Олег Никитин - Дело марсианцев
– Что желает побыть одна.
– Дамы и господа! – объявил полковник Буженинов, прервав «допрос». – Прошу выслушать меня. Налицо небывало дерзкое похищение дочери уважаемого подданного, кем бы оно ни было совершено. – Комендант приблизился к двери, ведущей на балкон, и подал знак капралу подойти. – Приготовьте побольше свечей для осмотра места преступления! Довольно разговоров. Пока мы с вами толчем воду в ступе, тати уносят девушку все дальше, а потому предлагаю всем немедля отправиться по домам и не мешать расследованию. Другое дело, останутся только господа Берцов и Балиор, как возможные свидетели умыкания.
– Я тоже, – заявил Дидимов. – Это все-таки моя дочь пропала, сударь.
– Нельзя, Петр Сергеич, – мягко возразил полковник. – Тут надо все тщательно осмотреть и выявить преступные следы. Позаботьтесь лучше о супруге и сыне! Им положительно нужно утешение и ваша поддержка. А способствовать возвращению дочери вы покамест никак не можете.
Дидимов нехотя кивнул и отошел к семье, где с раздраженным видом принялся утешать супругу. Держался он весьма сдержанно, будто не пережил только что самое трагическое происшествие, какое только может выпасть на долю отца. Тихону, да и все прочим, оставалось лишь подивиться его выдержке. Наперебой выражая сочувствие, гости и лакей сопроводили семейство заводчика вниз, а полковник Буженинов присел на корточки на пороге балкона и с помощью трех больших свечей, две из которых держали над его плечами поэт с Председателем дорожной комиссии, стал внимательно осматривать место преступления.
– Листва сдута на перил и с середины балкона! – сразу же заметил отличие Тихон.
– Крыльями, что ли?
– Воздухолет крутил лопастями над макушкою, – догадался Берцов.
Действительно, на открытых частях балкона палой листвы осталось совсем мало. Судя по всему, марсианцы возбудили своим летательным аппаратом такой сильный поток воздуха, что тот поднял ее ввысь и почти очистил балкон.
Буженинов аккуратно вышел наружу, прикрывая свечу от ветра.
– Как сие могло произойти? – задал он в пустоту вопрос и повернулся к Берцову. – Сударь, с какого момента вы наблюдали полет марсианцев? Сколько до них было саженей, по вашему мнению?
– Никак не меньше двадцати. Точнее не скажу, все-таки темно…
– Так… А вы, сударь, когда покидали место преступления, что-нибудь в небе видели? – спросил он у Тихона.
– Я смотрел только на Манефу.
– А звуки? Треск или гудение вертушки, например. Ведь не может такая большая штука крутиться бесшумно.
– На ступенях Собрания и рядом стоял приличный гам. За ним я мог вовсе не услышать даже заметного треска. Если бы дело происходило в почти совершенной тишине, вот как сейчас… Может быть, тогда…
«Все из-за меня! – мысленно бил себя по сусалам Тихон. – Кабы не я со своими стишатами, она бы и на балкон-то не пошла! Я во всем виноват, дурень». Все переживания нынешнего вечера так больно ударили по нему, что в голове осталась одна лишь высушенная логика.
– А вот и ваша застежка, Тихон Иванович, – сардонически хмыкнул Берцов и уже протянул к ней руку, как полковник схватил его за запястье.
– Не трогайте! Сначала я осмотрю предмет.
Пресловутая застежка лежала, как ни странно, на перилах, а вовсе не на полу.
– Было бы на что глядеть…
– Не может быть, – удивленно пробормотал поэт. – Я прекрасно помню, что она звякнула внизу, и отскочила совсем не на ограду. Она бы, наверное, тогда вовсе вниз улетела. Нет, я положительно помню звон со стороны пола.
– Вы уверены?
– Ну конечно, я же сказал.
«Желто-красных листьев» подле утерянного предмета не наблюдалось, словно их смахнули метлою. Буженинов со свечой наклонился над застежкой и застыл в такой позе на значительное время, будто следил за передвижением какого-нибудь крошечного муравья.
– Что бы это значило? – наконец повернулся он к свидетелям. – Зачем тут нацарапано это слово?
На каменной поверхности перил отчетливо виднелись три буквы «аки». Причем видно было, что появились они тут совсем недавно, не более часа назад, потому что мелкий каменный порошок рядом с кончиками букв еще не успел смыть дождь. И на острие застежки виднелись следы того же пыльного вещества.
Буквы казались оставленными в большой спешке и обрывались внезапно – пишущий их человек не успел до конца вывести «ижицу», времени у него не достало. Может, он и вовсе «ш» или «у» замыслил начертать?
