Чужой престол (СИ) - Шнайдер Анна

Ей очень хотелось ответить: «Сделайте, как скажет канцлер», но это было бы невежливо. Однако что ещё можно ответить, у принцессы никак не получалось придумать. И она уже открыла рот, чтобы сказать что-то в стиле: «А как вы сами хотите?», но вместо этого оттуда вырвалось:

— Огден, а вам вообще нравится быть королём?

Анастасия сразу повернулась к собеседнику лицом и заметила, как он на мгновение застыл, удивлённо глядя на неё и, кажется, несколько мгновений не дышал.

— Моему дяде не нравится, — продолжала Анастасия, невольно улыбнувшись изумлению Огдена. — Точнее, он всегда так говорил, но я не до конца ему верю. Мне кажется, всё-таки в чём-то ему нравится. Но ему понравилось бы больше, если бы у него был выбор. Однако Альго не выбирают — выбирает Венец.

— Можно отречься от престола, — возразил Огден, и Анастасия кивнула.

— Да, можно. Но это не совсем то же самое, согласитесь? Собственный выбор — или отказ от чужого. От выбора, который тебе изначально навязали. Нет, я не про вас сейчас, точнее, не так, как вы думаете — канцлер вам ничего не навязывал. Он просто предложил — согласились вы сами.

«Иначе сработала бы клятва», — подумала Анастасия, а вслух сказала:

— Я не знаю, почему дядя не отказался. Он очень хотел, это мне точно известно, но почему не отказался, я не знаю. Думаю, что он получал бы больше радости, работая охранителем, как когда-то мечтал, но всё-таки и престол его устраивает. Да, меньше, но устраивает.

— К чему вы, принцесса? — поинтересовался Огден, хмурясь. — Я не очень понимаю.

«А вот Роланд бы понял», — мысленно упрекнула Анастасия собеседника и продолжила:

— Зачем это всё, если быть королём вам не нравится? Вы думаете, власть сделает вас счастливым? Вряд ли. Тогда зачем?

— Предлагаете посадить на трон Тедеона или Грегора? — иронично заметил Огден, и Анастасия фыркнула.

— А какая разница? Только честно. Какая разница, кто сейчас сидит на троне? Вся страна знает, кто управляет ею на самом деле. Вдумайтесь в это! Разве подобное нормально? Вся власть находится в руках человека, у которого по закону вообще нет никаких прав. Настоящий король Альтаки — раб! Знаете, ничего удивительного, что у вас страшный бардак и заговоров больше, чем у моего дяди в Альганне.

Огден невесело рассмеялся.

— Не пойму, что вы предлагаете. Я ведь уже обещал, что отпущу канцлера сразу после нашей с вами свадьбы. Я прекрасно понимаю, что он не может уехать сам — видимо, наш отец связал его клятвой. Это очевидно.

— Огден… — вздохнула Анастасия и мысленно попросила прощения у Роланда за вмешательство в его судьбу, а заодно судьбу его страны. — Я не выйду за вас. Простите, но я не могу — Альго женятся или выходят замуж только по любви, а я не чувствую её в своём сердце, и вряд ли почувствую. Я уже озвучивала это канцлеру, и он попросил дать вам время, а заодно и ему, чтобы он мог поймать заговорщиков. Я согласилась. Но бесконечно подобное продолжаться не может, когда-нибудь я всё равно уеду, и Альтака вновь окажется на грани дворцового переворота. В ваших силах спасти страну. Только в ваших! Увы, не в силах Роланда, на которого вы так надеетесь. Он не может, потому что он несвободен. Зато можете вы. Вы свободный человек, Огден! Сделайте так, чтобы все оказались на своих местах. Ваши беды в первую очередь из-за того, что вы считаете слугой своего настоящего короля. И пока это так, желающих занять престол будет только прибавляться.

Огдену не понравилось всё то, что сказала Анастасия: она ясно увидела это по его ожесточённому и упрямому взгляду. Но принцесса помнила, что он не злой человек — не такой, каким был её отец, это точно. Сейчас она бросила семена, но взойдут ли они, зависит от того, была ли почва пригодна для посева. Сможет ли Огден осознать, что единственный путь для спасения, путь, при котором все будут счастливы, но главное — живы, как раз тот, который она предлагает?

