Юлия Фирсанова - Божественные головоломки, или Война за любовь
— Ты собираешься на вечерний бал? — спросил принц.
— А как же! Его величество загодя одарил меня поручениями государственной важности, подлежащими исполнению в столь благоприятной обстановке, — скроила недовольную гримаску Элия и погладила моментально напружинившуюся руку резко остановившегося принца.
Черные брови молодого бога сошлись на переносице, челюсти сжались. Потемневший взор грозил разнести вдребезги к величайшему прискорбию Мелиора какой-нибудь редкий предмет (вазу, блюдо, статуэтку или панно из стекла и минералов), делавший коридор замка походящим на великолепный музей, где все со вкусом, к месту, гармонично и сочетаемо.
Принц глубоко вздохнул, борясь со вспышкой чудовищного гнева. С тех пор, как соединились две сути Лейма, Бога Романтики и чудовищного Алого Бога он чувствовал себя цельным и сильным, но и гневаться стал чаще. Любовь к Элии стала балансиром и ориентиром для принца, радостью для обеих сторон его ныне столь многогранной натуры. Но и ревность временами накатывала просто чудовищной силы. Молодой бог не всегда мог сразу справиться с ней и, пожалуй, начинал кое в чем понимать Нрэна, готового убивать каждого, претендующего на внимание принцессы. Но почему тот так терзает себя, когда Элия к нему благосклонна, оставалось для Лейма большой загадкой, не поддающейся логическому обоснованию, разрешению и доказательству.
— Не ревнуй, милый, это всего лишь работа, я не собираюсь соблазнять этих лордов, ну, может быть, пококетничаю немножко, не более того, — нежно шепнула богиня.
— Боюсь, любимая, я не в состоянии спокойно наблюдать за твоей работой, — признал Лейм, малость успокоенный лаской принцессы.
— Какой ты у меня стал грозный, с ума сойти, — хихикнула Элия, закидывая руки за шею принца, зарываясь пальчиками в его густые черные волосы. — Ну раз так, во избежание ненужного кровопролития, предлагаю тебе отказаться от появления на сем развлекательном общественном мероприятии, закончить вычисления для Рика, а позднее заглянуть в мою спальню.
— А Нрэн? — уточнил принц, вполне уловивший не только, с кем беседовала богиня до его вызова, но и о чем.
— А Нрэн по заданию Источника сегодня отправляется в Граммен, — богиня Элия показала Лейму кончик языка.
— Или дело действительно срочное, или он еще больший идиот, чем я думал, — выпалил принц, обрадовавшись за себя и в очередной раз подивившись выходкам старшего брата.
— Ты забыл про третий вариант, — рассмеялась принцесса, пощекотав ноготками шею возлюбленного. — То и другое одновременно!
— Не учел, — признал Лейм, прижимая Элию к себе. Он потерся носом о ее щеку, нежно поцеловал в розовую раковину ушка.
— Эй, ну совсем совесть потеряли! — возмущенно завопил Джей, наткнувшись в коридоре на родственников. — Или в нишу залезайте, раз уж из коридора выйти терпения не хватает, или третьим пригласите!
Принц, обожавший перемещаться по закоулкам, потайным лестницам и самым малолюдным переходам даже в родном замке по совершенно легальному поводу, вырулил из бокового коридора и моментально уперся в милующуюся парочку. Одуванчик светлых волос бога встопорщился как иглы разозленного дикобраза, кончик острого носа возмущенно сморщился.
— В следующий раз — непременно! — рассмеялась принцесса, исчезая из коридора.
Джей преувеличенно скорбно вздохнул, пнул сапогом слегка, до мелодичного звона, столик с тонкостенной вазой золотого фарфора, и разочарованно протянул:
— Она ведь шутила, да?
— Нисколько. Но, разумеется, Элия имела в виду нишу, — Лейм улыбнулся столь хищно, что циничного, бесящегося тем сильнее, чем могущественнее опасность, принца передернуло от невольного озноба.
Принцесса перенеслась в коридор перед покоями Нрэна, постучала и удивленно вскинула бровь, ибо вместо слуги, как оно полагается, а следовательно возведено в ранг незыблемого правила, открыл ей сам принц.
— Я освободилась, дорогой.
— Я отбываю. Через час меня ждут в крепости, — отвел глаза бог, чтобы Элия не видела его слабости.
— Маловато времени, — пожалела принцесса, шагнув в прихожую Нрэна и плотно прикрывая за собой дверь. Отпускать безумного кузена без толики ласки сразу после того, как пришлось приводить в чувство Тэодера, Элия не хотела. В последний раз, когда у Бога Войны поехала от разлуки крыша, дело едва не обернулось войной с Мэсслендом.
Богиня прижалась к мужчине, пальцы ловко расстегнули застежки камзола, скользнули под плотную ткань, дальше, минуя рубашку, к горячей плоти. Одна рука погладила, слегка царапая грудь, вторая, щелкнула замком массивной золотой пряжки брюк.
— Что ты делаешь? — разом охрипнув, просипел Нрэн, дрожа, как дикий жеребец, ловко стреноженный ковбоем.
— Намереваюсь тебя изнасиловать, — с некоторым недоумением пожав плечами, как это до мужчины не доходят столь очевидные вещи, объяснила принцесса. — Собираешься сопротивляться?
— А-о-гхм…не-е-е-т, — выдохнул принц, золотые глаза засветились безумным огнем расплавленной лавы.
Руки его сами по себе потянулись к Элии, резко рванули ворот блузы, жаркий, жадный рот, оторвавшись от уст принцессы, скользнул вниз по ложбинке между двумя восхитительными сокровищами. Ногти Элии прочертили два комплекта глубоких борозд на груди и ягодицах Нрэна, вырвав у него стон-мольбу: — Да-а-а, сильнее, прошу, сильнее.
Богиня полоснула еще раз, еще, еще. Мужчина зашелся криком, содрогаясь в экстазе, рухнул на колени, увлекая за собой Элию. Намотав собранные в хвост волосы Нрэна, Элия заставила его нагнуть лицо и целовала, кусала, целовала упрямый рот мужчины.
Никогда еще тонкие соломенного оттенка дорожки с простым геометрическим узором темно-зеленого цвета не знали столь вопиющего нарушения всех правил приличия. Имей бедняжки хоть толику интеллекта, они непременно стали б багровыми от стыда или рассыпались в прах, принимая на себя разгоряченные страстью тела богов. От элегантного синего костюма и блузки Элии и походной амуниции Нрэна остались жалкие клочья.
Худощавое тело принца металось на полу, выгибалось, приподнимая оседлавшую его богиню, билось в блаженном забытье, принимая ласки и боль. О, Элия знала, знала, чего он жаждал, и щедро дарила ему бездну жестокой, чувственной страсти. Кровь сочилась и тут же высыхала в глубоких царапинах и укусах. Восхитительные метки ее прикосновений оставались на нем, даруя облегчение, расслабляя узлы тяжелейшего напряжения плоти и оставляя память, которая будет еще несколько суток напоминать о том, что все это было не бредом и сном, а блаженной реальностью. Сильнее…. Еще сильнее… наслаждение и дразнящие уколы боли… наслаждение-боль…