– Это послание, – уверенно заявил Буженинов и выпрямился. – Другое дело, что хотела сообщить нам Манефа? «Аки звери»? «Аки люди»? «Акулина»?
– «Акулы прилетели»? – предположил Берцов и нервно хмыкнул.
– Что гадать, – вздохнул Тихон. – Манефа пропала в лапах марсианцев, выручать ее надобно. Вот если бы она стрелку нарисовала, куда ее понесли…
– В небесах нам ее нипочем не достать, – покачал головой полковник. – Кружи воздухолет над нашими головами, в ста саженях, и то бы мы не сумели его приземлить. Не стрелять же пулями и ядрами по марсианцам, когда там наша человечья девушка в плену?.. Никто не позволит. Другое дело, как-то вынудить их опустить ее на землю, но как? Хорошо, больше ничего не замечаете?
На этом первичный осмотр места преступления был завершен. Буженинов приказал капралу Тотту, что храбро палил в небеса, организовать охрану библиотеки и особенно балкона от посягательств. Ввиду крайней важности дела для общества и его небывалого прежде свойства, работу по «поимке преступников», как он выразился, комендант возложил лично на себя.
Особо он распорядился охранять вековой дуб, толстые ветви которого частично нависали над балконом и откуда мог спуститься тайный марсианский лазутчик, дабы уничтожить следы умыкания.
– Утром произведу с помощниками повторный тщательный осмотр, – уверенно заявил Буженинов. – Причем не только этого места, но всего ближнего окружения. Злоумышленники могли снижаться не только тут. Опросим жителей окрестных домов… Наверняка марсианцев видали многие, если они тут и в самом деле побывали.
– Что же, вы нам не верите? – набычился Берцов.
– Следствие во всем разберется, сударь. От алкоголю и черти явиться могут, не только марсианцы.
Впрочем, весь его вид говорил о том, что дело представляется доблестному коменданту безнадежным, и выполняет он предписанные Уставом действия только лишь для того, чтобы Дидимов не сумел к нему придраться. Ежели Манефу похитили бы простые башкиры или еще какие ходячие тати для вымогания золота из богатого заводчика, дело могло бы нормально расследоваться губернским магистратом или судом верхней расправы, но неведомые летуны? Которые к тому же, как полагают авторитетные ученые, вознамерились изучить людской род в небесных лабораториях словно мышей? Со страшным оружием вдобавок, противу которого пушки с фузеями словно укусы комаров для слона?
Неудивительно, что Буженинов мало верил в успех расследования, хотя виду старался и не подавать.
Глава 3-я,
в которой Тихон улаживает городские дела. – Баснословная награда. – Страшное подозрение. – Внутри таинственного сарая. – Карта с крестиком. – Тихон отправляется на поиски возлюбленной.
Как ни скорбела поутру Марфа, Тихон сразу после завтрака приступил к спешным сборам. Перед одежным шкапом он почти не думал и не выбирал – и так знал, какая ему может понадобиться одежда.
Перво-наперво он надел поверх аби замшевый жилет, затем широкие кюлоты с карманами, все цвета merdoie для возможной маскировки, и подпоясался кожаным поясом, удобным для ношения охотничьего кинжала, который также не забыл нацепить. Ноги Тихон втиснул в мягкие сапоги bottine, а на голову нахлобучил густо напудренный, малый походный парик la chancelière и треуголку. И наконец, перекинул через руку редингот из темно-зеленого сукна – как бы ночью не померзнуть, доведись такая неприятность проскочить мимо теплой постели.
– Я ничего не забыл? – потребовал он у Марфы осмотра.
– Никак на ловитву собрались, барин! – всплеснула та руками. – А припасы путевые, а фляга с малиновой настойкою? Барбоску-то разве не берете? Совсем бедный песик извелся. Порох с пыжами не заготовлены…
– О том не тревожься, Марфуша. Ежели нынче не вернусь – считай, заночевал у Маргариновых или в полях. А пес мне нынче без надобности, сам справлюсь.
– Да как же без Барбоса на зверя ходить?
– Уж постараюсь как-нибудь! К тому же не поеду я нынче на ловитву.
Поэт запрыгнул в дрожки и помчался в Епанчин. Было у него три задумки, не терпящих промедления – сперва надобно посетить жандармскую Управу и разузнать о ходе расследования, потом наведаться в редакцию «Ведомостей» и обсудить берцовские намеки с Матвеем Степановичем Толбукиным… А самое главное, позарез необходимо отвезти Глафиру в имение и провернуть наиважнейшее дело. Вот оно-то и руководило в основном подвижностью поэта – любовь к похищенной деве и раскаяние в своем вчерашнем скудоумии творили с ним подлинные чудеса.
