Ненавижу магов (СИ) - Власова Мария Игоревна
– Мам, – говорю тихо, еле скрывая свое счастье от того, что она заботится обо мне, – я люблю тебя.
Мамина рука с платком замирает возле моей чумазой щеки, я смотрю на ее лицо и вижу на нем ту же улыбку, вот только она заставляет моё сердце сжаться от боли. По маминым щекам градом текут слезы, глаза полны такой печали и боли, что мне никогда не понять. Она убирает платок в карман, поднимается, целует меня в лоб теплыми губами и уходит.
– Пенелопа! – какой-то до боли знакомый крик вырывает меня из теплых воспоминаний детства и возвращает в этот адский холод.
Мне так холодно, и я не могу понять почему. Кажется, как будто сама жизнь рекой из меня вытекает. Зажмуриваюсь, пытаясь понять, что ощущает остальное тело. Несколько раз моргаю, но ничего не вижу, перед глазами какая-то синяя пелена, я не понимаю, откуда она, что за ней. Мне очень холодно, кончиков пальцев не чувствую, только тяжесть тела мамы[i]. Вижу ее лицо, уже не кажется, что она спит. Снег укрыл ее платье и лицо, скопился на веках, доказывая, что это уже не моя мама, а всего лишь тело. С трепетом, смахиваю с ее лица и одежды снег и не сразу задумываюсь, откуда вообще взялся этот снег. Еле отрываю взгляд от лица мамы и вижу вверху яркое звездное небо, без единого облачка. В городе я забыла, как это: просто смотреть на звездное небо, видеть всю эту красоту, давно я так остро не ощущала, что живу. Однако от холода перехватывает дыхание, судорожный вдох приносит жуткую боль в горле и легких, так что резко откашливаюсь, отчего становиться ещё хуже.
– Пенелопа, твою же мать, очнись! – резкий крик взбешенного мужчины, заставляет найти его взглядом.
В этот момент возле лица что-то пролетает, царапнув по щеке. Теплая кровь на мгновение согрела замерзшую щеку, а дальше потекла по шее, чтобы затем стало больно от холода.
– Госпожа! – ещё один крик, на этот раз женский.
Кто-то в длинном чёрном плаще с оторванным рукавом заслоняет меня. Маленькая фигура девушки с косичками кажется хрупкой и какой-то неправильной, что ли. Она в нескольких шагах от меня, ее волосы мерцают в свете огня.
Палатка горит синим пламенем, крыши уже нет, догорают столы, яства на них и тела. Жертв не удалось избежать, жизнь не сказка, в ней хорошего конца не бывает.
Я же приказала им уйти! Не на всех подействовало зелье, или действие его закончилось? Муж вдали, в обезумевшей толпе, сжигает их родовым огнем заживо. Без жалости и сожаления отбивается от тех, кто, даже полыхая как факел, подчиняется ведьме. Палатка горит, едкий дым и сладкий запах горелой кожи вызывают удушливый кашель и рвотные порывы.
А ведьма… Провидица-то где? Где она?! Обзор мне загораживает все та же девушка с оторванным рукавом плаща, она сжимает в другой руке что-то отдаленно похожее на кочергу.
– Госпожа, вы в порядке? – бесстрастные слова заставляют признать в ней странную служанку Вальтера – Катрину.
Откуда она здесь взялась? Маг постарался? Может, она все время была рядом, пряталась от меня?
Катрина повернулась, резко и очень неестественно выгнулась, уклоняясь от удара меча. Только в этот момент я увидела ее противника – свою сестру Изу. Испачканная, бледная и вся в крови она ловко управляется с мечом, при этом умудряясь посылать заклятия в сторону оппонентки. Самое главное: она вовсе не похожа на послушное зомби, как остальные. Со стороны может показаться, что очкастая просто играет с Изой, уклоняясь почти от всех атак. Судя по руке, валяющейся на земле возле моих колен, от всех ударов Катрина уклониться не смогла, а судя по тому, что отсутствие конечности на нее никак не влияет, девушка – нежить, а точнее: поднятый труп. Я догадываюсь, что в этом завязан ещё один некромант, поскольку иначе Иза бы с ней не дралась, а банально упокоила. Бой длился не долго, в какой-то момент Катрину элементарно снесло потоком ледяного ветра в сторону озера.
