Юлия Авдеева - Дорогами надежды
Леся так не умела. Она считала себя непривлекательной. Уродом с непонятными магическими замашками, что в это время означало только одно — смертный приговор. А ей так хотелось спокойной жизни… а еще хотелось приключений. Хотелось доказать всем, и в первую очередь самой себе, что она тоже может быть такой, как Милада. Красивой, дерзкой, умной, язвительной, вызывающей всеобщее восхищение… Она хотела, чтоб в ней видели привлекательную молодую девушку, а не хмурую девицу, от взгляда которой волосы становятся дыбом.
Леся резко села. В бане у Милады было зеркало, чтоб можно было рассмотреть себя в полный рост. Она себе там целую комнату оборудовала, чтоб красоту наводить. Все Лесю туда зазывала, да у той времени не было. Если и выкраивала время, чтоб к подруге забежать — то совсем чуть-чуть. Леся подскочила и стала одеваться.
Леся пробралась мимо спящих Атана и Милады на цыпочках и выскочила во двор. Настроение у Леси улучшилось. Решение привести себя в порядок, как любила выражаться Милада, пришло к ней спонтанно. Для кого прихорашиваться? Для самой себя. Леся решила, что с этого дня, раз уж получается, что жизнь ее выходит на новый, неизвестный девушке уровень, то и она должна измениться. Когда-то Милада объясняла ей, что люди реагируют на девушку так, только из-за напущенного ею же морока. И Леся решила, что настало время проверить так ли это.
Войдя в предбанник, девушка разулась и, решив, что баню растапливать пока не нужно, пробралась в комнату красоты. Прикрыв за собою двери, девушка огляделась. На левой от входа стене висело большущее зеркало в Лесин рост, неслыханная роскошь для жителей хутора. Интересно, откуда оно у подруги? Хотя в способностях Милады особо сомневаться не приходилось. Ее травки и гадания пользовались спросом, один раз к ней даже из Крегждена приезжали. А из города до Верховцев ехать неделю. Под зеркалом уютно примостился деревянный столик, заставленный всякими баночками, скляночками с мазями, ароматными травками. Тут же лежал кусочек ароматного розового мыла. Возле столика стояла маленькая дубовая табуреточка, для удобства наведения красоты.
Леся подошла к зеркалу. Из ровной глади на нее смотрело ее отражение. Бледное мраморно-белое лицо без единого намека на румянец. На нем резко выделялись большие чуть раскосые глаза цвета безлунной полночи в обрамлении густых, коротеньких темных ресниц. Они совсем не сочетались с белыми, словно лен бровями. Прямой не большой носик, пухлые бледно-розовые губки. Твердый решительный подбородок.
Серость, — пришла к выводу Леся. Ничего красивого в своем лице она не находила. Толи дело Милада!
Леся распустила неровную косу, которую наспех заплела несколько минут назад. Волосы рассыпались по плечам, укутав девушку снежно-белым одеялом. Лицо преобразилось и Леся, всмотревшись в свое отражение, решила, что уродом ее назвать, конечно, сложно. Что-то такое, притягательное, было в этом бледном, отнюдь не болезненном лице. Во всяком случае, — подумала девушка, критически рассматривая свое лицо, — такая внешность — редкое явление. Матрена говорила, что такую, как я, еще поискать надо.
Зато собственная фигура не вызвала у девушки никакого нарекания. Сегодня она надела портки и рубашку мужского покроя. Портки плотно облегали стройные ноги девушки. Стянув рубашку на талии, Леся пришла к выводу, что фигура — это самое красивое, что в ней есть. Девушка скользила взглядом снизу вверх. Округлые довольно пышные бедра, тонкая талия, высокая небольшая грудь…
Можно жить и надеяться на то, что когда-нибудь один добрый молодец влюбится в красоту сию ненаглядную и заживут они счастливо, нарожают кучу детишек. И все будет как в старой сказке, где «и жили они долго и счастливо и умерли в один день». Девушка натолкнулась на собственный взгляд в зеркале. Угрюмый, настороженный, обиженный, недовольный. Быть может, если эти глаза научатся смотреть по-другому, то и люди будут смотреть на нее по-другому?
Леся, не отдавая себе отчета в собственных действиях, отодвинула стул и села, продолжая глядеть в зеркало, не отпуская собственное отражение ни на минуту. Она облокотилась на стол, положила руки на ровную поверхность теплого на ощупь стола. Мысли вихрем крутились в голове.
— Что же нужно сделать? Что делать, — спрашивала она у себя, — если я сама навела на себя морок, значит и снять его с себя я смогу… как это сделать, как?
Леся положила голову на сложенные перед собой руки, и закрыла глаза.
— Нужно вспомнить что-нибудь приятное. Что-то хорошее, что сделало меня хоть на миг счастливой… — билась настойчиво мысль где-то на грани ее сознания.
Зима. Крупные белые снежинки кружатся в небе, белым покрывалом ложатся на землю, тают на Лесиной ладошке. Безветренно. Морозный воздух, снег скрипит под ногами. Сказка, настоящая зимняя сказка. Снег на крышах домов, на деревьях… Чистота, невинность, волшебство… все это приносит с собой зима.
Шумная толпа, пестрые юбки крутятся вокруг Леси в бешенном, сумасшедшем танце. Зазывалы на ярмарочной площади распаляются все больше и больше, зазывая мужчин принять участие в кулачном бою, на потеху зрителям. Суета, толкотня, и немыслимое ощущение радости, наполняющее тело и душу Леси неописуемой легкостью, счастьем. Она впервые чувствует такую радость. Родители уехали кто куда. Отец, как всегда в лес, мать в соседнюю деревню до сестры. Ей строго-настрого запретили идти на центральную площадь, куда приехали городские скоморохи. Но Милада, ворвавшаяся к Лесе в дом, словно вихрь, отмела, отрубила все отговорки и все причины на корню. Надев, на слабо сопротивляющуюся Лесю полушубок, она буквально волоком потащила ее на центральную площадь.
Теперь Милада, смешавшись с толпой, куда-то отбежала, совсем на чуть-чуть, и Леся осталась одна, оглушенная праздником и всеобщим весельем. Она поддается всеобщему сумасшествию и уже через несколько минут охваченная безудержной радостью, танцует вместе с заезжими цыганами, смеется над представлением скоморохов, веселится и парит, словно птица, готовая отдать все, что у нее есть, лишь бы этот миг не уходил. Ее не смущает ни толкучка, ни то, что среди толпы вовсю гуляют мелкие карманники. Она не спохватилась, она даже не чувствует, что карман ее подозрительно пуст. Она и не пожалела бы об этом никогда, слишком мало денег у нее с собой, слишком велико ее счастье.
Чья-то уверенная рука трогает девушку за плечо. Леся моментально разворачивается, оторвавшись от кулачного боя, в самом разгаре, для того, чтоб утонуть в каре-зеленых, цвета осенней прелой листвы, омутах. В этот момент она единственный раз в жизни теряет дар речи, она так и смотрит в бездонную манящую глубину, не в силах оторваться, будто от того, как долго она будет смотреть в эти глаза, зависит ее жизнь.