Хватит ли у него на это благоразумия? Не застит ли разум гордыня, коей у Огдена было предостаточно?

— Крамольные вы речи произносите, принцесса, — криво усмехнулся король. — Думаете, Роланду они придутся по душе?

— Конечно же, нет. Но не по его воле, а по воле того, кто брал с него клятву. Большая разница. Так же, как и между настоящим управлением страной и формальным.

— Вот с таких рассуждений, наверное, и начался путь вашего отца… — пробормотал Огден, и Анастасия засмеялась, ничуть не обидевшись.

— Увы, путь моего отца начался с банальной ненависти. Я предлагаю вам начать не с неё, а с любви. Попробуйте по-настоящему полюбить своего старшего брата. Своего единственного нормального брата, который никогда не вонзит вам нож в спину, даже если будет лишён клятвы верности! Хватит считать его второсортным человеком.

Огден молчал, внимательно глядя на Анастасию, и она, повинуясь какому-то смутному наитию, сняла эмпатический щит.

Смятение, растерянность, раздражение, удивление, досада, боль… Да, Огдену было сложно принять всё услышанное. Но ненависти не было, что немного обрадовало Анастасию.

— А ведь вы любите его, принцесса… — выдохнул Огден, и его эмоции вспыхнули горьким отчаянием.

— У меня не было шансов, — ответила Анастасия, сочувственно улыбнувшись, отвернулась от короля и пошла прочь, оставив Огдена одного на носу корабля — размышлять о прошлом и будущем.

Роланд

По расписанию сегодня стояло совещание с комиссией министерства образования, председателем которой был Актон Вестериус — тот самый аристократ, на чью семью хотели свалить вину Бивиусы, идеальный «козёл отпущения». Он не был женат, детей — по крайней мере брачных, — не имел, и в Альтаке жил вместе с матерью-вдовой и младшими братом и сестрой, которые тоже ещё не связали себя узами брака. Семья была обеспеченная, с сильной магией — и родовой, и обычной, — в столице Вестериусы пользовались особым влиянием и уважением. В будущем Актону пророчили место министра образования, но пока он был заместителем, и работу свою выполнял отлично.

Кроме него в комиссии состояла и Барбара Ризонд — та самая женщина, про которую Роланд думал, будто именно она подбросила ему в комнату артефакт с магией Дома. Прав он или нет, канцлер пока не представлял, как и не знал того, не ошибаются ли Бивиусы, считая Актона Вестериуса заговорщиком. Он ничем себя не выдавал. А то, что Барбара работает в его ведомстве — всё-таки не доказательство.

Предсказуемо после совещания Актон попросил об аудиенции, и, оставшись с канцлером наедине, спокойно поинтересовался:

— Роланд, вы в курсе, какие слухи ходят по столице?

— Просветите меня, Актон, — пожал плечами канцлер, не собираясь облегчать собеседнику задачу.

— Верховный арестован, — продолжил Вестериус с прежней невозмутимостью. — И пятеро его сыновей тоже. Министерство юстиции, особенно судебное подразделение, с утра практически парализовано этой новостью. Все заседания, запланированные на сегодня, отменены. Не удивлюсь, если к вам во второй половине дня придут представители комиссии — не арестованные, разумеется, — и будут спрашивать, что им делать и кем заменять Бивиусов.

— Да, скорее всего.

— Правильно ли я понимаю, — немного помолчав, будто собирался с мыслями, продолжил мужчина, — что они готовили переворот? Говорят, вместе с Бивиусами арестованы и принцы, которые якобы сбежали из места своего заключения.

Роланд невесело хмыкнул. Да, утечка колоссальная. Впрочем, сейчас это только на руку.

— Всё верно. Так что можете меня поздравить — с заговорами покончено.

— Покончено? — Вестериус поднял брови. — Вы уверены?

— Более чем. Бивиусы, кстати, хотели подставить вас, Актон.

Заместитель министра образования откровенно удивился.

— Простите, как это?

Роланд быстро рассказал урезанную версию случившегося — и про изолированный элемент в иллюзорном амулете, и про подкупленного слугу, и про собственный разговор с Абрамом Бивиусом. Актон выслушал всё это с лицом, полным искреннего изумления, а в конце поинтересовался: