежала на тротуаре позади светло-коричневой машины, рядом с которой припарковалась. Но я не успела заметить больше ничего, потому что фургон снова приближался. Ударившись об угол пикапа, он с грохотом развернулся и, не переставая вращаться на скользком льду, опять угрожающе надвигался на меня.
Совсем рядом кто-то негромко ругнулся, и я поняла, что не одна здесь — этот голос невозможно было не узнать. Две длинные белые руки вытянулись передо мной, защищая от удара. Фургон, качнувшись, остановился в шаге от моего лица, а большие ладони поразительным образом вписались в глубокую вмятину на синем борту.
Потом руки замелькали так быстро, что расплылись в неясное белесое пятно. Одна стремительно схватилась за днище фургона, и что-то проволокло меня по земле и перевернуло, как тряпичную куклу, так что мои ноги ударились о колесо коричневой машины. С оглушительным стоном, рвущим барабанные перепонки, металл ударился о металл, и фургон обрушился на асфальт так, что посыпалось стекло. Там, куда он упал, еще секунду назад были мои ноги.
Один долгий миг стояла абсолютная тишина, а потом со всех сторон раздались громкие вопли, и во внезапно наступившем бедламе можно было различить, как несколько голосов выкрикивают мое имя. Но гораздо отчетливее, чем эти крики, я услышала тихий яростный голос Эдварда Каллена у своего уха:
— Белла! Ты в порядке?
— Все нормально, — моя речь звучала как-то странно. Я попробовала сесть и вдруг поняла, что он железной хваткой прижимает меня к своему боку.
— Осторожно, — сказал он, когда я стала вырываться, — Кажется, ты здорово ударилась головой.
Я тут же почувствовала пульсирующую боль прямо над левым ухом.
— Ой, — удивленно сказала я.
— Вот и я так подумал, — к моему изумлению, в его голосе слышался сдавленный смех.
— Черт, как ты… — я замолчала, пытаясь обрести ясность в голове и вновь почувствовать свое тело. — Как ты подскочил так быстро?
Он посерьезнел:
— Я же стоял рядом с тобой.
Я повернулась, чтобы сесть, и на этот раз он позволил: расцепил руки, сжимавшие мою талию, и отодвинулся от меня, насколько это было возможно в ограниченном пространстве. Я посмотрела в его честное озабоченное лицо, и снова глаза, отливавшие золотом, сбили меня с толку. О чем же я его спрашивала?
И тут они обнаружили нас — люди с залитыми слезами лицами, они кричали что-то друг другу, кричали что-то нам.
— Не двигайтесь, — приказал кто-то.
— Достаньте Тайлера из машины, — крикнул кто-то еще.
Вокруг нас развернулась бурная деятельность. Я попробовала было подняться, но холодная рука Эдварда прижала мое плечо к земле.
— Полежи немного.
— Но мне холодно, — заныла я. К моему удивлению, он тихо рассмеялся — чуть слышно, почти неуловимо.
— Ты стоял там, — я неожиданно все вспомнила, и смех оборвался. — Около своей машины.
Его лицо окаменело.
— Нет, ты ошибаешься.
— Я видела тебя. — Вокруг нас царил хаос. Я услышала более грубые голоса — это взрослые прибыли на место происшествия. Но я упрямо продолжала спор: я была права, и он должен был признать это.
— Белла, я был рядом с тобой, и я оттолкнул тебя с пути фургона, — силой его гипнотического взгляда можно было разрушить город. Он словно пытался внушить мне что-то жизненно важное для себя.
— Нет, — я упрямо выдвинула вперед подбородок.
Блеск расплавленного золота в его глазах ослеплял меня.
— Белла, пожалуйста.
— Но почему? — требовательно спросила я
— Поверь мне, — он умолял, и его мягкий голос подчинял себе все мои чувства.
Я услышала вой сирены.
— Объяснишь мне потом, обещаешь?
— Ладно! — резко бросил он, вдруг выходя из себя.
— Ладно, — сердито повторила я.
Понадобились усилия шести санитаров и двух учителей — мистера Варнера и тренера Клаппа, — чтобы отодвинуть фургон и подтащить к нам носилки. Эдвард протестовал настолько рьяно, что его оставили в покое. Я попробовала было последовать его примеру, но этот предатель сообщил медикам, что я ударилась головой и у меня, возможно, сотрясение мозга. Я чуть не умерла от унижения, когда на меня надели фиксирующий голову «ошейник». Казалось, вокруг собралась чуть ли не вся школа, и эта огромная толпа печально взирала на то, как меня грузили в машину скорой помощи. А Эдвард просто сел на переднее сиденье, и я чуть не лопнула от злости.
В довершение ко всему, на сцену явился шеф полиции Свон собственной персоной.
— Белла! — в панике взревел он, увидев меня на носилках.
— Да все нормально, Чар… папа, — вздохнула я. — Со мной ничего не случилось.
Он повернулся к ближайшему санитару, чтобы услышать независимое мнение. Я тут же отключилась, отдавшись во власть пестрого хоровода непонятных образов, которые теснились в моей голове. Вот меня подняли с земли, и я увидела глубокую вмятину на бампере светло-коричневой машины — очень четкую вмятину, по форме точно повторяющую очертания плеч Эдварда. Словно он упирался в бампер спиной с такой силой, что прогнулась металлическая рама.
Я видела его братьев и сестер, которые смотрели на все издали. На их лицах можно было прочесть всю гамму чувств от холодного неодобрения до полного бешенства, но я не заметила ни следа беспокойства за брата.
Я старалась придумать логическое объяснение всему увиденному, которое можно было бы построить без допущения, что я сумасшедшая.
До местной больницы нас сопровождал полицейский эскорт. Пока меня выгружали из машины, я сгорала от смущения, тем более что Эдвард спокойно проскользнул в больничную дверь на своих двоих. Я стиснула зубы.
Меня поместили в приемный покой скорой помощи — длинную комнату с рядом высоких коек, разделенных занавесками в нежных тонах. Медсестра померила мне давление и температуру. Поскольку никто не потрудился задернуть занавеску и скрыть меня от посторонних глаз, я решила, что не обязана больше носить дурацкий «ошейник». Когда сестра ушла, я быстро расстегнула «липучку» и бросила его на пол.
Вдруг все вокруг снова засуетились, и к соседней койке подкатили носилки. Я узнала Тайлера Кроули, с которым мы вместе посещали обществознание. Его голову покрывали пропитавшиеся кровью бинты, и выглядел он в сто раз хуже, чем я. Но тем не менее он тоже смотрел на меня очень озабоченно.
— Прости, Белла!
— Со мной все хорошо, Тайлер. А вот ты ужасно выглядишь, сам-то как?
