Валентина Герман - Возвращённые тенью
Лицо Плоидиса сделалось каменным.
— Неужели.
— Именно, — распаленно подтвердила Иллиандра, но тут же, сознавая, что необдуманными словами всерьез задела его, перевела дух и тише добавила: — Она всецело касается тебя как мужчины, которого я люблю. Но не тебя как короля. И я прошу тебя уже не впервые, не пренебрегай гранью между делами, где ты имеешь право требовать от меня все, что угодно, и нашей жизнью, где на такие требования ты просто не имеешь власти.
Плоидис не отрываясь смотрел на нее несколько долгих мгновений. Потом наконец вздохнул и нехотя проговорил:
— Прости, Илли.
Его извинение заставило ее чувствовать себя еще более виноватой.
— Плоидис… — Иллиандра коснулась его груди, чувствуя, как внутри у нее все сжимается в тугой клубок. — Прости, я не должна была говорить тебе все это.
— Но ты права, Илли, — ответил он, отводя взгляд. — Ты права.
Он помолчал немного, потом, все еще смотря куда-то в сторону, тихо спросил:
— Почему ты не хочешь говорить мне?
— Это не моя тайна.
— Тайна Дариана? Из-за которой ты избегаешь его? И ты хочешь, чтобы я спокойно оставил тебя с ним, не зная, что происходит?..
Иллиандра лишь вздохнула, печально опустив взгляд.
— Тебе не о чем волноваться, Плоидис. Это правда.
— Я бы предпочел сам решать это.
Иллиандра не отвечала. Плоидис пристально смотрел на нее, а потом, сощурившись, вдруг спросил:
— Он влюблен в тебя?
Иллиандра испуганно подняла глаза; он поймал ее взгляд — и тут же, резко выдохнув, отвернулся:
— Черт возьми, Илли! И это ты называешь «не о чем волноваться»?..
— Плоидис…
— А ты? — спросил он, вновь оборачиваясь и пронзительно взглядывая на нее.
— Что?..
— Ты влюблена в него?
— Нет! — воскликнула Иллиандра.
Король молчал.
— Плоидис, нет, я клянусь тебе! — она вновь подалась к нему, касаясь руками его плеч.
Он хмуро смотрел куда-то в сторону, пытаясь собраться с мыслями.
— Алиетт, бедняжка, — сказал он наконец. — Она ведь все знает.
— Знает?.. — неверяще выдохнула Иллиандра, и Плоидис сжал губы.
— Догадывается. Я уверен. Недавно она спросила меня, что было бы, если бы в этом союзе нас было лишь трое, а не четверо. Тогда я совершенно не понял ее, но теперь… Черт возьми, Илли, и что же вы прикажете нам делать со всем этим?..
— Не говори так, будто я в чем-то виновата, — чуть нахмурилась Иллиандра. — Я всеми силами пытаюсь не допустить, чтобы все развалилось.
— Если Алиетт знает, то считай, что любые твои попытки тщетны.
Иллиандра качнула головой.
— Но Дариан любит ее по-прежнему, — она встретила его недоверчивый взгляд и продолжила: — Он не пытается добиться меня, Плоидис. Он пытается справиться с этими чувствами, потому что знает, что если не сделает этого, то причинит ей боль.
Король все еще скептически смотрел на Иллиандру.
— Ох, Плоидис, прошу тебя, — взмолилась она. — Я говорю правду.
Он вздохнул.
— Я верю тебе, Илли. Я не верю ему.
— Тебе достаточно доверять мне, Плоидис, — тихо сказала Иллиандра.
Он невесело усмехнулся в ответ.
— Я надеюсь.
Взгляд его упал на часы на узком столике, и он вздохнул.
— Через полчаса у меня встреча с Советом. Мы должны подготовить все бумаги к завтрашнему дню, — он коснулся ее губ, нежно и немного опечаленно. — Я напишу тебе, как только закончу, и вечер будет принадлежать только нам двоим. К тому же, я, вероятно, сумею немного успокоиться, и мы сможем спокойно обговорить все это.
Иллиандра мягко улыбнулась ему, не говоря ни слова.
Плоидис ласково коснулся ее шеи, потом, склонившись к ее уху, прошептал:
— Я люблю тебя, Илли.
— Я тоже люблю тебя, Плоидис, — ответила она и, отстранившись, провела пальцами по его щеке, изучая его внимательным, чутким взором. Он чуть поднял брови, и Иллиандра, улыбнувшись, мягко прошептала: — Никогда не сомневайся в этом.
Спустя несколько часов, когда время уже близилось к ужину, Иллиандра неспокойно ерзала на диване в гостиной и старательно пыталась вчитываться в строки лежавшей на ее коленях книги. На столике перед ней стояла тяжелая резная шкатулка, и Иллиандре уже несколько раз казалось, будто она явственно слышала вблизи какой-то шорох, однако подняв глаза на шкатулку, она убеждалась, что крупный камень, дававший знать о пополнении в тайном ящике, оставался неизменно матово-желтым. Несколько раз Иллиандра все же открывала шкатулку, чтобы убедиться, что магический индикатор не дал сбоя, но бархатное дно почтового ящика оставалось равнодушно чистым.
Что ж, разумеется, работы до завтра у Плоидиса оставалось немало, и вероятно, было бы глупо ожидать от него записки раньше, чем она закончит ужинать. И тем не менее, Иллиандра с нетерпеливой тоской считала минуты.
Теперь, когда между ними с Дарианом отношения были до крайности натянуты, находиться дома ей казалось самой трудной задачей.
— Ваша Светлость! — появившийся на пороге гостиной дворецкий заставил ее вздрогнуть, отрываясь от собственных мыслей. — Возле дверей ждет ювелир, он говорит, что нашел некое ожерелье, которое Вы искали.
Иллиандра чуть нахмурилась.
— Не тот ли самый, что уже заходил сюда раньше?
— Нет, Ваша Светлость. Этого человека я вижу впервые.
— Что ж, проводите его ко мне, — кивнула Иллиандра.
Спустя несколько минут вслед за дворецким в гостиную вошел старичок, суетно сжимавший в руках старую шляпу. Иллиандра узнала его: это был тот самый ювелир, который посоветовал им не давать за ожерелье больше тысячи.
— Добрый вечер, Ваша Светлость. Я, кажется, нашел Ваше ожерелье.
Иллиандра кивнула.
— Позволите мне увидеть его?
— Разумеется.
Ювелир вынул из внутреннего кармана холщевый мешочек и, развязав его, осторожно вытянул на свет цепочку.
— Ох… — Иллиандре хватило и доли мгновения, чтобы узнать восхитительные, светившиеся завораживающим светом камни. Она не смогла сдержать улыбки. — Вы вправду нашли его… Вы не можете представить себе, как она будет Вам благодарна. Сколько Вы хотите за него?
— Мы договаривались на тысячу, Ваша Светлость. И поскольку я был не первым, кто выкупил его у вора, то, боюсь, я смогу сбросить еще не более, чем полсотни.
— Я дам Вам тысячу плюс полсотни за Вашу честность, — ответила Иллиандра, и старичок удивленно поднял брови.
— Благодарю Вас, Ваша Светлость. Вы очень щедры.
— Вы заслужили этого хотя бы за то, что не явились сюда с лицемерной маской на лице и фальшивыми камнями в попытке продать нам их на двести золотых дороже, чем было уговорено.
