Карина Демина - Искры гаснущих жил
Кейрен о чем-то говорил с пожарными, поглядывая на цех.
— Не спешите, Мастер, туда пока ходить не стоит. Жарко, — Олаф поднялся и, скинув куртку, протянул ее мальчишке. — Прогуляемся?
Почему бы и нет, кажется, у Олафа есть что сказать. Не понятно лишь, почему он молчал раньше.
— Были причины… — он понял, пусть бы Брокк и не задал вопрос.
— Мастер, — окликнул Кейрен и Брокк, обернувшись, сказал:
— Я скоро вернусь.
— Вернетесь, — подтвердил Олаф, странно улыбаясь. — Вы же не думаете, что я желаю причинить вам вред?
— А вы желаете?
— Ну… объективно размышляя, у меня могут иметься веские основания. Допустим, если убрать вас, то место Мастера освободится.
— А вам оно нужно?
Олаф шел, прихрамывая, то и дело останавливаясь, чтобы потереть колено.
— Стена обрушилась и… задело маленько. Что до места, то вы ведь представляете себе, какие оно открывает возможности? Свобода в выборе направления. Неограниченное финансирование. Близость к трону, — перечислял Олаф.
— С неограниченным финансированием вы поспешили.
Тропа, припорошенная снегом, выводила за черту фабричных стен. Впрочем, от них остались лишь осколки. Раскрошился кирпич, и врытые в землю столбы сгнили, расслоились. То тут, то там из-под снега проглядывали рыжие кольца колючей проволоки, не то змеи, не то побеги диковинного кустарника.
— Думаете, если вы попросите денег на конкретную тему, Король вам откажет?
Нет.
И в этом имеется смысл.
— Поэтому, да, ваше место выглядит довольно привлекательно, но я и вправду не желаю. Как ни странно, но я нашел собственную нишу. Вы ведь поняли, что я несколько…
— Увлечены огнем?
— Именно, — Олаф остановился и, нагнувшись, поднял обрывок железной цепи, покрытой толстым слоем окислов. — Пиромания… с детства, знаете ли. Родители очень расстраивались. Они пытались бороться, но… однажды я едва не сжег дом. И сам угорел. После этого они обратились к специалисту.
Олаф судорожно выдохнул.
— Не буду говорить, что последующие годы, проведенные в неком… лечебном заведении стали лучшими в моей жизни, но мне помогли.
Он расковыривал цепь, снимая ржавчину пластами.
— Меня никогда не поставят на ваше место, Мастер. Работать позволят, но… Король слишком осторожен, чтобы дать власть сумасшедшему. Пусть я и объявлен нормальным, но клеймо не смыть.
— Простите, я не знал.
— Никто не знал, да и, надеюсь, не узнает.
Выжидающий взгляд, и Брокк отвечает с поклоном.
— Можете быть уверены, я не склонен сплетничать.
— Благодарю вас. Не то, чтобы я стыжусь чего-то, но родители надеются устроить мой брак, а сами понимаете, что, если пойдут слухи, мои шансы подобрать достойную партию сойдут к нулю.
Брокк и вправду понимал.
— И да, о моем… увлечении знают единицы. У рода хватило возможностей скрыть нелицеприятные факты о том периоде моей жизни, но не от Короля. Более того, мне и сейчас иногда требуется… совет доктора.
Тропа оборвалась у берега. Низкий и пологий, он был прикрыт почерневшим настилом. Доски скрипели, а порой и опасно потрескивали, но Олаф словно не замечал этого. Он подошел к самому краю и остановился у воды.
— Когда вы предложили мне работу, родители настаивали, чтобы я отказался. Я и сам понимал, насколько это… опасно для меня. Не физически, но разум… работа с истинным пламенем. Близость не просто к огню, но огню живому.
— Как вы прошли Каменный лог?
Олаф вздрогнул, а плечи его поникли.
А ведь прошел, несмотря на маниакальную его страсть, которая послужила бы приговором.
— С трудом, — он облизал потемневшие от копоти губы. — Вы не представляете, Мастер, с каким трудом. Я слышал его голос… и то, как оно звало меня. Пело. Обещало, что не будет больно, я просто стану частью огня. А я… я струсил. Следовало бы подойти и окунуться…
Глаза его подернула дымка воспоминаний, а черты лица исказились, не то от боли, не то от стыда за ту, давнюю, слабость.
— Вы ведь сами слышали… все слышат.
— Слышал, — Брокк положил руку на плечо Олафа и сжал, заставляя вернуться в реальность.
Он ведь мальчишка еще. И болен, пусть бы борется с болезнью. Победит ли?
— А я до сих пор слышу. Иногда — во снах, тогда я не хочу просыпаться, а проснувшись лежу, грызу подушку… порой превращаюсь даже, и почти забываю, как вернуть человечески облик. Или нет, честнее будет сказать, что я не представляю, зачем возвращать. Люди не понимают голос огня.
— А ты понимаешь?
— Несомненно. Ему больно, Мастер… когда вы разлучаете искру с жилой, она плачет. Она знает, что рано или поздно умрет. Это жестоко, Мастер. А когда искра выходит из стеклянной ловушки, она смеется. Ей больше не страшно, у нее всего-то есть — несколько мгновений жизни.
Олаф не отрывал взгляд от собственного отражения в черной воде.
Мутное.
— Запертое в стекле, оно зовет меня. Просит выпустить. И если бы вы знали, Мастер, чего мне стоит не поддаваться…
Не знал. Узнай, и близко бы не подпустил мальчишку к огню. Он не безумен, он на грани безумия, и по старой своей привычке играет с этой гранью. А ведь у него лучше, чем у кого бы то ни было получалось ладить с истинным пламенем, что диффузия, что расслоение, что синтез, самая опасная, непредсказуемая стадия, давались Олафу играючи.
— Пламя верило мне, — шепотом признался он, присаживаясь на корточки, — а я его предавал. Раз за разом… день за днем… и продолжаю предавать.
Бледные пальцы коснулись воды.
— Доктор говорит, что я должен бороться с огнем, не важно, во снах или наяву…
— Отсюда пожарная команда?
Кивок.
— Я… Мастер, иногда мне хочется сдохнуть, вернуться в Каменный лог и позволить огню забрать себя. Это ведь просто. Никто не остановит. И я знаю, что родители боятся. Вдруг да рано или поздно, но я поддамся? Наверное, так и случится, поэтому я приму выбранную ими невесту с радостью. Я ведь люблю своих родителей, и если у них будет мой ребенок… я надеюсь, что он появится скоро и, в отличие от меня, будет нормальным… доктор уверяет, что будет, что пиромания не передается по наследству, а я хочу ему верить. Но в любом случае, мой ребенок сделает меня свободным.
Рябь шла по воде, стирая кривые отражения.
— А Ригер узнал… он ведь любил совать нос в чужие дела. Не знаю, откуда, но… однажды он явился ко мне и потребовал денег за молчание.
— А вы?
— Я заплатил. Просил он не так уж и много, а мне бы до свадьбы продержаться. Там уже не столь важно будет… мне другое любопытно. Откуда он узнал?
И вправду, любопытно.
Выходит, шантаж — привычное для Ригера занятие, но если с Кэри все очевидно, то тайна Олафа скрывалась хорошо. Его род весьма влиятелен, и вряд ли подошел бы к делу несерьезно.
