Полукровка (ЛП) - Вендел С. И.

— Что он сказал? — спросила его любопытная пара.

Он прижал ее к себе.

— Просто напомнил, как мне повезло.

Орек поцеловал румянец на ее щеках, затем довольную улыбку на губах.

Он позволил ей тащить себя вперед, присоединяясь к колонне рыцарей, направляющихся в Дарроуленд. Она шла рядом с ним, держа одну руку в его руке, а другой ведя за поводья забинтованную Фиору.

В конце концов группа опередила их, когда зимнее солнце выглянуло из-за облаков, но Орек не возражал. Он наслаждался свежим зимним воздухом, ароматом леса и, больше всего, своей парой, идущей рядом с ним.

Он потянул ее к себе, наклонился и завладел ее губами в поцелуе, который пробрал его до костей. Ее дразнящему языку не потребовалось много времени, чтобы вовлечь его собственный в нежный танец жара и обещания.

Судьба, эта женщина!

— Я люблю тебя, — пробормотала она.

— Моя пара, — он прижал ее руку к своей груди, где билось сердце, которое принадлежало ей полностью, безвозвратно. — Ты — мое все.

Эпилог

Год спустя

Орек и раньше видел свою пару в платьях — зимой она часто выбирала тяжелые шерстяные юбки, чтобы согреть ноги, и у нее было несколько ярких воздушных платьев для фестивалей и летних сборищ. И еще была единственная ночная рубашка, которую она купила в Дундуране, из тонкого хлопка с атласными лентами, которая должна была свести с ума мужчину своей почти прозрачностью и изящными драпировками, которые открывали, но при этом дразнили. Он любил эту ночную рубашку, даже если она редко надевала ее.

Но сегодня это было ничто по сравнению с платьем Сорчи. Ее свадебным платьем.

Бледно-зеленое платье струилось вокруг нее, как спокойные воды пруда, серебряные нити, вышитые по краю и манжетам, отражали свет, словно рябь солнечного света на поверхности. Просторные рукава колыхались и перекликались с ее распущенными кудрями, ниспадающими до самой талии. Глубокий вырез на груди открывал участки кремовой, покрытой веснушками кожи, которая будто создана для поцелуев, сопровождаемых шёпотом восхищения.

Ее зеленые глаза блестели, когда она направлялась к нему через долину, в руках у нее был букет поздних цветов, а вокруг головы были вплетены нити сладкого жасмина и васильков.

Она была королевой, богиней, благословляющей его одним своим видом.

Сердце Орека дрогнуло в груди, как будто хотело быстрее добраться до нее. Когда она приблизилась, у него зачесались ладони от желания прижать ее к себе, чтобы зарыться лицом в ее сладко пахнущие локоны.

Но он будет вести себя прилично — пока.

Сорча выполнила свое обещание устроить для них новую жизнь, отказавшись от части своих обязанностей по дому и конюшням ради новых возможностей и испытаний, но вот уже несколько недель она, ее мать и сестры из кожи вон лезли, чтобы провести эту церемонию и последующий за ней пир — он знал, что лучше не портить все, перекидывая ее через плечо, чтобы поступить с ней по-своему в лесу.

Сегодня многие пришли отпраздновать и поздравить их — лорд Дарроу, Эйслинн и их свита, многие друзья-рыцари сэра Кьярана, конюхи и работники с конюшен, большая семья из большого клана Брэдей и друзья из Гранаха. И это только лишь люди.

Фальк и небольшой отряд сородичей-орков прибыли накануне вечером. И благодаря необычной, но до сих пор успешной дружеской связи между кланом Камнекожих и Дарроулэндами, всё больше нелюдей начало стекаться в этот край, надеясь обрести жизнь в мирном поместье.

Несколько полукровок теперь называли Дарроуленд своим домом, в том числе кузнец, который работал на Дарроу в замке Дундуран. Остальные занялись сельским хозяйством в ближайших деревнях. Все они навещали его и Сорчу, и, узнав, что есть еще такие, как он, Орек успокоил боль внутри, о существовании которой и не подозревал, пока она не начала утихать. Он считал всех мужчин друзьями, и теперь они смотрели на него с довольными, полными надежды лицами. Возможно, они тоже найдут человеческих женщин такими же свирепыми и красивыми, как он.

