Молли Харпер - Основы флирта с обнаженным оборотнем
Прошло еще несколько секунд в молчании.
Купер прочистил горло:
– Эви сказала, что вам нужна помощь по дому, перетащить какое-то барахло из гаража? Уверяла, что я должен протянуть вам руку помощи.
Я выгнула бровь – единственная вещь, стоящая в моем гараже, это эллиптический тренажер. Я не смогла допереть его до дома, когда разгружала трейлер, и рассказала Эви, что мне придется заниматься спортом в гараже до тех пор, пока не найду кого-нибудь, кто поможет перетащить инвентарь. Придется потолковать с Эви о разнице в том, когда я просто болтаю, а когда действительно намеками прошу свести меня со здоровенным социопатом, горящим желанием перетаскивать тяжести. Бьюсь об заклад, она здорово забавлялась, наблюдая, как я пускаю по Куперу слюнки в первое утро.
Слава богу, я и словом не обмолвилась о «коллекции», которую везла с собой пять тысяч километров. Веселью Эви не было бы предела. Меня смело можно назвать знатоком нижнего белья. Прошлой зимой, после года жесточайшей экономии, я сделала огромный заказ в «Ла Перла»[12], поклявшись, что мамуля никогда не узнает мою страшную тайну, ведь на нижнее белье потрачено столько деньжищ, что хватило бы прокормить целую деревню Третьего мира да еще купить ее жителям козью ферму. Родительница и не знала до тех пор, пока не прошлась по моим счетам под предлогом «помочь все привести в порядок».
Из-за этого мы почти месяц не разговаривали.
Оно того стоило. Я любила красивое белье. Обожала ощущение атласа и шелка на коже. Мне нравилась мысль, что под простыми голубыми джинсами прячутся кружевные трусики за двести долларов, как те, что на мне сейчас. Белье – это личное заявление, которое не обязательно делать на весь мир. Можно быть тихоней или озорницей – кем угодно, но никто и не догадается, пока ты не покажешь… ну, или если не пострадаешь в серьезной автокатастрофе. Прожив с людьми, у которых что на уме, то и на языке, носить в буквальном смысле несколько секретиков оказалось довольно приятно.
Почти с каждым из маленьких ансамблей меня связывали приятные воспоминания. Я все еще хранила тот классический белый кружевной бюстгальтер, который надевала под платье на выпускной. Еще у меня сохранились атласные красные бикини, чуть не потерянные, с наслаждением кувыркаясь с ассистентом кафедры университета Миссисипи, чье имя я уже и не помнила. И несмотря на то, как закончилась моя помолвка, я не выбросила черный кружевной корсет, который надевала в ночь, когда Тим сделал предложение. Я не могла думать о белье, вспоминая о мужчине, с которым оно связано, и наоборот.
Эй, как по мне, так скрапбукинг[13] настораживает гораздо больше.
Зная свои пределы в плане самоограничения, я притащила с собой всю коллекцию в Гранди, которая сейчас упакована в крепкие отдельные коробки с ярлыками, аккуратно расставленные на полках шкафа. И если бы я рассказала об этом Эви, не сомневаюсь, что та и с Купером бы поделилась. Когда дело касалось сводничества, у этой женщины отсутствовали угрызения совести.
– Там всего лишь тренажер, – ответила я ему. – Знаю, кажется глупо, что я тащила его всю дорогу. Но здесь нет тренажерки, поэтому никакого кикбоксинга, ни ракетбола. Не хотелось бы в первую же зиму набрать килограммов двадцать, так что…
– О, я не стал бы так переживать, – фыркнул Купер таким тоном, будто не ждал, что меня хватит на всю зиму, и набор веса – наименьшая моя проблема.
– Ну а вы что делаете для поддержания формы? – спросила я, прищурившись.
– Рублю лес и перетаскиваю бревна, много хожу пешком с туристами – знаете, работаю, чтобы содержать себя, – подчеркнул он.
– Точно, и вам нравится? – спросила я.
Что ж, получилось более дерзко, чем я собиралась.
Купер вздохнул, почти пыхтя от раздражения.
– Слушайте, если Эви хочет, чтобы я вам помог – я помогу. Только скажите, когда прийти.
Приказной тон и раздражение в его голосе задели меня за живое. Почему именно этот человек во всем городке заставляет меня так злиться? Были другие, еще менее приветливые. Черт, да Линнетт до сих пор звала меня «эй, ты», когда передавала заказы. Но почему-то именно встреча с Купером довела меня до белого каления.
Я рявкнула:
– Не надо. Меня и так все устраивает.
– Перестанет, когда ударят морозы и двигатель замерзнет, потому что вы не смогли загнать грузовик в гараж.
Я выдала свою самую сахарную улыбку:
– Ну, я не хочу доставлять вам неудобства. Уверена, что смогу попросить еще кого-нибудь помочь. Алан Далинг вроде как вызвался добровольцем.
Ноздри Купер раздулись при упоминании рейнджера.
– Что ж, тогда, полагаю, все улажено.
– Наверное. Но все равно спасибо.
Я объехала Купера, пытаясь управлять тележкой без резких движений, не теряя чувства собственного достоинства. Я поменяла свой маршрут вдоль полок с продуктами, сознательно избегая Купера, пока мы опять не встретились, одновременно вырулив к очереди. Дэрби Кармайкл косилась на меня, пока я пялилась на Купера, которого молодая продавщица рассчитывала на второй кассе.
– Почему в твоем взгляде на Купера написано «попробовать овцебыка и умереть»? – спросила она, когда он вышел из магазина.
– Это такой оборот речи? – не поняла я.
– А ты когда-нибудь его пробовала? – поинтересовалась она.
– Нет, – призналась я. – Знаешь, как с некоторыми людьми бывают терки? Так вот, Купер моя личная наждачная бумага.
– Он со всеми так, – заверила меня Дэрби. – Не принимай на свой счет. Некоторые рождаются с шилом в заднице. В случае Купера, оно торчит в боку.
– Что ж, спасибо за веселую картинку.
– Знаешь, что по-настоящему сведет его с ума? – спросила Дэрби, и в ее глазах заплясали чертята. – Свидание с Леонардом Трамбле.
– Хорошая попытка, Дэрби.
– Ну не можешь же ты осуждать девушку за настойчивость.
***
Так уж сложилось, что когда я расстроена, то занимаюсь выпечкой. Или мне скучно… или у меня ПМС… или сегодня вторник. Короче, я использую любой предлог.
Придя домой, я распаковала пакеты и испекла шесть десятков шоколадных шахматок, чтобы взять завтра на работу. Шахматные пирожные южное лакомство, вариация шахматного пирога – выпечки с заварным кремом, где как загуститель вместо обычной муки использовалась кукурузная крупа. И когда я воспользовалась секретным рецептом Ребы Рейнольдс, то получилась своего рода смесь шоколадного кекса и чизкейка. Взрослые мужики плакали от счастья, попробовав мои шахматки.
Я прямо-таки горжусь своими кулинарными способностями.
Я собиралась сразить Базза и Эви наповал и убедить изменить меню «Ледника». Пирожные стали бы первым залпом. Не то чтобы еда в салуне была плохой, просто немного примитивной.
