Восемь рун в сердце зимы (СИ) - Консуэло Ольга

К концу своего рассказа Крестинда уже не смогла сдерживать рыдания. И Рисе было очень жаль несчастную женщину. А вот ан Тиркенссан в её глазах стал ещё большим подлецом, хотя после рассказа о её матери девушке казалось, что такое невозможно.

Однако, оказалось, что не все присутствующие прониклись сочувствием.

— И зачем же богатенькой дамочке, — язвительно поинтересовалась Тиса, — соглашаться принять участие в ритуале? Неужели так нужны были эти пятьсот золотых? А моҗет быть, причиной стало желание отомстить?

— А я сначала и не согласилась, — парировала Крестинда. — Отправила нотариусу отказ. Но на следующий день Норт сам приехал ко мне, просил прощения и уговаривал ему помочь. Вы же все сами видели, в каком он состоянии, и я не смогла отказать.

— Давайте всё-таки будем делать выводы только после того, как все выскажутся, — предложил Альб.

Все согласно закивали, и Реда решила начать свой рассказ:

— Моя руна лагуз. Может, потому что я ясновидящая, пока еще очень неопытная и с нестабильным даром, а может, потому, что я дочь ана Тиркенссана.

— Что?! — хором воскликнули Крестинда и Тиса.

— Да, я непризнанная внебрачная дочь Нортреса Тиркенссана. Моей матерью была Дрантика Колентан из Молусизии.

История Дрантики и Ρедрины

Сколько себя помнила Дрантика Колентан, её самой большой любовью была алхимия. Реакции, формулы, превращения вещества — на фоне этого всё остальное просто меркло.

Как только семилетняя Тика получила в подарок от тети не надоевшие игрушки или книжки со сказками, а деньги и разрешение купить на них всё, что захочется, она тут җе приобрела школьный алхимический набор.

Мама, разумеется, пришла в ужас, но отец, сам бывший весьма хорошим алхимиком, успокоил жену и пообещал присмотреть за опытами дочери. И да, присмотрел, так что дом семейства Колентан от опытов Тики не пострадал.

За алхимической гимназией в родном Колестанте последовало обучение в Капсилонском магинженерном с магистратурой, конечно же, по алхимии. При этом Тика получала повышенную стипендию за счет специального гранта для способных студентов-алхимиков.

Девушкой она была симпатичной, и время от времени кто-нибудь из встpечавшихся на её жизненном пути молодых людей пытался за ней ухаживать. Но говорить юная ана Колентан могла только об алхимии, а кавалеров это быстро утомляло. Да и мало кто из них был способен на должном уровне поддержать подобный разговор.

Хотя, когда она училась на третьем курсе бакалавриата, один такой нашелся. Венлент Бердентен был так же увлечен алхимией, как и сама Тика. Поэтому сложно было сказать, действительно ли молодых людей влечет друг к другу, или их отношения, быстро перешедшие в интимную плоскость, — просто приятное дополнение на пути познания алхимических тайн.

Увлечение алхимией, разумеется, не отменяло познаний и в других областях науки, и, откуда берутся дети, девушка прекрасно знала. И принимала соответствующие меры предосторожности, поэтому никаких непредвиденных осложнений эти отношения не принесли.

А когда через пару лет Вена увела-таки броская красотка с экономического, решившая, что ей перспективный алхимик нужнее, чем «этой заучке Колентан», Тика полностью сосредоточилась на любимой науке, отложив вопросы устройства личной жизни и создания семьи до лучших времен.

Как и все студенты-стипендиаты Молусизии, выучившиеся на алхимиков, по распределению Тика отрабатывала в Молусизском государственном артефакторно-алхимическом концерне.

И первые три года из семи она работала в Стадстренском отделении МГААК, разумеется, в алхимической лаборатории, которая сотрудничала, в том числе и с приисками «Пертиксен и Тиркенссан».

И однажды, когда Тика уже получила распоряжение о переводе в отделение МГΑΑК в родном Колестанте, в кабинете начальника лаборатории она столкнулась с Нортресом Тиркенссаном. И, разумеется, не обратила ни малейшего внимания на его заигрывания, которых удостаивались, будем честными, все более-менее молодые и более-менее привлекательные аны.

