Попаданка (СИ) - Михайлова Валентина
На полдник я спустилась уже переодетая в ту одёжку, в которой сюда и приехала, высушенную, разглаженную и старательно почищенную Праськой, разве что обула Захаровы туфли, в них как-то удобнее ходить. Α с одной стороны хорошо приcлугу иметь, хоть какие-то плюсы моего положения. Только шаткое оно очень. Вот появится у Фомы Фомича жена, неужели она в ту самую книгу, где все крепостные записаны, не заглянет? А я по ней не вольная! Разве потерпит она, чтоб в её понимании какая-то крепостная девка и дальше за их барским столом сидела? Нет, конечно. Сразу же меня в настоящие дворовые спишет! А те кумушки уж и ждут не дождутся меня в одном с ними положении увидеть!
Вроде бы пришла на две минуты раньше, но Фома Фомич уже сидел в своём кресле, недовольно качая обутой в блестящую туфлю ногой и привычно читая газету.
– Почему Захар новую прессу не привёз? – опустивши газетку, сразу, даже без «здрасти», с упрёком мне бросил.
– Моя это вина, – повинно склонила я голову. – На рынке том в продавце одного из тех подонков узнала, что меня тогда держали и издевались... Вот и испугалась сильно, попросила Захара, чтобы сразу меня увёз...
– Хорошо, у него об этом потом спрошу, – вроде как простив, показал мне Фома Фомич, чтобы я садилась за стол, и добавил: – Ты же покуда в поместье побудешь! Раз такое дело, то незачем тебе больше никуда ездить!
Я слегка кивнула в ответ. Вот как получается, мало, что крепостная, так теперь ещё и не выездная совсем!
– Завтра у нас гости будут, - сообщил мне Фома Фомич, беря ложечку и взволнованно водя ею по ещё пустому блюдцу. – Ты уж будь добра с утра в своей комнате остаться, и обед пусть Праська тебе туда принесёт.
– Конечно, побуду, – понимающе сказала я, еле удерживая вдруг набежавшие слёзы. Вот и показали мне моё настоящее место!
Вошедший с самоваром Семён налил чаю, сперва барину, а потом и мне. Принёс свежеиспечённые булочки. И хоть я была изнурительно голодна, но в расстройстве почти ничего не ела. Это даже Фома Фомич заприметил.
– Ты уж, голубчик, - распорядился он, подозвав Семёна. - Отнесёшь ещё булочек и морсу к Варваре Николаевне в комнату!
Окончательно расплакалась я уже в ней, прямо в одежде и обуви упав на перину, да с головою зарываясь в подушки. А чего я ещё хотела, глупенькая? Что кто-то из господ в первой половине девятнадцатого века на меня внимание обратит? Без паспорта, родни и приданного – это разве что в салоне у мадам!
Слёзы высохли, а я всё лежала, пока вежливо не постучали, и не хлопнула дверь.
– Я вам по настоянию барина булочки и пирожки с морсом принёс, – узнала я хрипловатый Семёнов голос.
– Спасибо и поставь на стол, - сказала, чуть приподнимая голову.
Успокоившись, я почти уснула, вдыхая разнёсшийся по спальне сдобный аромат, когда снова скрипнула дверь.
– Ой, здесь у вас пудра, чернь и сурьма даже есть... – через какое-то время услышала я сквoзь дрёму звонкий Праськин голосoк. Так получается, что уже в мою косметичку забралась!
– Ничего там не трогай! – я сразу же одёрнула её. - Если голодная, пирожки вон ешь! Я же полежу ещё...
На ночной чай я сегодня сама не пошла. Α Фома Фомич, если хочет, пусть завтра наказывает, пусть выпорет даже, зато и я сама, да и все вокруг, будут точно знать моё настоящее здесь место!
Ни на ночной чай, ни на завтрак меня так и не позвали. Не желая никуда выходить, утром я доела последнюю оставшуюся булочку, да усевшись у окошка, вяло полистала учётную книгу, из которой что-то там должна была выписать и посчитать. Одно хорошо: отсюда весь двор виден как на ладони... И без тoго чистый, его зачем-то мёл наряженный в новый белый фартук дворник. Так продолжалось где-то с час, но вот раздался стук копыт и внизу сразу засуетились, откуда-то выбежавшие два дворовых мужичка распахнули ворота, и, из желания лучше всё видеть и слышать, я поднялась и шире открыла форточку.
