Ив Пауэрс - Перед смертью не надышишься
Может быть, позже. Сегодня вечером.
— Мне лично очень нравится, как мы поработали, — сказала Шелби. — А ты что думаешь?
Проследив за ее взглядом, блуждающим по залу, а затем снова заглянув ей в глаза, Сикс понял, что Шелби ждет его мнения. Он почувствовал себя так, будто ему задали вопрос на миллион в одном из тех телешоу, которые так нравятся людям. Но хуже всего было то, что он понятия не имел, какой ответ будет правильным.
Он был воплощением своей работы. Он — Сикс, шестой жнец, строго выполняющий приказы ради конечного результата. Он — инструмент вселенной. Все в мире существовало по какой-то причине, а не ради удовольствия жнеца. И не ему было высказывать свое мнение — нравится ему что-то или нет, никого не волновало. Но теперь… он спросил себя, нравятся ли ему цветы. И нравится ли ему то, что с ними сделала Шелби.
Черт возьми, да. Ему нравилось все это.
— А хочешь, покажу тебе свои любимые? — спросила она и, не дав ему ответить, убежала, а потом вернулась, держа в руке цветок с едва распустившимся бутоном, протянула его Сиксу и улыбнулась. — Это эустома. Очень изящный цветок, по-моему. Простой и непритязательный. У него даже запаха нет. Его можно добавить к любым другим цветам, и он не испортит общий аромат композиции. Я люблю соединять эустомы с розами. Кстати, тебе не кажется, что с розами никогда не попадешь впросак?
Боясь, что сломает цветок или, хуже того, убьет его, Сикс держал его за стебель двумя пальцами, глядя на шелковистые белые лепестки, тонкие, словно кружево, и внезапно почувствовал приятное ощущение.
— Мне очень нравится, — кивнул он, посмотрел на Шелби и вдруг подумал, может ли его сердце улыбаться так же, как сейчас улыбался его рот. Сиксу казалось, что может. — Красивые.
* * *Ослепленная его улыбкой, Шелби улыбнулась в ответ, на мгновение отвлеклась, когда мимо проплыла Олли, а потом пробормотала какой-то вопрос. Но так неразборчиво, что пришлось быстро повернуться к нему и, пока не передумала, выпалить как на духу:
— У тебя есть семья?
— Я не из здешних мест, — ответил он и вернул ей цветок.
Шелби была несколько разочарована его лаконичными ответами, но, судя по всему, он был не особенно разговорчивым.
Как бы там ни было, у него было предостаточно других замечательных качеств и черт.
Ну, вот взять хотя бы его рот. Самый удивительный, самый красивый рот на свете. У Шелби покалывало губы от одной мысли о том, какой он на вкус, от воспоминаний, как его губы прижимались к ее губам.
— Мне нужно вернуться к работе, — сказала она и уже повернулась, чтобы сделать то, что и собиралась, как он схватил ее за запястье и заглянул в самую глубину ее глаз.
— Когда ты заканчиваешь?
— Я… Это зависит от обстоятельств. Но к шести зал должен быть идеальным. Гости начнут съезжаться после восьми, а я… Ну, мне нужно будет переодеться. Это свадьба подруги. Вообще-то это первая свадьба, которую обслуживаем мы с Олли. Обычно мы имеем дело с менее грандиозными событиями. — И, не в силах себя остановить, Шелби добавила: — Хочешь прийти?
У него был такой ошеломленный вид, будто она попросила его станцевать при всех стриптиз.
Видя выражение его лица, Шелби поспешила объяснить:
— Я понимаю, что совсем тебя не знаю, но это не значит, что я не хочу узнать… ну, ты понял. Я хочу. — Его рука инстинктивно сжалась у нее на запястье. Занервничав, Шелби улыбнулась, чтобы успокоить и себя, и его. — Это избавит тебя от необходимости преследовать меня, разве нет?
Он не ответил, но продолжал держать ее за руку, и это нервировало Шелби еще больше. Она пошевелила рукой, чтобы освободить ее, и подсознательно попыталась стереть из памяти ощущение его горячих пальцев на своей коже.
— Мне пора, — тихо сказала Шелби.
— Да.
— Да?
— Да. Я приду. На свадьбу.
Шелби не смогла сдержать восторга, и он в мельчайших деталях нарисовался у нее на лице:
— Супер! — И учитывая ее состояние, она не смогла придумать ничего более остроумного, чем: — У т-тебя есть костюм? Дресс-код официальный.
— Найду.
Наверняка он будет великолепен в костюме. На нем даже старые джинсы смотрелись невероятно. И Шелби была уверена: не будь эта черная футболка именно на его потрясающих плечах, то выглядела бы простой черной тряпкой. Даже одежда на этом восхитительном мужчине выглядела съедобной.
Шелби тряхнула головой, избавляясь от назойливых мыслей, обняла себя руками и улыбнулась ему:
— Будет весело.
А теперь, Шел, шевели поршнями и принимайся за работу!
Но ей совсем не хотелось уходить, как будто она ждала, что он скажет что-нибудь еще. Он целую минуту смотрел на Шелби, потом шагнул к ней. Его лицо приблизилось, и она опустила глаза, чтобы скрыть волнение. Он поцеловал ее. Каждое мгновение этого поцелуя было таким острым, что Шелби как будто ощутила его всем телом. И снова почувствовала все то же, что и в прошлый раз. Тепло. Слабость. И какую-то саднящую боль.
Почему он поцеловал ее той ночью? Неужели она действует на него так же, как он на нее?
Секунда превратилась в вечность, но Шелби не могла найти в себе сил, чтобы уйти. Или посмотреть вверх. Да вообще хоть что-нибудь сделать. И похоже, все дело в нем. Это из-за него она готова превратиться в кисейную барышню и хлопнуться в обморок в любой момент. Поэтому она просто стояла, смотрела на то, как поднимается и опускается ее собственная грудь от тяжелого дыхания, и ждала, когда он что-нибудь скажет.
Еще одну долгую-долгую секунду он стоял не шевелясь.
Потом приподнял ее лицо за подбородок.
— Мне от тебя кое-что нужно, Шелби. — Его колено протиснулось между ее ног. Он наклонился к ней, приблизив губы к ее губам почти вплотную. Она перестала дышать и закрыла глаза, греясь в его теплом дыхании. — И я думаю, ты знаешь, что это.
— Я… прости, но мне кажется, что нет, не знаю.
Гладкие. Теплые. Сочные. Его губы прикоснулись к податливым, готовым на все губам Шелби и принялись ласкать их. Каждый уголок. Каждый изгиб. Каждую линию. Он скользил губами по ее губам так медленно, что было почти больно ждать каждого нового прикосновения. Даже когда она приоткрыла рот чуть шире, его губы продолжали гладить и ласкать ее губы, нежно, словно уговаривая. Их дыхание перемешалось.
Его руки на мгновение обняли ее за плечи, а потом он отстранил ее от себя. Шелби снова утонула в его глазах — в глубоком омуте теплой, согревающей тьмы.
— Ты знаешь. Сегодня вечером.
О Господи, он имел в виду секс. Теперь она поняла. Его слова теплой волной дрожи прошлись по ее спине и сгустились где-то внизу живота, превратившись в горячий тугой узел.
