Клиомена - Четыре цвета счастья: эльфийская сказка
Небольшое запыленное зеркало в комнате Боромира не порадовало Госпожу Имладриса: на нее взглянуло бледное лицо с залегшими под глазами тенями. Вздохнув, она удивленно коснулась повязки на шее с проступившими пятнами крови. Потом заметила, что так же окровавлен и лиф ее платья.
– Эта гадина сумела меня поранить? Вот о чем толковал Боромир.
Вернувшись на кровать, Румер обхватила себя за плечи. Сомнения в правильности вчерашнего побега неспешно закрадывались в ее душу. Любовная тоска вступила в поединок с ощущением защищенности, подаренным ей давним другом.
Внезапно она поймала себя на мысли, что их встреча пробудила в ее сердце глубоко скрытые чувства к Боромиру. И они не очень-то напоминали дружескую привязанность маленькой девочки к старшему товарищу. Когда губы витязя прикоснулись к ее губам, первым желанием было ответить на ласку, сгореть в огне его объятий. Если б не…
Раздумья были прерваны стремительно вошедшим Боромиром. Мужчина оставил принесенный поднос с едой на столе и присел рядом.
– Что мучает тебя, радость моя?
Румер повернулась и тут же утонула в сиянии его взора. Непрошеные слезы обожгли глаза, голова по собственному разумению очутилась на плече воина.
– Боромир, помоги мне вернуться к отцу в Оссирианд. Я должна переждать…
– Прости, Серебрянка, – перебил витязь, гладя ее растрепанные волосы, – твой отец не будет рад опять узреть мой светлый лик.
Она вопросительно подняла брови. Хотела выпрямиться, но руки Боромира не позволили, пленяя и сжимая стальным кольцом.
– Как это? Ты же всегда был его любимчиком, он даже звал тебя сыном.
– Узнав, что он отдал тебя остроухому я немного… повздорил… с ним.
Румер вздохнула, понимая, что планы ее рушатся: добираться в одиночку она не рискнула бы, надеялась на помощь друга детства.
– От чего ты бежишь, девочка? – Боромир взял ее за подбородок, заставляя поднять глаза. Слезинка покатилась по щеке Румер – он стер ее кончиками пальцев, а потом приложил их к своим губам. Сердце девушки ухнуло в пропасть, взметнулось и бешено забилось у горла. Она упивалась синим пламенем, что полыхало в Боромировых глазах, полускрытых упавшими на лицо угольно-черными прядями.
– Это… он поранил тебя? – запинаясь от сдерживаемого гнева, спросил витязь. – Я убью…если…
Румер отрицательно покачала головой, но не стала вдаваться в подробности.
– Расскажешь, когда сможешь. Да?
Получив утвердительный кивок, Боромир поправил повязку. Он снова испытал легкое жжение, когда притронулся к украшению.
– Откуда у тебя эта штука? – поинтересовался он, потирая о колено зудящую руку. Румер, казалось, не обратила внимания на его вопрос – он повторил.
– Подарок Кей…
– Ясно! – резче, чем следовало бы, воскликнул Боромир и поднялся на ноги.
«Не нравится мне эта вещица», – мысленно пробормотал мужчина. – «Что-то недоброе кроется в ней. Хотя чего можно ожидать от этих… Ну, почему, почему Боэросу понадобилось заключать с ними союз! Да еще такой ценой».
Скрежеща зубами, он перенес на кровать поднос. Шумно выдохнул, успокаиваясь, чтобы не испугать девушку.
– Ешь, радость, тебе нужны будут силы в дороге.
– Так ты все же отвезешь меня, Оро?! – захлопала в ладоши Румер, превращаясь в глазах Боромира в прежнюю маленькую девочку.
– Да, но постараюсь не попасться на глаза Боэросу.
Она вскочила, бросилась ему на шею. Витязь обнял ее, оторвал от пола, прижимая к себе, словно только этого и ждал.
– Спасибо, спасибо, спасибо, – целуя его в обе щеки, защебетала Румер. Зарываясь лицом в ее волосах, Боромир улыбнулся, продолжая обдумывать идею, что пару минут назад родилась в его голове.
Кейран позволил Финголфину успокоить себя еще на день. Но чем дальше отъезжали они от места слияния Нарога и Сириона, где возвышалась его цитадель, тем сильней холодные пальцы тревоги впивались в сердце.
После неясных видений, что пришли к нему следующей бессонной ночью Владетель решил твердо: «Возвращаюсь в Имладрис – гори все синим пламенем!» Мысленно он увидал опустевшим свой дворец, только ветер гонял по запыленным переходам жухлую листву.
Разговаривая с нолдорами, Кейран был непреклонен. Обещал догнать их, как только выяснит причину своей тревоги.
– Чем дольше вы удерживаете меня разговорами – тем больше времени уходит зря! – крикнул он, взлетая в седло. Стук копыт белоснежного Акинта заглушил возражения Финголфина.
Аредель пришпоривала одолженного на конюшне Кейрана скакуна. Нарог, вверх по течению которого не так давно ушли нолдоры с вместе авари Имладриса, а теперь мчалась и она, неспешно катил свои воды на юг. Всадница трепетала, воображая ближайшее будущее. Стискивала зубы при воспоминании о постигшей ее неудаче.
Придя в себя к полудню, она оторопело пыталась понять, как ничтожному Последышу удалось одолеть княжну из рода нолдоров. Ожоги уже сошли с ее нежной кожи, но уязвленное самолюбие не давало покоя. Разыскивая Келебринкель во дворце, она подслушала разговоры прислуги о том, что Госпожа бесследно исчезла.
Белая Дева провела ночь без сна, не ведая, отправилась ли смертная вдогонку мужу или сбежала к своим соплеменникам. Последнее устроило бы нолдорскую принцессу как нельзя лучше.
– Как же узнать?! – весь день напролет мечась по своим покоям, непрестанно восклицала Аредель.
– Как?! – воздев в очередной раз руки, закричала она. На глаза ей попался подарок дяди Феанора – перстень с перешептывающимся камнем. Близнец его украшал руку Фингона.
– Надо бы поосторожней расспросить брата, – подумала Ар-Фэйниэль и, приблизив перстень к губам, произнесла нужные слова.
Узнав о том, что Кейран покинул войско отца, она мгновенно решилась выехать навстречу.
– Мы будем на нейтральной территории, а не здесь, где все напоминает ему о Последыше. Кейран не сможет противиться мне, – самодовольно вскидывая подбородок, рассмеялась эльфийская княжна, облачившись в нарядное платье. Украшенный осколками бриллиантов, низко вырезанный лиф обнажал ее стройную шею и ложбинку меж пышных грудей.
– Кейран не устоит, – промурлыкала она, вплетая нити жемчуга в волосы и скрепляя их конским хвостом на затылке.
Властелин Кейран скакал целый день. Не пожелал отдохнуть и при свете луны. Обветрившиеся губы эльфа шептали имя супруги, а память все подсовывала картинку из последнего видения – пустая спальня, где ветер колышет обрывки балдахина над их брачным ложем.
– Я не позволю этому свершиться! – твердил он.
Лишь когда Акинт споткнулся и жалобно заржал, прося хозяина о передышке, Кейран остановился. Тут же слух его заполнил стук копыт другого скакуна, не слышимый ранее из-за собственного шума. Кто-то приближался.