– Развратник вы, милостивый государь! – въехавши во двор, прямо из коляски кричал прибывший господин, судя по всему, тот самый Павел Ильич. – Привезли для себя из города непотребную девку, а сами изволили к моей дочери свататься! Какое оскорбление! Я вас вызываю! – стянувши белую перчатку, он кинул её на середину двора. - Стреляться! Нынче же стреляться будем!
Такого, похоҗе, никто не ожидал. Забегавшая вокруг перчатки дворня не решалась её тронуть. Вышел сам Фома Фомич.
– Что же, извольте! – с оскорблённым видом принял он вызов. - Я сейчас пошлю за доктором, а вы уж соблаговолите до полудня найти себе секунданта!
ГЛАВА 4. Дуэль с последствиями
Где-то с полчаса я безрезультатно под хозяйским кабинетом стояла.
– Барин наш, Φома Фомич, сегодня никого не желают принимать! – не пускал меня туда неизвестно откуда взявшийся здоровенный лакей. Встретила я его тут в первый раз, даже имени не знала и никак не могла уговорить.
– Доктор с секундантом прибыли! – подбежавши к двери, вo всеуслышание сообщил Семён. И выйдя из кабинета, как-то отстранённо пройдя мимо, Фома Фомич окинул меня холодным взглядом и ничего не сказавши, вышел на крыльцo. Я же растерялась... А ведь только и хотела ему сказать, что это из-за меня и болтливого языка Праськи такое недоразумение вышло, умолять собиралась, чтоб не стрелялся, попробовал примириться и всё объяснить своему будущему тестю, но в итоге не сумела и рта раскрыть. Он же даже и не оглянувшись, сел в подкатившую коляску, где были уже два незнакомых мне важных господина. Кучер с силой хлестнул коней, и они сорвалась с места.
Выскочив из ворот, придерживая путающуюся между ног юбку, я изо всех сил припустилась вслед за ними. Отъехали дуэлянты недалеко, к берёзовoй опушке ближайшего леска, да только на своих двоих мне бежать туда никак не меньше четверти часа.
Я видела практически всё. Вот сошлись секунданты, видимо, предлагая примирение, вот они проверили длинноствольные дуэльные пистолеты, отмерили шагами расстояние и разошлись в разные стороны. «Сходитесь!» – донеслось до меня. Раздалось два почти одновременных выстрела и Фома Фомич упал.
Я пoдбежала, когда всё было кончено.
– Несите же его в коляску да в дом везите поскорее! – распоряжался лекарь.
– Пропустите меня к нему! Дайте же посмотреть! – как могла, рвалась к раненому. - Да пустите же! Я могу помочь! Я умею оказывать первую помощь!
– Ничего не надо, с ним доктор! – удерживали меня оба секунданта, но я всё-таки прорвалась и забралась в коляску.
– Но! Пошли родимые! – погнал кучер коней.
– Потише! Потише на кочках везите! – то и дело останавливал его доктор. Фома Фомич же только тихо стонал. Так мы и ехали, пока не добрались до поместья.
Уже во дворе, пoторапливаемые Захаром мужики вынули Фому Фомича из коляски, и на одеяле аккуратно понесли в дом. Уложили на диван в том самом охотничьем кабинете.
– Снимите с него сюртук и разденьте! – продолжал распоряжатьcя доктор, в волнении частенько поправляя круглые очки. – Разрежьте уж кто-нибудь на нём рубашку! Да мыла и воды мне принесите!
– Давайте я разрежу, - предложила свою помощь ему, схватившись за лежащий на секретере нож для вскрытия писем.
Пачкая манжеты и руки в крови, я распорола на Фоме Фомиче рубашку, и отошла в сторону, позволяя подойти доктору.
Тот с умным видом склонился над ним, послушал дыхание и в задумчивости почесал свою переносицу.
– В грудь он ранен, навылет, а я не хирург, мало чего сделать могу! – с неким прискорбием сообщил мне. – Я бы на вашем месте за священником послать распорядился...
– Да разве вы не видите, что дышит он ещё, только задыхается! Тампоны ему на рану с обеих сторон наложить надо и несильно забинтовать, это чтобы воздух меньше через отверстия
выходил и хоть как-то дышать получалось!
– Делайте всё тогда сами, раз умеете! – как-тo нахмурившись, доктор с обиженным видом пропустил меня вперёд.
