Шихан Анна - Долгий, долгий сон
Я судорожно сглотнула, почувствовав облегчение с примесью растерянности. Что он имел в виду? Что это значит — лебезить перед шишками?
Брэн занял мне место напротив своего столика. Когда я подошла, он убрал со стула свой ноутскрин и кивнул мне. Если в этой школе и было что-то хорошее, то это дизайн. Стулья здесь были из желтого дерева с подушками из красной искусственной кожи. Казалось, что сидишь в дорогом ресторане, а не в школьной столовой.
— Спасибо, — сказала я, садясь на свое место.
— Не за что, — скороговоркой ответил Брэн и указал на ребят, сидевших вокруг его стола. — это Молли, Анастасия, Джемаль, Вильгельм, Набики и Отто. А это Роуз.
Все они смотрели на меня скорее с изумлением, чем с неприязнью.
— Привет, — сказали они почти хором.
Я тихо сидела за своим столом, ковыряя вилкой еду. Я все еще не могла съесть ни куска без тошноты и рези в желудке. Доктор сказал, что должно пройти несколько лет, прежде чем я смогу нормально питаться. Когда я проглотила несколько крошек, Брэн откашлялся.
— Как прошел день?
— Нормально, — пожала плечами я.
— Я видел, тебя атаковали шакалы, — продолжал он.
— Шакалы?
— Ну да, Сунь и его дружки. Шайка девиантов. Они здесь маргиналы. Их держат только из-за хороших отметок, но у них не хватает способностей заработать на стипендию. Их родители лезут из штанов, чтобы казаться богатыми, а детки стараются подцепить на крючок реально богатых ребят, чтобы потом выклянчивать у них подарки. Прости, что не предупредил тебя о них сегодня утром.
— Все в порядке, — прошептала я.
— Нет, не в порядке, но я подумал, что они вряд ли к тебе припиявятся. Мы с ними в разных классах. Выходит, я недооценил твою известность.
— Я ничем не примечательна, — покачала головой я.
— Нет, я не имею в виду, что ты школьный кумир или что-то вроде того, но абсолютно все знают, кто ты такая.
Я вздохнула, не в силах больше смотреть на свой практически нетронутый поднос. Меня снова затошнило.
— Брэн? Сунь сказал мне… что я уже начала лебезить перед шишками. Что это значит?
Брэн хмуро усмехнулся:
— Мой дедушка стоит всего на одну ступень ниже, чем Гиллрой. Исполнительный директор, конечно, не президент, но это реально очень крупная фигура. Мой отец входит в правление и находится четырьмя ступенями ниже, а мама — научный руководитель Центрального графического отдела. — Он стал по очереди кивать на остальных ребят. — Отец Набики — основатель и руководитель Нейро-лингвистического отдела исследований…
— Моя мать — вице-президент Департамента научных исследований и инженерной психологии, — вставил Вильгельм, говоривший с отчетливым немецким акцентом.
— А мои родители возглавляют Группу контроля биохимического качества сельского хозяйства на Титане, — сообщила Анастасия. Кажется, она была русской, и я с трудом понимала ее произношение.
— А родители Джемаля владеют половиной планеты Европа, — воскликнула Молли.
Джемаль запрокинул черноволосую голову и расхохотался.
— Всего третью, — поправил он.
— А ты? — спросила я у Молли.
— Я? — Она очаровательно улыбнулась, сияя веснушками. — Я стипендиатка. Мои родители одни из первых колонистов на Каллисто, потому там я практически особа королевской крови. Но на Земле мой царственный статус не стоит даже приглашения на приличный ужин!
— Не верь ей, — усмехнулся Брэн. — Наша Молли — гений в фундаментальной экономике. Помяни мое слово, она перевернет всю экономическую систему нашей планеты, как только закончит колледж. Мой дедушка уже сейчас хочет приглашать ее на заседания правления.
Я почувствовала себя неуютно.
— А мне совсем нечем похвастаться, — еле слышно прошептала я.
Джемаль и Вильгельм расхохотались. Зубы Джемаля сверкали, словно жемчужины на смуглом лице. Вильгельм был высоким, как человек-сора, поэтому ему пришлось наклониться, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Ты владеешь всеми нами, либхен, — сказал он.
Я почувствовала, что снова заливаюсь краской, но все равно пролепетала:
— Нет, не владею.
— Но вполне можешь, — уточнил Джемаль. — В особенности… — Но я так и не узнала, что он хотел сказать, потому что Набики ударила его локтем в ребра. Я украдкой покосилась на единственного члена компании, до сих пор не принимавшего участия в разговоре, и перебрала в памяти имена, перечисленные Брэном. Отто! Да, точно.
Я никак не могла разглядеть лица Отто. У него были длинные растрепанные черные волосы, которые он не зачесывал назад, как другие ребята. И он не поднимал глаз от тарелки, наполненной сырыми овощами и фруктами.
— А кто родители Отто?
Повисло неловкое молчание. Я не понимала, в чем дело, ровно до тех пор, пока Отто не посмотрел на меня. Тогда я оцепенела. До сих пор я думала, что он азиат или кавказец, но он не был ни тем, ни другим. У него были желтые глаза и практически голубая кожа. При этом прямой нос и резкие черты лица делали его удивительно похожим на индейца. Вот только раскраска у него была явно не индейская.
— Отто не разговаривает, — сказала Набики, улыбаясь Отто, чье лицо оставалось совершенно непроницаемым. Набики дотронулась до его плеча таким жестом, по которому я сразу догадалась, что их отношения были не вполне платоническими. — В общем, ему это не нужно.
— Ч-что он такое? — Еще не договорив, я поняла, что сказала ужасную грубость, но это вырвалось не нарочно. Просто я испугалась.
— Генетическая модификация на базе чужеродной ДНК, обнаруженной на Европе, — объяснила Анастасия. — Строго говоря, он твоя собственность. Как и технология его создания.
До меня не сразу дошел смысл ее слов. Анастасия говорила с очень сильным акцентом и совершенно невероятные вещи.
— Моя? — тупо переспросила я.
Брэн, похоже, очень рассердился.
— Это один из любимых проектов нашего Гиллроя. Большая часть генетических модификаций была запрещена сразу после окончания Темных времен, но Гиллрой всю свою жизнь лоббирует ослабление этих запретов. Наш Отто — один из ста человеческих эмбрионов, которым была имплантирована ДНК с Европы. Только тридцать четыре из них дожили до пубертатного периода, а из них только у четверых наблюдаются признаки зрелого сознания. Отто — самое большое достижение этой программы, но он не разговаривает.
— Почему?
Отто приоткрыл рот и поднял уголки губ в подобии улыбки. Потом изо рта его вырвался странный звук, отдаленно похожий на тот, который издал бы человек, попытавшись кричать, не выдыхая воздух, а втягивая его в себя. Звук был очень тихим и больше напоминал голос дельфина, чем человека.
