Далия Трускиновская - Единственные
Взъерошенная Лида наконец вынула из волос длинные черные шпильки, и тут оказалось, что ее прическа, строгая прическа деловой женщины, да и не только деловой, модная в шестидесятые годы, состоит из двух частей: собственно волосы, живые, растущие на голове, и ком не-пойми-чего, обмотанный темными нитками. Этот ком Лида приспосабливала на макушке, обтягивала своими волосами, и получалась прическа, достойная правильного будущего безупречной женщины. Такие женщины одним своим видом должны вызывать уважение – и Лида, очевидно, подцепила идею у школьной учительницы, строгой и в идейном отношении совершенно безупречной.
Илона впервые увидела Лиду с распущенными волосами и даже удивилась – есть, оказывается, девушки, которым такая вольная прическа совсем не к лицу. Крупное Лидино лицо как раз и требовало шиша на макушке, и чтоб ни одна прядка не выбивалась. А вот круглолицая Вероника носила распущенные волосы – и ничего…
– И что, ты так и просидишь тут весь день одна? – спросила Илона. – Едем в контору! Может, Варвара уже все провернула, ты же ее знаешь – она такая!
С большим трудом ей удалось выковырять Лиду из комнатушки и привезти к себе домой.
На лестничной площадке Илона увидела молодую женщину, сидевшую на чемодане.
– Галка, ты, что ли? – удивилась она.
– Илонка! Я это, я!
Галочка, дочь соседки тети Тани, три года назад окончила что-то непроизносимо-техническое и как молодой специалист уехала по распределению в какую-то невозможную тьмутаракань. Собственно, на три года ее туда и сослало государство поднимать химическую промышленность, и тетя Таня уже принялась ждать ее обратно. Однако Галочка застряла, по телефону и в письмах намекала на знаменательные события, тетя Таня сильно беспокоилась – ну как выскочит замуж за тамошнего первого парня на деревне и похоронит себя в глуши?
– Ты чего тут сидишь? Тети Тани дома нет?
– Наверно, она мою телеграмму не получила. Илонка, поздравь – я замуж вышла!
Галочка встала, чтобы обняться и расцеловаться с соседкой, и тут стал виден ее округлый аккуратный животик. Он высунулся из расстегнутого пальто, словно самостоятельный любопытный зверек: ну-ка, что в мире творится?
– Ой, поздравляю, поздравляю! – воскликнула Илона. – Идем к нам, что ты на лестнице? Идем, идем! Я тебя чаем напою, у нас хороший, маме в столе заказов сунули в пакет какой-то импортный, ошиблись пакетом, наверно.
Лида молча отошла в сторонку и стала совершенно беззвучно спускаться по лестнице.
– Чай – это здорово! – согласилась Галочка. – Ты как? Учишься?
– Я ушла из института, но это все неважно! Вот, работаю…
Галочка встала, и Илона подхватила ее чемодан.
– Что ж ты? Как же ты – без диплома? – искренне удивилась Галочка, которую ее химический диплом загнал в тьмутаракань. – Ладно, я с тобой еще разберусь! Я еще Толика с тобой познакомлю, он тебе мозги вправит!
– Какого Толика?
– Моего Толика!
Ох, как она произнесла это «моего» – со всей женской гордостью, какая только возможна, и со святым убеждением – весь мир должен знать, что этот замечательный Толик принадлежит ей, Галочке.
Тут только где-то внизу застучали каблуки.
– Лидка!.. – воскликнула Илона и побежала догонять подругу. Но Лида скрылась – как будто в воздухе растворилась.
– Мне на работу скоро, – сказала Илона Галочке. – Сейчас душ приму и побегу. А ты тут хозяйничай. И тете Тане названивай. Будешь уходить – захлопнешь дверь.
– Можно полежать на твоем диване? – спросила Галочка.
– Лежи на здоровье!
– Понимаешь, я страшно устала, да еще этот чемоданище…
– Так надо было сидеть на вокзале и всем звонить из автомата – кто-нибудь бы за тобой приехал!
Илона только что осознала – маленькая худенькая Галочка, чуть ли не на восьмом месяце беременности, физически не могла управиться с чемоданом. Однако ж как-то у нее это получилось.
Галочка была из тех девочек, которые не стареют, не стареют – и вдруг оказываются пожилыми морщинистыми обезьянками. Если бы она подстриглась чуть покороче и иначе выпускала на лоб челку, ее можно было бы принять за двенадцатилетнего мальчишку. Аккуратная черная шапочка густых и блестящих волос всегда была предметом тайной зависти Илониной мамы.
Выйдя из ванной, Илона позвонила Яру. Он оказался возле телефона.
– Извини, – сказал Яр. – Моя тут устроила мне праздник… Пришлось в больницу везти. Я и не знал, что она подзалетела. Молчала, дура! Ей лежать надо было все девять месяцев, а она – то на юг, то в Минск… В общем, все плохо. Врет, будто не знала! Двадцать восемь лет дуре – «не знала»!
– Ужас… – прошептала Илона.
– Я сейчас к ней еду, всю эту требуху везу – халат, шлепанцы. Ты уж извини, крошка. Я тебе из больницы позвоню.
– Яр, Яр, не бросай трубку!
– Потом, потом, через два часа! Пока!
Время уже ощутимо подстегивало.
– Ты беги, беги, – сказала Галочка. – Я тут сама справлюсь.
Илона понеслась в редакцию.
Вторая смена ждала ее с нетерпением – Жанна все рассказала. Но Илона мало что могла объяснить. Позвонили Варваре Павловне – той не было дома. Позвонили Регине – Регина тоже где-то пропадала. Ее матушка-домохозяйка знала только, что доченька умелась очень рано.
Рома принес из типографии гранки, еще влажные; смущаясь, спросил, как там Лида. Илона объяснила ситуацию.
– Может, она к своим поехала? – спросил Рома.
– Она матери до полусмерти боится, – вместо Илоны ответила Ася. – Там маманька – о-го-го! Светило нравственности! Скорее уж побежала к врачу – избавляться…
– Это тоже не так просто, – заметила Тамара. – Мне по большому блату с наркозом делали – и то куча проблем.
Вдруг вошла Варвара Павловна, за ней – Регина.
– Плохо дело, девки, – сказала Варвара Павловна. – Этот ее Козел Петрович, оказывается, две недели как уволился. Вроде бы его рыбаки сманили на рефрижератор. Но куда – хрен его знает. Может, в Ригу, может, в Калининград, может, вовсе во Владивосток. Но мне дали его адрес. Вечером мы с Лешей съездим.
Леша был ее младшим сыном; старший, Гена, пошел по комсомольской линии, был вызван в Москву и вовсю покорял столицу – с железной хваткой хорошо подготовленного к бою провинциала.
– Очень я сомневаюсь, что он там сидит и ждет, – заметила Регина. И сделала едва заметный жест, который и Ася, и Жанна, и Тамара поняли правильно: девчонки, у меня в сумке кое-что есть, я – в маленькую корректорскую…
– Я его из-под земли достану, – сказала Варвара Павловна. – Илонка, это тебе наука: до свадьбы – ни-ни.
