Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

Именно там, где она сейчас мне нужна.

Я прижимаюсь задницей к его вздымающемуся стволу, податливая для его прикосновений, скользящих по моему бедру и опускающихся ниже.

Ниже.

Томный перекат, и я поднимаю правую ногу, подол моей сорочки задирается вверх по бедрам. Он приподнимает его еще немного, оставляя меня полностью обнаженной.

― Я взял тебя жестко? ― спрашивает он, проводя пальцами по моим губам, раздвигая их, кружась вокруг моего пульсирующего входа.

Снова.

И снова.

Два пальца обводят этот чувствительный узелок нервов, пока он целует мою шею, завязывая меня в узел.

― Это было глубоко и медленно?

― Все вышеперечисленное, ― хриплю я, и из его груди вырывается глухой стон, когда он входит в мою гладкую, трепещущую влажность… Наслаждение пронизывает меня, заставляя содрогаться.

Еще один неторопливый толчок, и я раздвигаю ноги, скользя ладонью по его руке, точно так же, как делала это во сне. Используя собственные пальцы, я вжимаю его глубже в свой ноющий жар, двигаясь в том же голодном ритме. Он покусывает мое ухо, а затем целует его с разрушительной нежностью.

Я раскачиваюсь навстречу его движениям, удерживая его руку между бедер, позволяя своему телу наполниться жадным теплом, голодом.

Стать влажным.

Нуждающимся.

Еще один поцелуй в шею пускает мурашек к моей груди. К пупку.

Вниз, к сердцевине.

Все мои тонкие связки подрагивают и натягиваются, а тело впускает все глубже, получая удовольствие от движения его пальцев.

Я подставляю шею, молча прося его снова поцеловать ее, и издаю стон, когда он с ненасытной уверенностью ласкает этот нежный участок кожи. Представляю, как его язык делает то же самое в других местах.

Каждое нервное окончание под моим пупком начинает покалывать, усиливаясь до тех пор, пока я не понимаю, что больше не могу говорить.

Не могу думать.

Не могу дышать.

Еще один щедрый поцелуй в шею, и каждый мускул моего тела сжимается с неистовой, жадной силой. Оргазм проносится сквозь меня, как горный обвал, захлестывая волной за волной взрывного наслаждения.

Стон вырывается из моего горла, когда он, осторожно достав пальцы, продолжает нежно ласкать мой чувствительный узелок, осыпая поцелуями местечко под ухом, освобождая меня.

Заставляя медленно сходить с ума.

Я продолжаю пульсировать, низкое удовлетворенное рычание Каана проникает в меня, и я смеюсь, качая головой. Так высоко, что кажется, будто я танцую в облаках.

Если бы только я могла жить в этом воображаемом мире вечно. Здесь все хорошо. Я здорова и счастлива.

Свободна.

Он целует уголок моего рта, посылая еще один импульс прямо между бедер, несмотря на то, что я уже не чувствую пульсации.

Мое внимание сосредотачивается на его твердости, прижатой к моей спине, мышцы под моим языком покалывает…

Я вырываюсь из объятий, и его глаза вспыхивают, когда я тянусь к застежке его брюк и расстегиваю пуговицу.

Стягиваю их.

Отбросив их в сторону, я сажусь на него верхом, жадным взглядом окидывая его тело. Он ― произведение искусства, запутавшееся в шелковистых простынях, его мужское достоинство покоится на животе, головка почти соприкасается с пупком.

Он поднимает руку, обхватывает мое лицо и смотрит на меня так же, как в том маленьком, причудливом доме. Как будто он готов поймать для меня падающую луну. Только на этот раз это не больно, потому что мы создаем воспоминания из ила. То, что может быть смыто следующим проливным дождем.

Я теряюсь в этом взгляде, словно в нем мое спасение, и прижимаюсь к его руке.

Притягиваю ее ближе.

Он рычит, нахмурившись.

― Ты великолепна.

Мое сердце сбивается с ритма.

Слова…

Взгляд…

То, как он обнимает мое лицо…

Я могла бы наслаждаться им целую вечность и никогда не переставать восхищаться. Еще одно доказательство того, что причина, заставившая Эллюин уйти, причинит боль.

Я поднимаю бровь ― жалкая попытка разрядить обстановку.

― Вы предвзяты, сир. И, возможно, ты забываешь о том, что я пару раз чуть не убила тебя.

― Нет. Я чертовски одержим, ― рычит он, обхватывая другой рукой мое лицо и рывком притягивая меня к себе.

Наши губы сминают друг друга, и я глотаю его рычащие звуки, когда прижимаюсь к его твердой длине, разжигая эту ненасытную пульсацию. Его пальцы, едва касаясь, проводят по моей спине, которая выгибается в ответ на его ласку, а твердые руки сжимают мои бедра, побуждая меня двигаться.

Уверенней.

Прервав наш поцелуй, продолжаю ласкать его горло под звуки его хриплых стонов, наслаждаясь каждым томным прикосновением моих губ к его коже, словно глотком жизни. Я продолжаю целовать каждый шрам на его груди.

Вдоль ребер.

Я следую губами по созвездию его боли, представляя, как каждый медленный, нежный поцелуй забирает частичку его жестокой истории, двигаюсь вниз по его животу, мимо пупка, беря в руку его мощный, твердый член.

Мой рот наполняется слюной, сердце пульсирует от того, насколько он твердый.

Как он готов и хочет меня.

Я вскидываю ресницы.

Удерживаю его вулканический взгляд и прижимаю язык к бархатистому основанию, а затем провожу им до самой головки, пересекая паутину выпуклых вен. Его бедра подрагивают, когда мой язык скользит вокруг венчика, а затем слизывает соленую каплю выступившей спермы.

Он шипит от удовольствия.

Я обхватываю губами набухшую головку и опускаюсь ниже, открывая горло, вбирая его так глубоко, что не могу дышать ― моя рука все еще сжимает упругое основание. И снова его тело вздрагивает, когда я двигаюсь обратно, не расслабляя губ и не отрывая от него взгляда.

Мой пульс зашкаливает от того, как он смотрит на меня. Как мужчина, который практически голодал, а теперь оказался перед пиршественным столом для королевских особ.

Я улыбаюсь. Снова беру его в рот. Скольжу вверх и вниз, пока он не напрягается и не вздрагивает, шипящие резкие вдохи вызывают у меня влажное удовлетворение, его бедра приподнимаются мне навстречу. Пока он не становится таким твердым, что я уверена, он вот-вот кончит…

Он сжимает мои волосы в кулак и осторожно отводит меня назад, пока не освобождается из моего рта, моя шея изгибается, пока он наблюдает за мной с беспощадной интенсивностью.

Что-то в его взгляде меняется, в нем появляется убежденность, которой я не понимаю.

Я хмурюсь, и мне требуется некоторое время, чтобы осознать, что в комнате повисло напряжение. Его энергия превратилась из теплой и игривой в жесткую и серьезную.

Но прежде чем я успеваю обдумать эту мысль, он отпускает руку и переворачивает меня на спину ― теперь он стоит на коленях между моих раздвинутых ног, возвышаясь надо мной, как свирепая тень.

Воздух застывает.

― Почему ты остановил меня…

Еще одна вспышка молнии, и он обхватывает мои бедра, раздвигая их настолько, что мне некуда спрятаться.

― Я принял решение, ― рычит он, опускает руку к нижней части моего живота, подушечкой большого пальца обводя мой набухший клитор медленными, губительными кругами.

Мои бедра подрагивают, и я запускаю пальцы в волосы, ощущая, как во мне трепещут струны удовольствия, пока он играет со мной как с инструментом.

― Хорошо для… тебя.

То, что он сейчас вообще способен думать, не поддается моему пониманию.

Серьезно, это хорошо для него.

Он погружает в меня свои пальцы, загибает их, потирая какой-то глубокий, чувствительный пучок нервов, и меня пронзает удар ошеломляющего восторга.

Я вскрикиваю от почти невыносимых ощущений.

Черт.

Что это было?

Он гладит это чувствительное местечко снова, снова, снова ― возбуждая меня так сильно, что я едва могу дышать.

― Ты меня не сотрешь, ― рычит он, ускоряя движение большого пальца по моему клитору.

Быстрее.

― Не начинай опять, ― стону я, но слова не достигают того эффекта, на который я рассчитывала, его пальцы работают со мной так умело, что мой разум превращается в компост. Тот, в котором прорастают плохие решения.