Лэйни Тейлор - Дни Крови и Звездного Света
— Ты — не Бог, — сказал Акива сквозь стиснутые зубы. Он подумал о человеческих городах, которые видел — об их землях, которые поразили его своей инакостью, когда он впервые очутился в человеческом мире. Прага, с ее прекрасными мостами, сборища людей, прогулки, поцелуи в щеки. Площадь Марракеша, заполненная танцорами и заклинателями змей, изобилием переулков, где он прогуливался с Кару... до того, как они разломили косточку, и его хрупкое счастье, которое он успел познать, исчезло. — Им понадобится всего лишь один взгляд на твое лицо, и они запишут тебя чудовища.
Иаил провел пальцем по шраму.
— Что? Это? — Он равнодушно пожал плечами. — Для этого существуют маски. Ты что, думаешь, им действительно не все равно в маске их божество или нет? Они дадут мне то, что я готов принять, и я не собираюсь от этого отказываться.
И что же это было? Акива не много знал о человеческих сражениях, но кое-что все-таки ему было известно. Он вспомнил странное кафе Кару, в которое она его отвела в Праге. Украшенное противогазами из давно минувшей войны. Он понял, что они могут отравлять воздух и, сделав вздох, можно умереть, и что они могут изрешетить противника металлом, пока лучник за это время только и успеет, что натянуть тетиву, и он знал, что Разгат не лгал Иаилу. Люди поклоняются ангелам. Не все, но многие, и это поклонение может быть таким же смертельно опасным, как и их оружие. Соедини это вместе — принеси их в Эретц — и вспыхнет война, по сравнению с которой эта, тысячелетняя, покажется игрой.
— Ты не знаешь, что делаешь, — сказал он. — Это будет означать конец Эретца.
— Так и или иначе, это будет означать конец стелианцев, — сказал Иаил. — А для Империи — это станет новым началом.
— Речь о стелианцах? Но почему? — Акива все никак не мог понять, чем вызвана такая ненависть к стелианцам. — Пошли меня к ним, как того хотел Иорам. Я буду твоим посланником, твоим шпионом. Я доставлю им твое послание, но оставь человеческое оружие в людском мире.
Акива ненавидел себя за то, что приходилось унижаться перед Иаилом, а тот просто издевался.
— Мое послание? Какое же послание нашлось у меня для огненноглазых дикарей? Я приду и убью вас? Дорогой племянничек, это было дурацкое задание, и Иорам был дураком. Ты веришь во всю эту чушь про то, что тебя собирались отправить в качестве посланника. Мне просто нужно было, чтобы ты оказался здесь. По причинам, которые, полагаю, наглядно уже были продемонстрированы. — Он жестом показал на брызги крови и ванную усыпанную трупами.
Да, его причины были кристально ясны, даже слишком. Пока Акива планировал, как избавить Эретц от Иорама, Иаил выжидал своего часа, но выжидал, не сложа руки. Он дирижировал. Манипулируя подчиненными себе бастардами, он прямо на месте нашел козла отпущения.
— А, если бы я его не убил? — спросил Акива, почувствовав отвращение от того, что все это время не понимал, что был марионеткой, которую дергали за ниточки.
— Такого риска никогда не было, — сказал Иаил, и Акива понял, что, если бы он не убил Иорама, а прибыл сюда по стечению обстоятельств в качестве королевского солдата, чтобы получить от Императора награду и дальнейшие приказы — его бы все равно обвинили в убийстве. — В тот самый миг, когда ты вошел в двери, ты стал убийцей и предателем нашей Империи. Разумеется, ты помог нам в этом. Хорошо, что у нас имеется настоящая свидетельница. Служанка обязана тебе жизнью. Хеллас же, увы, обязан своей смертью. Но не стоит так переживать. Он был вероломным. — Назвав кого-то вероломным и увидев в этом иронию, Иаил рассмеялся. Акива никогда не видел, чтобы кто-нибудь так много веселился над самим собой.
Азаила первого сразили дьяволовы глаза. Он упал на колени, и его рвало кровью, которая разбрызгивалась по кафелю. Лираз придвинулась к нему ближе, судя по всему для того, чтобы вскоре последовать его примеру.
— Думаешь, у нас нет других союзников? — спросил Акива. — Думаешь, что никто больше не сможет восстать против тебя?
— Если ты в этом не преуспел, племянничек, то кто же сможет?
Справедливый вопрос. Опустошающий. Что тогда? Неужели он вот так подвел свой мир и Кару?
— Мне немного жаль, что не могу взять тебя к себе на службу, — сказала Иаил. — Маг бы мне пригодился, но я с трудом бы мог тебе доверять. Не могу избавиться от ощущения, что ты не очень-то мне симпатичен. — Он, как бы извиняясь, пожал плечами, а его взгляд заскользил от Акивы и остановился на... Лираз.
Несмотря на слабость и тошноту, Акива почувствовал прилив ярости и ужаса, и беспомощности, но это было краешком чего-то большего, чего-то решительного и яркого, как он надеялся, он надеялся, что, может, это был сиритар, который еще раз оказался в пределах досягаемости.
— Хотя, ты, — сказал Иаил, обращаясь к Лираз. — Так обворожительна. Кажется, у меня возникнет потребность в новых банях, когда я перееду в эти апартаменты. — Он взглянул на мертвую девушку на полу и улыбнулся, отчего его белый шрам сморщился и между губами и остатками носа пролегли складки.
Лираз натужно рассмеялась; Акива слышал в этом смехе слабость, и то, как сестра борется с ней.
— Ты не можешь доверять ему, но считаешь, что можешь довериться мне?
— Конечно, нет. Но я никогда не доверял женщинам. Этот опыт достался мне трудным путем, — он потянулся, чтобы дотронуться до своего шрама, а когда прикоснулся к нему, бросил мимолетный взгляд на Акиву. Это было лишь мельком, но этого было достаточно.
Акива знал, кто порезал Иаила.
Азаил поднялся с колен. Ему пришлось сделать над собой большое усилие, но, когда он заговорил, на лице играла ленивая улыбка:
— Я всегда мечтал стать банщиком, ты должен взять меня взамен. Я много приятнее, чем моя сестренка.
Иаил в ответ лениво улыбнулся:
— Ты не в моем вкусе.
— А ты как-то вообще ни в чьем вкусе, — сказал Азаил. — Хотя, постой. Беру свои слова назад. Мой меч говорит, что хотел бы узнать тебя получше.
— Боюсь, что должен отказаться от подобного удовольствия. Видишь ли, меня уже целовали мечи.
— Сложно не заметить.
— Фестиваль, — резко сказал Акива, и все глаза устремились на него. Он же смотрел только на Иаила. — Это моя мать порезала тебе лицо. — Он не хотел говорить о своей матери с Иаилом; ему не хотелось открывать дверь в дядины воспоминания, все, что находилось по ту сторону, не могло быть ничем иным, кроме ужаса, но ему нужно было выиграть время. И… он надеялся, возможно, ее имя было ключом к разгадке сиритара. Которого у него не было.
— Неужели до тебя дошло? — сказал Иаил. — Знаешь, а ведь это могла бы быть, возможно, самая приятная часть дня. Когда ты предположил, что Иорам ее убил? Хотя, он, конечно, мог. Но, на самом деле, он отдал ее мне.
