Татьяна Абалова - Встретимся у кромки миров (СИ)
Долгий поцелуй. Опять кончился кислород.
За спиной послышался шум машины. Ингмар вскинул глаза, прищурился.
— Мне пора. Это отец.
Потом торопливое:
— Люблю, сильно люблю, — смотрит внимательно в глаза, пытаясь вколотить в мозг смысл слов, — Никогда не думай, что откажусь от тебя. Не сомневайся.
— Я буду ждать.
— Верь мне, я вернусь за тобой.
— Я буду ждать!
Утреннюю тишину разорвал автомобильный гудок. Из машины выскочил Дик и, виляя хвостом, сел у наших ног. Укоризненный взгляд отца заставил сжаться, но Инга, обернувшись на него всего на мгновение, ободряющее улыбнулся мне, сжал ладонь и тихо произнес:
— Верь мне, жди!
Что произошло дальше, было похоже на сон безумца.
Откуда-то с неба послышался тонкий свист, который стремительно превратился в рев, потом была ослепительная вспышка света, земля вздрогнула, поднялся вихрь из песка и камней. С ужасом увидела, как удивление в глазах Ингмара сменилось недоумением, его тело, ставшее вдруг безвольным, неловко повалилось на пол.
Кричу, но не слышу крика, опускаюсь на колени, не понимаю что случилось, почему лежит, почему не шевелится?! Заглядываю в глаза, но вижу только застывший взгляд, устремленный в небо. Смотрю в это же небо, пытаясь понять, что там видит он, ничего не нахожу, кроме серости, кричу не останавливаясь, срывая голос, переходя на болезненный, мучительный хрип.
Что-то теплое коснулось моих колен, смотрю вниз и не понимаю, откуда столько красного цвета в этом сером утре?
Хотела проснуться, но страшный сон продолжался, показывая, как в одно мгновение все может стать безобразным и безысходным.
Увидела руки отца, который поднимает тело сына, его искривленный в крике рот. Серость неудержимо наполняется черными красками — наступает темнота и забвение.
* * *Мы встретились в последний раз,
Надеясь свидеться, но позже,
Был диалог без громких фраз,
И холодок от слов по коже.
Мы так стремились вместе быть,
Нас злые сплетни разлучили,
Но не смогли любовь убить,
На это не было причины.
Я слово ждать его дала,
Он обещал за мной вернуться,
Все вмиг разрушила беда —
И клятвы ложью обернутся.
Увидеть небо в тех глазах,
Что с нежностью вчера смотрели,
И знать, не будет никогда,
Той теплоты, что я хотела.
Что он погиб, а я жива —
Несправедливо, глупо, странно!
Клятв не забуду я слова:
Его ждать буду неустанно.
Вторая часть
Глава 1
Если хочешь ничего не бояться, помни, что бояться можно всего.
СенекаХолодный нос тыкается в лицо, короткое робкое поскуливание переходит в протяжный, надрывный вой. Не открывая глаза, протягиваю руку и натыкаюсь на теплый мохнатый бок. Вой прекращается. Мою ладонь лижут.
Вздохнула, соображая, откуда в нашем доме собака. И почему так тяжело на душе? Я забыла что-то важное, что ускользает из моего сознания, как сон, который стремительно тает.
Позвала бабушку, но не услышала своего голоса. Болит горло. Почему так жестко лежать? Поворачиваюсь на бок, рука задевает что-то липкое, холодное. Беру в руки кругляш. Открываю глаза- это мужские часы. В крови. И память мгновенно возвращается, а с ней возвращаются ужас, страх, отчаяние, осознание огромной беды.
Лежу на полу беседки в огромной луже крови. Рядом собака, ее шерсть тоже в крови. В глазах собаки страх. Она готова убежать, но почему-то остается возле меня.
Слышу далекий шум. Голоса, крики, топот ног. Собака вскидывает голову, настораживает уши и громко лает. Не зло. Призывно. Мы здесь. Мы здесь.
Поднимаюсь сначала на четвереньки, собака радостно лижет лицо. Голова кружится, тошнит. Меня рвет. Собака убегает навстречу людям. Первая, кого вижу — Марта. Подбегает и пытается меня поднять. Ей помогают мужские руки. Крики, вопросы, плачь. Не могу говорить, не знаю, как объяснить. Не верю, что произошедшее здесь не плод моей фантазии. Но откуда столько крови? Откуда взялась огромная воронка недалеко от беседки? С той стороны, где стоял Он. Опять ухожу в сон, липкий как кровь.
Проснулась от того, что на кровать кто-то сел, и она прогнулась под тяжестью. Мои губы смазали мокрой тряпицей. Сразу захотелось пить.
Сказала это вслух. Радостный шепот, бабушкины теплые руки и прохладная вкусная вода. Хорошо.
Открыла глаза. Ба сидит на кровати, Марта рядом на стуле.
— Как ты себя чувствуешь, деточка? — обе женщины напряженно ждали, когда отвечу.
— Хорошо, — услышала свой слабый голос, — ничего не болит.
— Слава богу, — бабушка перекрестилась. Никогда не делала этого при мне. Она изменилась: резко постарела, хотя ей чуть за пятьдесят, глаза красные от слез и бессонницы.
На пороге кто-то кашлянул. Это дядя Иван, председатель поселкового совета. Марта уступила ему стул и встала за спиной.
— Ты можешь говорить? — бабушка с досадой посмотрела на председателя, но промолчала. Видимо дело важное.
— Да, могу, — интересно, что хотят узнать?
— Что произошло тем утром? Откуда кровь?
— Кровь?
Тут нахлынули воспоминания: взрыв, крик, кровь и Он. Сжалось сердце, опять затошнило, началась рвота. Стало невозможно дышать, конвульсии сотрясали тело, комната и люди начали безумный танец, сливаясь в одно цветное пятно.
Кто-то прижимал к постели, кто-то колол руку, плакала бабушка, причитая и вспоминая святую заступницу, кого-то просили выйти и не мешать. Потом все стало стихать, отдаляться, и я провалилась в безразличную дремоту.
Выздоравливала медленно, все реже и реже окунаясь в страшные воспоминания, тихо убирая их фрагменты в надуманный сундук и крепко запирая на ключ, чтобы уже не болеть ими.
Постаралась оставить в памяти только веру в чудо, что Он выполнит свое обещание. «Верь мне, жди!» стучало у меня в голове и я, повинуясь этому призыву, неизменно отвечала «Верю».
Не выпускала из рук часы, стрелки застыли в одном положении. Пятнадцать минут шестого. Я даже не пыталась их завести или почистить. Мне не нужны были часы, мне нужна была вещь, которую Он держал в руках. Позже, когда я стала выходить из дома, одела их на руку и больше не снимала. Так было спокойнее.
Стали приходить люди и я в сотый, тысячный раз рассказывала про взрыв. Сначала не понимала, почему недоверчиво воспринимали рассказ, но потом все прояснилось. Не нашли Его тело, ни отец, ни водитель машины не вернулись в поселок. След машины обрывался у маяка, который тоже был разрушен бомбежкой. Но под обломками ничего не обнаружили. Эти загадки будоражили местные умы.