– Клопа, – голос сестры в этой какофонии из криков сгорающих заживо людей показался таким громким и отчётливым, словно весь этот хаос творится где-то в стороне, на значительном от нас расстоянии.
Черты изуродованного шрамами лица искажаются в гримасе злости, когда она видит мать. Глухой крик боли сквозь сжатые зубы сопровождается замахом меча, который должен был снести мне голову, но не снес. Я опередила удар, резко отшатнувшись и упав на спину перед разъярённой сестрой.
– Ты опять это сделала! – гневный крик сопровождается взмахом меча, от которого я снова увернулась, еле успев отпрыгнуть.
– Иза! – вскрикиваю, еле поднявшись на ноги. Мне от нее не убежать.
Спина пульсирует жуткой болью, все мои порошки и зелья втоптаны в снег, мне до них не добраться. Смерть матери совсем затуманила моё сознание, я забыла, что не имею права сейчас грустить. Сестра останавливается, двумя руками сильно сжимая рукоять меча. По ее грязным от крови щекам текут слезы, но взгляд никак не выдает боль, только решимость.
– Ты опять забрала ее у меня, – обвинительным тоном устало шепчет она, а затем медленно поднимает меч, поджимает губы, словно собираясь сделать то, что ей не нравится. – Ее смерть твоя вина!
– Я никогда ее не забирала, – тяну время и подхожу ближе не к сестре, а скорее к своим порошкам и зельям. – Это Провидица сделала с ней! Чертова ведьма!
– Ведьма, ведьма, ведьма, – с кривой горькой улыбкой повторяет сестра, смотря на свой испачканный в крови меч. – Ты так часто ее называла ведьмой, хотя это тебя надо было клеймить ею, ненавидеть за все грехи.
– Иза, ты не понимаешь, – пытаюсь ей объяснить, но сестра прерывает мою попытку, решительно замахнувшись мечом.
– И я ненавидела, каждый божий день мечтала прекратить твоё существование, и даже не верится, что теперь могу это сделать, – она смеется неуместно и натянуто, а затем глумится. – Ну что, страшно?
– Нет, – отвечаю ей уверенно, стараясь не обращать внимания на то, как бешено колотится сердце в груди.
Иза рассмеялась, так же резко, как и прекратила смеяться.
– Ну, и зря, – изрекла она холодно, а затем сделала какой-то странный пас рукой.
Прежде, чем я смогла что-либо понять, почувствовала, как зудит вся кожа, а затем вспыхивает синее пламя, его языки полностью укрыли меня с ног до головы, согревая и сжигая одежду. Похоже, родовой огонь отреагировал на магию сестры, таким образом защищая меня.
– И ты думала, этот огонь защитит тебя от меня? – иронично хихикнула Иза, но почему-то мне показалось, она именно этого и ждала.
Огонь согревал меня, придавал сил, даже спина, казалось, болит меньше, и стало намного теплее, хотя остатки моей одежды превратились в пепел. Нагота и холод, увы, не были моей самой большой проблемой. Она замахнулась мечом, в этот раз я не двигалась, даже когда меч, столкнувшись с жаром родового огня, начал плавиться. Медленно, словно разрезая мой огонь, истекая и капая на меня раскалёнными слезами расплавленного металла, меч приближается к моей шее. Кричу от жуткой боли и отшатываюсь назад, избегая удара. Силой сжимаю руки в кулаки, чтобы не пытаться смахнуть металл с кожи и тем самым, не сделав себе больше ожогов. Родовой огонь гаснет, чтобы холодный воздух хоть немного остудил мои раны, но это не помогает. От боли кружится голова, силы воли просто не хватает, чтобы стоять, и я падаю на колени.
– Или что ты думала? Что твой любимый спасет тебя? – сестру тоже заносит назад, она еле стоит на ногах. – Ему важна лишь собственная шкура, и так было всегда. Ты ведь не хочешь совершить ту же ошибку, что и Ила? Она доверилась ему, полюбила настолько, что хотела сбежать с ним, а парень ее убил.
Сестра засмеялась, будто услышала очень остроумную шутку, уголки ее губ медленно опускались, стирая неуместную улыбку в ответ на мой взгляд. Она сделала шаг ко мне, почти схватила за шею, но в последний момент отдернула руку, снова напоровшись на мою защиту из огня. Только несколько мгновений, и я силой заставляю огонь погаснуть, судорожно вдыхая морозный воздух и вновь замерзая.
