Валентина Герман - Возвращённые тенью
— Пророчество?.. — Диадра непонимающе уставилась на Терлизана. — Какое пророчество?..
Терлизан повел бровью.
— Ах, да. Я ведь не говорил тебе. Но откуда, по-твоему, я знаю, что именно могу получить от Иллиандры?.. Не то что бы на моих жертвах висели ярлыки с описью содержимого…
— Что это за пророчество, Терлизан? Кто сделал его?
— Вершитель. Когда Даенжи ушла от меня, оставив после себя лишь пару сверкающих камней, я пошел к нему, чтобы узнать, зачем Слезы остались мне и могут ли они вернуть Даенжи из глубин Тени. В ответ я услышал из его уст эту проклятую пару четверостиший.
— И о чем в них говорилось?.. — затаив дыхание, прошептала Диадра.
Терлизан пожал плечами, цитируя холодно и равнодушно.
— Чужие жизни манят, словно пламень,
Забрать их, нет ли — все в твоих руках,
Цена за силу каждой — кровь и камень,
И путь к спасенью в чаше на весах.
Возьми одну — вернется юность в теле ветхом,
С другою время медленней пойдет,
Одна убьет, та что за ней сотрет границу Света,
Последняя из всех твою любовь вернет.
Он закончил, слегка прищурившись глядя на ошарашенную Диадру, и с равнодушием продолжил:
— Тогда, помнится, эти строки повергли меня в ужас. Я подумал, что раз ценою спасения Даенжи будет теперь не одна, но даже несколько жизней, то это значит, что я никогда более не смогу вернуть ее назад. С этой мыслью я жил почти полвека… до тех пор, пока случайность не заставила меня поглотить первую из предначертанных мне возвращенных и пророчество не начало сбываться. Взамен же я получил давно забытую молодость и способность чувствовать Тень, хотя тогда еще не был возвращенным.
— Тогда?.. — переспросила Диадра.
— «Одна убьет, та что за ней сотрет границу Света», — еще раз нетерпеливо процитировал Терлизан. — Включи логику, Диадра. Иллиандра — та, что позволит мне переходить границу между Светом и Тенью. Это значит, что последняя из моих жертв исхитрилась убить меня, что, впрочем, не помешало мне поглотить ее сразу вслед за этим. Так как, по-твоему, я могу находиться здесь сейчас — живым?..
— Ох… так ты… — Диадра сощурилась. — О Боги, как же много невинных жизней ты забрал, Терлизан?..
Он сощурился в ответ.
— Не так много, как ты думаешь. И не то что бы у меня был выбор, Диадра. Пророчество Вершителя — не просто слова, это приговор судьбы. Хотя, если уж ты хочешь знать, мне не пришлось забирать ничью жизнь, чтобы вернуться. Появление последней Слезы Тени без моего участия вытянуло меня в этот мир.
— Так Иллиандра — последняя?..
Терлизан пожал плечами.
— Ночи Нечисти закончились. Последняя из них случилась, когда раскололась Печать Солнца, и поскольку дух Анторга наконец упокоился в Тени, то едва ли можно ожидать их повторения. А между тем, только они могли подарить мне моих особенных возвращенных. Я весьма надеялся, что смогу сделать последней тебя и исполнить наконец пророчество без ненужных усилий, однако судьба, по-видимому, полагает иначе.
Он осекся, внезапно замечая странный взгляд Диадры.
— Без ненужных усилий, — тихо, словно неверяще повторила она. — О Боги, неужели чужие жизни вообще ничего не значат для тебя?..
Терлизан сжал губы.
— О, как и для тебя, Диадра. Оглянись вокруг. Люди умирают, так или иначе, с моей помощью или без. И сама судьба полагает, что я должен взять себе несколько жизней. Но я не маньяк и не безумец. Я никогда не забирал их понапрасну.
— Понапрасну??.. — Диадра нервно рассмеялась. — О Боги, Терлизан, неужели ты считаешь, что этому вообще бывает оправдание?..
— Поверь, ты еще слишком юна, чтобы судить об этом.
— Ты убил меня, ты убил Лемара лишь для того, чтобы проверить, не стану ли я Слезой Тени!.. И ты считаешь, я не могу судить об этом??.. — она бросила салфетку на стол и резко поднялась, направляясь к выходу, но он молниеносно возник перед ней, заставляя отшатнуться, и сжал пальцами ее подбородок.
— Я сохранил его душу, не так ли? — прошипел он, вглядываясь в ее глаза, и Диадра застыла, чувствуя, как страх внезапно заставляет подгибаться колени. Что-то такое было в его золотистых глазах, что-то неведомое ей и неизъяснимо угрожающее, словно они вот-вот готовы были вспыхнуть изумрудными огнями…
— Отпусти, — прошептала она, стараясь высвободиться, и потянулась к его цепким пальцам, желая разжать их — но лишь только она коснулась его руки, как черный туман окутал ее, погружая в жуткий омут его ощущений.
…Он никогда не любил ее. Еще бы: она предпочла этого лицемерного марсонта его брату, который без сомнений отдал бы за них обоих свою жизнь. И Терлизан старался убедить Берзадилара в том, насколько глупой и бессмысленной была его преданность, но Берзадилар был влюблен так слепо, так навечно… так, как он сам еще не умел тогда любить. Диадра сквозь сумрак видения чувствовала его досаду, и его ненависть, и неисчерпаемое раздражение оттого, что она, никогда не нарушив верности своему марсонту, в то же время не гнушалась неизменно держать и Берзадилара в узде. Он с презрением называл ее старой стервой — разумеется, за глаза и не в присутствии брата, который все еще верил, что она была идеальна… И вот теперь, спустя три сотни лет, он внезапно увидел ее здесь, юную, невинную — и ему так захотелось отомстить ей за все. За несчастную любовь брата, за сотни жизней, которые забрала Аура, разгневанная безумным поступком ее возлюбленного, за его собственную жизнь, искалеченную одним ее существованием… а потом появился Берзадилар, здесь, рядом с ней, снова с тем же наивным упрямством клевавший на старую удочку… только теперь все вышло иначе. Теперь она, неожиданно, любила его в ответ.
Диадра открыла глаза и столкнулась с пронзительным золотистым взором Терлизана. Опасные искорки в его глазах погасли, теперь он смотрел на нее из-под привычной маски бесчувственного негодяя, с холодной улыбкой способного вонзить нож в ее сердце.
— Ты был прав, — прошептала она.
— Прав в чем? — спокойный голос его был холодным.
— В том, что называл меня старой стервой. Я не знаю, почему тогда я делала это, но я не имела права поступать так с ним. Я должна была понять, должна была отпустить его, дать ему возможность найти свое счастье…
— Черт побери твои видения, Диадра, — ошеломленно процедил Терлизан, наконец освобождая ее от своей болезненной хватки. И, отвернувшись, спустя миг холодно добавил: — Что до Берзадилара, то ты никогда не сделала того, что должна была. Даже в те годы, что он был женат на Аврелии, ты всегда держала его достаточно близко, чтобы не дать ему забыть тебя. Мне не было и пяти, когда он женился, и я мало что понимал в вашем запутанном треугольнике; помнится, какое-то время ты даже весьма нравилась мне; но позже, Диадра, я вырос — и тогда у меня уже не осталось иллюзий.
