Вероника Мелан - Мистерия
Тайра хотела и сильно. Но еще сильнее она хотела не испытывать того, что испытывала сейчас, глядя на Стива. Потому что знала — этим вечером она сама придет к нему в гости. Впервые придет сама и предложит ему все — тело, душу, всю себя.
И ей страшно.
Вдруг доктор уже передумал? Вдруг он действительно выпил слишком много настойки, когда сказал «хочу тебя себе»? Может, он уже давно забыл о своих словах?
Нет, не забыл. Их внутренняя энергия продолжала тянуться друг к другу, голубые нити продолжали настойчиво искать красные, а красные едва сдерживались от того, чтобы не накинуться на голубые, и лишь знание внутренних процессов и доверие к ним вело Тайру вперед.
Но Создатель или Ким, помоги ей продержаться до вечера.
Потому что еще никогда в жизни ей не было так страшно. До судорог в желудке, до онемевших пальцев, до безмолвно визжащих от паники, натянутых, словно тетива лука, нервов.
* * *Прежде чем выйти на улицу, Тайра долго выбирала момент; закат почти догорел, улица укуталась в сумерки, зажглись окна в соседних домах.
Лишь бы только ей не встретился кто-нибудь по пути, лишь бы не отвлек разговорами на тему: «О, вы наша новая соседка? Не хотите ли зайти и выпить чаю?»
Она до сих пор не знала местных нравов и традиций, не знала, имела ли право в таком случае отказаться, правильно ли выбрала вечернюю одежду для прогулок вне дома, и потому зорко наблюдала из окна за шествующей по тротуару незнакомой женщиной в красном пиджаке и черных брюках.
Как только та скрылась за кустами сада, Тайра с гулко бьющимся сердцем схватила с тумбочки ключи и выскочила за дверь. Быстро заперла замок и зашагала по тонущей в вечерней синеве дорожке.
Чувствовала ли она собственные ноги? Знала ли, что делает? Знала ли, что делает что-то правильно?
Нет. Внутри остался лишь перемешанный с решимостью страх и тонкий луч надежды.
Может быть.
Может быть, Стив не ушел и окажется дома. Может быть, он впустит ее внутрь и даже выслушает. Может быть, он… он…
Что сделает «он», она точно не знала.
Пусть только то, что произойдет следом, не выставит ее посмешищем, не выкажет жалкой, пусть не нарушит такую нужную и ценную им обоим дружбу.
Иначе все зря, иначе катастрофа…
Перед самой дверью, которую до этого момента видела лишь издалека, Тайра сложила руки в молитвенном жесте.
Он проводил ее в гостиную, не дал начать у порога и теперь стоял в шаге от нее и от дивана — не садился, смотрел с удивлением и волнением, ждал, а она все молчала. Переминалась с ноги на ногу, все сильнее бледнела и, казалось, с каждой секундой имела все меньше шансов выдавить хоть слово.
— Стив, — послышалось, наконец, так тихо, что он едва разобрал. — Я пришла к тебе…
— Да, ты пришла ко мне. Все хорошо, я вижу. Что-то случилось? У тебя беда, с чем-то помочь?
Ему очень хотелось протянуть руки и обнять гостью, прижать, успокоить — она видела это. Как видела и ту внутреннюю борьбу, что не позволяла ему приблизиться.
— Стив. Я пришла… к тебе.
— Ко мне?
— Да. К тебе.
— Ко мне? Зачем?
— К тебе, — повторила Тайра и увидела, как спустя секунду на щеках доктора выступили красные пятна, а в глазах мелькнуло понимание. А следом страх, что это понимание не является верным, что он ошибается, сбрендил, попросту спятил.
— Тайра…
— Пожалуйста, послушай меня, — несмотря на дрожь, она царственным жестом указала ему на диван, и Лагерфельд подчинился — почти рухнул на него задом. — Выслушай то, что я хочу сказать, а потом решишь, принимать меня или нет.
— Принимать… тебя?
Он все еще не мог поверить в происходящее; все выглядело таким важным, непривычно серьезным, нереальным. Стоящая посреди комнаты Тайра, держащаяся трясущимися пальцами за завязки у горла туники, будто те либо мешали ей дышать, либо через секунду грозили быть развязанными…
— Стив, я много думала, — слова давались ей не просто с трудом — с ужасающим трудом — и требовали титанических усилий, но взгляд оставался твердым, как если бы она приняла некое окончательное и бесповоротное решение. — Я… Я думаю, что ты — мой мужчина.
— Тай…
— Я еще не закончила, пожалуйста, не перебивай. Никогда в жизни я не думала, что приду сама в чей-то дом и скажу это, но я говорю. Я пришла к тебе, Стив, потому что хочу быть твоей. Ты, — ее голос дрогнул, — сказал, что хочешь меня себе. Это так?
— Хочу ли я? — его голос мгновенно охрип. — Ты, правда, меня об этом спрашиваешь?
— Да, правда, — ее щеки пылали, как у больного лихорадкой. — Я поняла, что ты и я — половинки одного целого. Мужчина и Женщина, красный и синий — тот самый красный и синий…
Последней фразы Лагерфельд не понял, но не смог усидеть — поднялся с дивана и сделал шаг навстречу, в то время как Тайра дрожала все сильнее, почти проседала у него на глазах, врастала на дрожащих коленях в пол.
— Я пришла, чтобы… стать твоей, — завязки на горле туники натянулись под пальцами, начали разъезжаться в стороны. Глядя на то, как доктор медленно приближается к ней, протягивает руки, почти опаляет близостью, Тайра продолжала лепетать все быстрее и бессвязнее. — Я знаю, что у меня нет души, что я не человек, не совсем полноценная женщина. И что жить мне, возможно, осталось недолго, но если так можно… если можно прожить это время с тобой — в любом качестве, в каком ты пожелаешь, — быть твоей, я бы согласилась, я бы этого хотела, потому что уже не могу противиться, не могу не познать…
— В каком таком качестве?
Она чувствовала, как ее плеч касаются горячие ладони, осторожно притягивают к себе, обнимают.
— В любом. Я знаю, что не могу рассчитывать на роль жены…
— Почему?
— Потому что…
— Потому что ты без души? Потому что жить тебе осталось недолго?
— Да. И поэтому я могла бы быть твоей… драхма-сутрой…
— Кем?
Ее голова дрожала под его пальцами, а он все гладил, перебирал густые черные пряди.
— Женщиной, с которой ты… спишь. Которой наслаждаешься в свободное время…
— Какая же ты глупая.
— Я согласна ничего не требовать… — завязки окончательно разошлись в стороны, а ладони потянулись к горловине, чтобы позволить тунике соскользнуть с плеч, но он не дал. Уткнулся носом в волнистые волосы и прошептал:
— Я никогда не позволил бы тебе стать драхма-сутрой. И никому не позволил бы с тобой это сделать, — Стив отклонился назад и заглянул в яркие, наполненные страхом, желто-зеленые глаза. Долго смотрел в них, прежде чем продолжить фразу: — Но как же я могу сделать тебя своей, когда не дал даже шанса …
