Дж. Уорд - Освобождённая возлюбленная
Действительно, какая-то её часть хотела бороться, спорить и пытаться заставить его увидеть другую сторону, другой путь. Но она не была уверена в существовании таковой. Она не могла предвидеть будущее равно, как и он, и не больше Мэнни знала о последствиях того, что в нём изменилось.
Больше нечего было сказать. Конец, наступивший неожиданно, был ударом, который не смягчит ни разговор, ни прикосновение, ни даже, как ей казалось, время.
— Мне пора идти, — сказала она, отступая.
— Давай, я придержу дверь…
Дематериализовавшись из его дома, Пэйн поняла, что это были последние слова, которые он ей сказал.
Таково их прощание.
* * *Мэнни разглядывал место, где только что стояла его женщина. От неё не осталось и следа; она растворилась в тонком воздухе, словно резко выключенный луч света.
Исчезла.
Его первым импульсом было зайти в уборную в переднем холле, вытащить бейсбольную биту и разнести квартиру. Просто разбить все зеркала, стёкла, посуду и так далее, затем скинуть с крыши ту немногую мебель, что у него была. После этого… может, он бы выехал на «Северное шоссе» на своём Порше, разогнался до сотни и задал курс, заканчивающийся у креплений моста.
Естественно, в данном сценарии ремни безопасности предусмотрены не были.
Но, в итоге, он просто сел на кровать рядом со спортивной сумкой и обхватил руками голову. Он не расплакался, как на похоронах. Не совсем. Он лишь чуть капнул на свои кроссовки.
Как мужчина. Как чёртов мужчина.
Но то, как он выглядел со стороны галёрки своей пустой квартиры, было также неважно, как его гордость, эго, член, яйца… и всё остальное.
Боже… это не просто грустно.
Потеря разрушила его.
И он пронесёт эту боль до конца своей естественной жизни.
Какая ирония. Сначала её имя[91] показалось ему таким странным. Теперь же оно подходило как нельзя лучше.
Глава 50
Пэйн не стала возвращаться в особняк — те, кто там находился, её не интересовали. Ни король, что дал ей свободу, в которой, как оказалось, она не нуждалась. Ни её близнец, который всё время пытался защитить её. И, конечно, ни все эти счастливые, благословенные пары, которым повезло жить вместе под крышей этого царственного дома.
Вместо того чтобы отправится на север, она материализовалась на берегу реки, что пролегала между высокими, застеклёнными зданиями в центре города. Ветер здесь внизу был гораздо мягче, волны с шепчущим звуком облизывали скалистые берега. Где-то вдалеке раздавался шум машин, въезжающих на мост и спускающихся с него на противоположной стороне, что заставляло её чувствовать глубину и широту пейзажа ещё более остро.
Среди людей она была совершенно одинока.
Хотя, именно к этому она так стремилась. Это и была свобода, которой Пэйн так жадно хотела и страстно добивалась.
Там, в Святилище, ничего не менялось. И не происходило ничего плохого.
Но, тем не менее, она бы никогда не променяла эту тяжёлую реальность на глухую изоляцию, в которой пребывала раньше.
О, Мануэль…
— Эй, крошка.
Пэйн оглянулась через плечо. К ней приближался человеческий мужчина, несомненно появившийся из-за одного из опорных столбов моста. Он покачивался, и от него пахло застарелым потом и грязью.
Не сочтя нужным ответить на приветствие, Пэйн дематериализовалась дальше вдоль берега. Не было никакой надобности промывать ему мозги. Он вряд ли вспомнит, что когда-либо видел её. И без сомнений, он не понаслышке знал, что такое наркотический бред.
Пэйн смотрела на волнующуюся поверхность реки, и тёмная глубина не манила её. Она не собиралась вредить себе. Не существовало той тюрьмы, что могла бы удержать её… и, кроме того, она больше не станет потакать трусости и малодушию. Крепко утвердившись на земле ногами, она скрестила руки на груди и просто стояла на месте, пока время незаметно просачивалось сквозь сито реальности, и звёзды вращались над её головой, меняя своё положение…
Сначала запах проник в её ноздри практически незаметно, вплетаясь в аромат свежей грязи, мокрого камня и городского мусора. То есть в первые секунды она не заметила в нём ничего особенного.
Но вскоре её мозг ожил, узнавая его.
Инстинктивно её шея, будто по своей собственной воле, повернула голову. Затем развернулись её плечи… и бёдра.
Это мерзкий запах принадлежал врагу.
Лессеру.
Она побежала, чувствуя в крови агрессию, связанную не только со страданием и разочарованием в том, как обошлась с ней судьба. Она следовала за запахом, и её будоражило древнее, переданное по наследству стремление к насилию и защите, все части её тела — рука, держащая кинжал, клыки — всё покалывало от нетерпения. Цель изменила её — она не была ни мужчиной, ни женщиной, ни Избранной, ни сестрой, ни дочерью. Петляя по улочкам и закоулкам, она была солдатом.
Оказавшись в переулке, Пэйн развернулась, и в самом его начале увидела парочку убийц, чей запах звал её от самой реки. Они стояли, явно занятые чем-то, что, как ей показалось, было телефонной трубкой. Это были новобранцы, с тёмными волосами и нервно дёргающимися телами.
Когда она остановилась, они даже не взглянули на неё. Что дало ей время достать серебряный металлический диск с надписью FORD. Это было отличное оружие — им она может защищаться, или с ним же нападать.
Через минуту поднялся ветер и растрепал её мантию, обнажая тело, и это движение, должно быть, привлекло их внимание, потому что они обернулись.
Показались ножи. И парочка улыбок, что заставили её кровь вскипеть.
Глупцы, подумала она. Они решили, раз она женщина, то не представляет угрозы.
Они приближались к ней не спеша, и Пэйн не посчитала нужным им мешать. В самом деле, она собиралась насладиться тем, как они удивятся — и, в конечном счёте, умрут.
— Что ты здесь делаешь, девочка? — спросил самый крупный из них — Совсем одна.
Собираюсь перерезать вам горло, тем, что у меня за спиной. После чего сломаю вам ноги, и не потому, что должна это сделать, а потому, что буду наслаждаться звуком трещащих костей. А потом я достану сталь, которой пробью ваши пустые грудные клетки и отправлю вас обратно к вашему творцу. Или, может быть, оставлю в муках корчиться на земле.
Пэйн молчала. Вместо того, чтобы говорить, она распределила вес на обе ноги и слегка присела. Казалось, ни один из лессеров не заметил изменений в её позе, они были слишком заняты тем, что направлялись к ней прогулочным шагом, выделываясь, как павлины. Они даже не стали разделяться, чтобы подойти к ней с двух сторон. Или окружить её.
