Вероника Мелан - Дрейк
Дрейк был заворожен.
Такого не было в прошлом.
Такого не было никогда в жизни.
Шли втроем. Она впереди, он чуть позади, и снег повсюду.
Крупинки падали на ее волосы и ресницы, вырывался из приоткрытых губ пар, жар от смущения и шампанского тлел на щеках, а глаза блестели, как два ночных озера. Она стыдилась, что позволила себе провести последние два часа свободно и радостно, без угрызений совести, окруженная заботой и роскошью. А теперь хотела сбежать.
Дрейк чувствовал это, а потому окликнул, прежде чем Дина успела придумать отговорку и исчезнуть. Подошел ближе, положил руки на машину, по обе стороны от одетых в бежевое элегантное пальто плечей и улыбнулся. Так близко… Так хорошо. И кругом голова.
Заигрался.
И едва не назвал ее «Ди». Удержался в последний момент.
– Бернарда, это был хороший вечер, спасибо тебе за него.
«Мне спасибо? Это тебе спасибо…» – ответили ее глаза, после чего она – чудесная и наивная – снова смутилась и отвернулась, чтобы ни жестом, ни взглядом не выдать большего. Именно того, что он так желал видеть.
– Я могу попросить себя об одолжении?
– Одолжении? – спросила и засмеялась. – Ты часто просишь об одолжениях, Дрейк?
Он улыбнулся.
– Никогда. Но сегодня я сделаю исключение, потому что хочу, чтобы ты согласилась добровольно. Без хитрых правдоподобно звучащих причин, которыми могу подтолкнуть тебя.
Честно. Непривычно открыто. Но Дрейку был важен ее ответ, не «его», вложенный в чужие уста.
– В чем оно заключается?
Заметив непривычную серьезность, она теперь смотрела внимательно, пытливо.
– Проведи эту ночь у меня, – посмотрев на приоткрывшиеся в удивлении губы, он едва смог оторвать от них взгляд. О, Господи, не сейчас… может быть, когда-нибудь… И тут же почувствовал, что опять налился, сделался тяжелым и разбухшим между ног. Пришлось приложить усилие, чтобы голос звучал спокойно. – Ты знаешь, я не могу тебя коснуться. Но мне было бы приятно, если бы ты просто побыла рядом.
Секундное замешательство и легкий, как перышко, тихий ответ:
– Хорошо.
И уже через минуту серебристый седан, неся в темном салоне двоих, летел по дороге к дому, который за последние несколько столетий еще ни разу не принимал гостей.
Она уснула.
Дрейк как можно тише отложил газету, которую просматривал, и положил руку на подлокотник кресла. Еще пятнадцать минут назад ее взгляд, щекочущий и невесомый, скользил по его телу: вытянутым на пуфе ногам в брюках, животу, пряжке ремня, по расстегнутой (особенно часто) у горла рубашке, плечам, лицу, губам. Каждый раз, когда взгляд Ди доползал до губ, ему хотелось улыбаться. Но тогда бы она не уснула.
И все это время он чувствовал внутри странный клубок эмоций, в первую очередь удивление от того, что решил привести кого-то домой.
Дрейк с усилием заставил себя отвести взгляд от разметавшихся по (его) подушке женских волос и закутавшейся в (его) одеяло фигуру и посмотрел на одиноко горящий возле кресла торшер.
Не хотел оставлять одну? Не хотел, чтобы ненужные эмоции захлестнули ее этим вечером? Что ж, правильно говорят, что нет ничего лучше, чем вышибать клин клином.
И он вышиб.
Осталось только понять чей и куда?
* * *Картинка была настолько трогательной, что отпечаталась в моей памяти на всю жизнь: Клэр, держащая на руках пушистую рыжую кошку. До того сумасбродно носящаяся по дому, она вдруг притихла на руках у кухарки, успокоилась, расслабилась и замурчала (а ведь мне не давалась). Зеленые глаза довольно щурились и то и дело вопросительно поглядывали на худую женщину, мол, мы ведь теперь вдвоем, я и ты? Все время? Так ведь?
Торчащую во все стороны шерсть нежно приглаживали тонкие пальцы, в глазах Клэр стояли слезы. Посмотрев на меня, она тихо переспросила:
– Она, правда, моя?
– Правда. Просто переезжай сюда, всем будет лучше.
Несколько минут назад я уже подробно объяснила Клэр, по какой причине хотела видеть ее рядом с собой: удобство, выгода обеим, исключение ненужных трат на дополнительное жилье и долгую дорогу, общение для меня.
– Спален у меня много, в какие-то я вообще не захожу, выберешь любую. Кошка твоя в любом случае, если откажешься, заберешь себе, но тогда ведь она будет много времени проводить в одиночестве…
Это был убийственный аргумент, сразу же заставивший Клэр принять решение.
– Одной-то нехорошо!
– Вот и я о чем. А здесь у нее и ты, и компания, и простор.
Миша сидел здесь же, на полу, будто ждал исхода важного и для него разговора. Останется новая соседка или нет?
– Имени у твоей любимицы еще нет, сама выберешь.
– Огонек! – тут же воскликнула Клэр. – Смотри, какая подвижная и яркая, прямо как огонек.
И впервые в жизни улыбнулась широко и радостно, после чего я поняла – битва выиграна. Улыбнувшись в ответ, спросила:
– Тогда пойдем выбирать тебе комнату? А после, когда будет время, перевезем сюда твои вещи.
Когда комната была выбрана, а пьяная и притихшая от счастья Клэр, все еще не веря в удачу, прижимая рыжую любимицу, кружила вальсы по кухне, я стояла у окна своей спальни, рассеяно поглаживая запрыгнувшего на подоконник Мишу.
Проснулась я в шесть.
Дрейка в кресле не было. Не было его и в комнате. Потихоньку собрав свои вещи и отыскав обувь, я исчезла из его дома, не попрощавшись, а теперь переживала, не обидела ли хозяина уходом по-английски.
Неотступно преследовали воспоминания о вчерашнем вечере: о мужчине, одетом с иголочки, в котором было невозможно признать главу Уровней и городов – шикарном, шальном, очаровательном и веселом, кружащем меня по галерее бутиков, скупающем все, что можно скупить. Нежность и непреклонность в его глазах заставляли сдаваться без боя, потакать каждому его желанию (которые, к собственному стыду, совсем не шли в разрез с моими), хотелось беспрерывно смеяться и тонуть в вихре неожиданно теплых эмоций и легкости непонятно отчего наполнившей тело и голову.
Что это – роман? Роман с начальником? Или просто с самым лучшим мужчиной на свете? Все творившееся вчера было так сильно похоже на свидание, что делалось муторно и хорошо одновременно. Голова шла кругом, волны эйфории то и дело накатывали на мой милостиво встречающий их берег.
Видит Бог, я хотела этого. Хотела этого мужчину, этих чувств, этих незабываемых мгновений, проведенных с ним, но в то же время чувствовала себя щепкой, попавшей в сильное течение океана. Казалось, выбор направления теперь не в моей власти. Огромные волны ласкают и щадят, но неумолимо несут куда-то вперед, не позволяя даже переварить и трезво оценить происходящее. А что будет потом, когда все изменится? Изменится в любом случае, потому что меняется все и всегда. Вопрос лишь когда и в какую сторону?