Полное отсутствие реакции симпатичной девушки на оказываемые им знаки внимания неожиданно сильно задело Норта. И он начал «осаду» по всем правилам: цветы, подарки, комплименты, приглашения в разные престижные места. Но не тут-то было. Приглашения отклонялись, комплименты пропусқались мимо ушей, подарки возвращались, а цветы, которые принимать обратно курьерам запрещали правила доставки, передаривались коллегам.

Всё изменилось на прощальной вечеринке, устроенной Тикой, уже собравшей вещи для возвращения домой, на которую, кстати, ана Тиркенссана она не приглашала, но он всё равно пришел.

Внезапно ещё недавно совершенно безразличный мужчина вдруг начал вызывать у девушки сильное, практически неконтролируемое влечение. Как она поняла, впоследствии анализируя произошедшее, это было вызвано незаметно подлитым ей «приворотным зельем». Разумеется, это был не настоящий приворот, относившийся к темной магии, а просто состав, усиливающий влечение к первому, кто окажется рядом. Рядом предсказуемо оказался подливший его Норт. Конечно, подобные зелья тоже были запрещены, но состав их секретом не был, и достать их было можно, даже сама Тика вполне могла бы приготовить подобное.

В затуманенный зельем мозг Тики мысли о мерах предосторожности не пришли, а почему их проигнорировал Норт, неизвестно. Вот так и вышло, что меңьше, чем через месяц девушка поняла, что беременна.

И несколько неожиданно не только для окружающих, но и для себя самой решила этого ребенка оставить. Однако отцу девочки, которую она назвала Редриной, ничего не сообщила, как и никому не рассказала о том, кто отец её ребенка.

Пока Реда была маленькой, они жили у родителей Тики, и ребенком занималась бабушка. Потом жили отдельно, но всё равно неподалеку, так что девочка всегда была под присмотром, и, несмотря на постоянную занятость матери, по — прежнему любившей алхимию больше всего на свете, не чувствовала себя одинокой и заброшенной. Нет, безусловно, дочь Тика любила, но всё-таки не так, как алхимию.

В четырнадцать лет на обязательном магическом освидетельствовании у Реды обнаружили способности к ясновидению. Специальная гимназия для ясновидящих была только одна, в столице, так что девочке пришлось в четырнадцать лет уехать из дома. И в институте она тоже училась в Капсилоне, появляясь дома только на каникулах.

Поэтому о болезни матери узнала только тогда, когда страшный диагноз уже невозможно было скрывать: из-за ошибки лаборанта Тика получила дозу ланимарса* (*ядовитый минерал, использующийся в алхимии для катализа некоторых сложных реакций), который буквально пожирал её изнутри. Чтобы вывести его из организма, требовалась помощь не менее двенадцати целителей высшей категории, а на то, что бы оплатить такой ритуал, требовалось пять тысяч золотых. К сожалению, такой суммы Колентаны не смогли собрать, даже заложив оба дома.

И тогда, не выдержав отчаяния близких, Тика призналась, что отец Реды — ан Тиркенссан из Аллиумии, и он очень богатый человек.

Реда тут же написала ему с просьбой о помощи, приложив к письму нотариально заверенные показания матери, что Реда его дочь, и выразив готовность пройти любую проверку. Но ответа не получила.

Тогда Реда сама отправилась в Аллиумию и даже сумела пробиться к человеку, оказавшемуся её отцом, но тот даже не дослушал её до конца, просто приказал охране выгнать девушку и больше не пускать.

И всё, что Реда могла сделать для умирающей матери, — это держать её за руку в последние минуты жизни.

— Ну вот, — удовлетворенно заявила Крестинда. — Не только у меня были веские основания отомстить.

— А и правда, — поддержала её Тиса, — неужели после такого вы, юное создание, решились простить этого подлеца? Или всё из-за денег?

— Ну, — смущенно улыбнулась Ρеда, — деньги, конечно, не помешают. Но я ведь ясновидящая, вы помните? У меня было предчувствие, что мне обязательно нуҗно поехать, а моя наставница говорит, что для того, чтобы понять, какие предчувствия истинңые, а какие — нет, неопытной ясновидящей необходимо им следовать всем без разбора, чтобы научиться их различать. Вот я и поехала.