Именно это и имела в виду стая мантикор. Они прибыли в начале лета, вызвав некоторое беспокойство у Дарроу и Кьярана, но пришли только с просьбой остаться в этом регионе на некоторое время и поохотиться. Основываясь на историях, рассказываемых в тавернах Гранаха и Дундурана, они были не просто охотились, но и искали пару, поскольку их часто заставали флиртующими с пастушками и трактирщицами.

Орек подозревал, что те же мысли проносились в головах двух драконов, которые прибыли в своих двуногих формах летом, а также таинственного мужчины-фейри, который прибыл весной. Все просили разрешения поселиться в Дарроуленде, что и было одобрено.

За прошедший год, с прибытием такого большого количества разных людей, Орек и Сорча начали помогать Эйслинн налаживать связи и взаимоотношения с теми, кто находится за пределами человеческих королевств. Опыт Сорчи, а также стремление ее отца и лорда Дарроу положить конец работорговле доказали, что люди сами были в большей безопасности, когда предлагали мир нелюдям.

Он и его пара путешествовали большую часть лета, посещая другие орочьи кланы, которые, по мнению Орека, могли быть готовы выслушать условия лорда Дарроу. Многие были согласны, а некоторые отправили делегации на север. Они посетили южные деревни, такие как Биррин, чтобы начать налаживать отношения с осторожными горожанами. Они отправились на ферму Кары и Анхуса, чтобы доставить обещанную повозку, радуясь снова видеть своих друзей. Они отправились на север, к скалистым берегам, где море встречалось с горизонтом, и Сорча нашла добрую русалку, с которой можно было поболтать. Они даже провели несколько дней в столице с лордом Дарроу, пока он объяснял королю свою миссию. Сорча была взволнована и почти обезумела от встречи с королем — Орек подумал, что мужчина слишком уверен в собственном интеллекте. Но он согласился с планами Дарроу, и это было все, что имело значение.

Это была их последняя поездка, поскольку у Орека было еще много дел, которые ему нужно было сделать, прежде чем он женится на своей прекрасной паре.

В глазах сородичей-орков они уже были парой, их связь теперь настолько неотъемлема, что Сорча сказала, что уверена, что чувствует нечто из того, что он описал, ту связь между ними, которая звенит любовью и преданностью.

Но когда они начали новую жизнь для себя, Орек захотел быть связанным с ней и по-человечески. И для такого гордого мужчины, которым он был, это означало, что у него должен быть дом, который он мог предложить ей.

Комната-башня в доме ее родителей предлагала гораздо больше уединения и пространства, но они согласились, что им все же нужен дом, что принадлежал бы только им. Тот, который они могли бы построить, заполнить и расширить.

Итак, когда растаял снег, Орек начал строить свой дом. Весной дело шло урывками, а летом и вовсе прекратилось. Но к настоящему моменту, поздней осенью, у него наконец-то появился дом, достойный его пары.

Ее отец и братья, особенно Коннор, вложили всю свою любовь и преданность Сорче в каждый брус и половицу. Это слегка сводило Сорчу с ума — тот факт, что Орек и все мужчины из рода Брэдей знали, каким станет дом, в то время как она дала обещание не подглядывать и могла видеть только его внешний вид. Ни уговоры, ни угрозы не помогли ей выведать хотя бы намек, что, вероятно, злило ее ещё сильнее.

Когда Сорча с лучезарной улыбкой подошла к нему, напряжение от беспокойства о том, все ли в доме правильно и безупречно, сменилось возбуждающим предвкушением. Скоро он покажет ей дом, который принадлежит им.

Ему не терпелось наполнить его — ею, их жизнями, юнлингами.

Орек протянул руки к своей паре. После того, как передала Эйслинн цветы, Сорча вложила свои руки в его.