Ольга Гусейнова - Сумеречный мир
Родительские глаза, в которых навсегда поселилась печаль… Мое сердце сжалось, словно в тисках. Я судорожно оглянулась: никого, к моему везению, серые стену не жалуют вниманием. Подобралась к ближайшим к стене кустикам, залезла в них и сменила облик. Прикрывая обнаженную грудь одной рукой, я раздвинула ветви и усердно замахала родителям другой.
Первым меня заметил отец, вздрогнул, прикрыл глаза на мгновение, потом снова открыл и вперился в меня, как будто я чудо. Собственно, так и есть. Папа дернул маму за руку, привлекая ее внимание ко мне, а я улыбнулась и замахала еще усерднее.
Сумасшедшая радость, отразившаяся на лицах дорогих сердцу людей, согрела душу, почти обожгла. Теперь родители, боясь пошевелиться, чтобы не привлечь внимание церберов, не отрываясь и не моргая, смотрели на меня. А я демонстративно сменила ипостась, показывая кем являюсь теперь. Задорно подпрыгивая и задрав хвост, прошлась туда-сюда, потом вновь залезла в кусты и вернула себе человеческий облик. Нам удалось еще с полминутки порадоваться встрече. Какое счастье — увидеть друг друга и узнать, что мы живы-здоровы. Потом, когда призраки скрывали окно, я успела помахать на прощание рукой.
Теперь во мне забурлила жажда жизни, появился стимул жить. Я должна, обязана теперь выжить, чтобы мама и папа не беспокоились обо мне, вернее, не горевали. К этому месту я буду ходить, как заключенные на свидание, словно на праздник.
Нагишом махать руками, разочек, может, и сойдет, но во второй — вызовет недоумение и вопросы у родителей. Значит — мне нужна одежда. И вообще, настала пора менять ситуацию под себя.
Глава 7
Сумка в зубах, в этот раз забитая под завязку; сердце стучит от бушующего в крови адреналина — воровством я занималась впервые; лапы упруго отталкиваются от земли для очередного прыжка.
Привычно запутывая следы, кружась по лесу, я добралась до своей норы. Воровато оглянулась, прислушалась, повела носом — никого. Сменила облик и в предвкушении вытряхнула добычу на траву. Совершенно случайно в мансарде сушили выстиранную одежду и забыли закрыть окна. У меня руки затряслись от напряжения, когда вспомнила пережитый на том чердаке страх, а стыдно-то как до сих пор, даже щеки загорелись. Я теперь не только бомж. Воровка. Кошмар!
На зеленой траве контрастно выделялся симпатичный черный спортивный костюм, наверное; серые матерчатые, напоминающие кеды туфли, пережившие явно не один сезон, пылившимися в углу обнаружила; скрепя сердце, пришлось и белье чужое «одолжить». Еще сушились парочка футболок, белая маечка на бретельках и черная юбка до колена.
Старомодное нижнее белье я перестирала и развесила на ветки. Выдернула из красивых розовых трусиков узенькую атласную ленточку, чтобы завязать волосы в хвост на макушке. Затем сама вымылась в ручье с песком до скрипа.
На следующий день, одевшись, я отправилась в город. Впервые в человеческом облике! Там, будучи не в курсе, отчего на меня оглядывались некоторые прохожие, начала трансляцию благодушия. Реакция пошла сразу, теперь все, кто попадал в поле моего воздействия, начинали улыбаться, замедляя шаг.
Храбрости у меня хватило только пройтись по ближайшим улицам. Я разглядывала витрины лавок, кафе, дома, в надежде найти работу. Вдруг кто-то ищет… да хоть кого. В данный момент я готова занять любую должность, даже поломойки. Сейчас главное — начать зарабатывать деньги, а то зима придет. Нужно искать нормальное жилье, одежду и еду не воровать или таскать из мусорок ресторанов, а покупать и готовить самой. После встречи с родителями, меня мучил жгучий стыд за месяц апатии, смирения и недостойные поступки.
Через три дня запасы еды закончились, а снова идти на мусорный промысел не хотелось до тошноты. Обследование ближайших кварталов не дало результатов. Стоило заикнуться о работе с полным пансионом, мне отказывали, виновато улыбаясь, несмотря на активный посыл расположения и добродушия. Сообразив, что район у стены считается не только не респектабельным, но и не самым благополучным, я решила поменять место поиска.
Возможно, мне повезет в нижнем районе, где обитают оборотни-вегетарианцы. Пока я видела четырех представителей неплотоядных: белок, зайцев, ежей и даже оленей. В знакомых мне кварталах они встречались не часто, ходили группами или под охраной хищников.
Как-то раз крепкий высокий парень, державший за руку рыженькую миленькую девушку, не сдержался, когда один из проходивших мимо мужчин отпустил пошлую шутку в ее адрес. В результате дорогу нахалу перекрыл красивый олень с устрашающими рогами, чему я была свидетелем. Удивилась несказанно, даже лапой по-человечески глаза потерла, решив, что привиделось. Ведь каждый светлый знает: серые перевертыши — плотоядные звери и жрут людей. А тут... травоядный... олень! А когда подруга рогатого обернулась огромной рыжей белкой, да заверещала на всю округу, незадачливый пошляк быстро ретировался. Вегетарианцы — причем, белка верхом на олене с одеждой в лапах — гордо удалились. Я еще несколько долгих минут провожала их взглядом не в силах поверить в реальность происходящего.
Наверное, именно благодаря таким инцидентам, случавшимся на улице, апатия не поглотила меня полностью. Лучик надежды пробивался в сером царстве, подобно свету маяка, прошивающему туман и ночную тьму.
Собрав пожитки, я покинула нору в поисках лучшей доли. Приноровившись использовать светлый дар, я, наконец, стала более спокойной. Добравшись в намеченный для поисков район, облюбовала чердак бесхозного, заброшенного здания. Внизу нашлась колонка с водой — вот древность-то! — порадовавшая неимоверно. Как и пекарня с небольшим кафе, расположенная через два дома, откуда доносился вкусный запах свежего хлеба, ванили и корицы. Идти на разведку я решилась ночью: надо изучить территорию, прежде чем соваться на улицы и стучаться к хозяевам домов.
Спустя еще три дня меня шатало от голода; работы, по-прежнему, не нашлось — незнакомка, напрашивающаяся на полный пансион, здесь тоже никому не нужна. Отчаяние вновь душило надежду.
Дождавшись, когда стемнело, и в большинстве окон погас свет, я на подрагивающих от слабости ногах возвращалась «домой» мимо пекарни. Чудный аромат сдобы, доносившийся из открытого окна, будто приглашавший: «Иди ко мне, здесь много вкусного, а ты голодная, как кровосос», манил неотвратимо. Немного потоптавшись напротив вожделенного заведения в сомнениях — воровство претило, но голод заглушал внутренние запреты — я все-таки решилась на очередной поступок.
