Пять невест и одна демоница. Трилогия (СИ) - Демина Карина

– Возможно, ваш дар пробудился.

– Дар? – она поглядела на него с недоумением. И Ричард вздохнул.

– Дар. Он вам помог. Вы не просто сумели заглянуть на изнанку мира. Вы прошли по нити крови. И открыли увиденное другому человеку.

– И?

– На такое способны лишь Вещуньи.

– Что?

Она огладила волосы. И взглядом поискала зеркало. Женщина. Пусть с секирой, которую она зря с собой не захватила, а все одно женщина.

– Думаю, если Лассар не соврал, то в вас пробудилась та, старая кровь. И вот так вот… Летиция Ладхемская способна коснуться смерти. Вы Вещунья…

– Нет, – Брунгильда затрясла головой и мягко так, словно болезному, сказала. – Это все он. Никас. Удумал какой‑то обряд. И… провел. А я глупая, что поверила. Дома… там будет неправдою сказать, будто бы на Островах люди иные, что только правду говорят и чести держатся. Люди, они везде разные. Хватает и у нас подлецов, но вот… путается все. В голове.

– От усталости, – Ричард предложил руку. – На самом деле ваш… знакомый…

Почему‑то показалось, что другом того человека называть не стоит.

– Многое узнал. Хотя, конечно, в книгах пишут далеко не все. Главное отличие чернокнижия от некромантии состоит в том, что некромантия использует силу тьмы. Тьма суть явление природы. Она существует вовне, как существует свет. Ибо там, где есть жизнь, смерть неизбежна. На самом деле кое‑кто из моих предков полагал, что изначальная сила вовсе едина, что лишь тот, кто берет её, он и придает «окрас». Скажем так.

Она слушала внимательно.

Медленно ступала и… пожалуй, в какой‑то момент эта неловкость, которую Ричард ощущал постоянно, исчезла.

– Чернокнижник же не имеет возможности использовать сам силу мира, однако он может забрать кровь и жизнь другого существа, обменяв их на эту силу. В том помогают ритуалы.

– У нас говорят, что чернокнижник уродлив.

– Становится. Со временем. Сила меняет, особенно такая. Ваш… знакомый… еще предстоит выяснить, понимал ли он, сколь опасен этот ритуал. И что проводник обречен.

– Но я…

– Другой бы человек остался бы там. Он бы не сумел отыскать обратной дороги. И его жизнь, его душа была бы платой тьме. Тьма… она весьма своеобразна. Но плату берет. Всегда разную.

– И все‑таки… – у дверей в свои покои Брунгильда остановилась. – Он… он, наверное, не хотел… не собирался.

Только почему‑то показалось, что и сама она в сказанное не верит.

– Я разберусь, – пообещал Ричард.

Глава 18Где случается важный разговор с непредсказуемыми последствиями

«И взяла тогда ведьма горшок, бросила в него три мышиных хвоста, толстую жабу и светлый волос. А после плеснула черной‑черной крови. И, поставив котелок на огонь, стала варить зелье, костью помешивала да приговаривала: «Через солнце, под луной, будешь ныне только мой»».

Детская сказка о злопакостной ведьме, которая притворилась прекрасною принцессой, и добром королевиче.

Мать, мать, мать…

Что еще сказать?

Стоило мне выглянуть из библиотеки, как навстречу попался рыцарь. Такой вот типичный рыцарь в сияющих доспехах. Причем доспехи и вправду сияли.

Белизной.

С плеча красиво стекал плащ, а в руке виднелся меч. Серьезный такой. Я только икнула. И рыцарь тоже. Хотя получилось гулко, как из бочки.

– Здрасьте, – сказала я, пытаясь понять, как бы поплотнее в крылья завернуться, если они огненные и полупрозрачные. – А вы не подскажете, что за ерунда тут происходит?

– Демоны.

– Да? – я стрельнула глазами влево. Вправо. Даже вверх. И рыцарь тоже поглядел. Я еще подумала, что ему, бедолажному, на диво неудобно должно быть голову задирать.

В шлеме.

– Где? – поинтересовалась я, раздумывая, что мне делать, если вдруг крылья погаснут. Я же ж… это даже не неглиже, это полное ню. А менталитет тут такой… ню не искореженный.

– Не знаю, – он потер мечом лоб, вернее шлем. – Вы же демон?

– Местами, – не стала отрицать я. – Убивать будете?

– Не знаю, – растерянно произнес рыцарь. – А надо? Вы же ж вроде бы тут…

– Тут.

– Ну вот… и не собираетесь душу мою пожрать?

– Я на диете! – почти искренне ответила я.

– Это хорошо… а…. – он, наконец, что‑то такое разглядел. Или понял.

Отступил.

Оглянулся и почувствовалась этакая вот неуверенность.

– Может… вам помочь чего?

Меч отправился в ножны, а вот плащ слетел с плеча, чтобы опуститься поверх моих огненных крыльев. И вовремя, поскольку те взяли да погасли.

– С‑спасибо, – выдавила я, вцепившись в этот самый плащик обеими руками. – Оно как‑то… вот… получилось. Я стояла, стояла, а потом что‑то вдруг раз… и нехорошо так.

– Тьма первозданная очнулась, – пояснил рыцарь, отступая. И еще немного.

– Вот‑вот. И крылья… а платье взяло и осыпалось. И командор.

– Осыпался?

– Нет, но… что‑то с ним было не то. Не так.

– Наш тоже пропал.

– Это тот, который… Светозарный? – дурацкий, если подумать, разговор получается. Тем паче, что я даже имени этого славного рыцаря не знаю. – Жоржетта.

Я решила представиться первой.

И присела.

Руку не протяну, во избежание.

– Брат Янош, – сказал рыцарь и шею потянул, пытаясь разглядеть хоть что‑то. – Так вы не видели?

– Вашего Светозарного? Нет. К сожалению. Но можем поискать.

– Будем весьма вам благодарны.

Вежливые они. Но вот спиной поворачиваться все одно не тянет. Потому как вежливость вежливостью, а меч на поясе у него все одно висит.

– Так а что с Проклятым?

– Ну вот зачем сразу так? – укорила я. – Что за предрассудки? Он нормальный человек…

– Только мертвый и душу продал за бессмертие.

– Можно подумать, выбор у меня имелся, – прогудел знакомый голос и как‑то вот даже дышать стало легче.

Лассар… в общем, не знаю, можно ли сказать, что он ожил, но вот тьмою больше не истекал, и вообще вся груда железа опять воедино собралась.

– Да и не продавал я душу. Её просто привязали к телу. К тому, что от него осталось, – мне почудилось, что великий Командор поморщился. – Так куда там ваш мальчик вляпался?

– Пропал, – уточнил брат Янош, красиво возложивши руку на меч.

Это он зря. У Лассара тоже меч имелся, и куда как посолиднее. Но рук возлагать он не стал, только поправил:

– Вляпался. Поверь моему опыту, добрый брат Янош, такие именно вляпываются. Вечно им на жопе ровно не сидится, подвига ищут.

И по тому, как брат Янош вздохнул, я поняла, что глубокую сию мысль он разделяет. И даже поддерживает.

– Последний раз его в саду видели, – сказал он куда более спокойно. – Вроде как гулял… от девок бегал, небось.

– Это он зря. От хорошей бабы не сбежишь.

Я сделала шажок к двери. А что, пока они тут баб обсудят, Светозарного и прочие мелочи бытия, я схожу и переоденусь.

А то ведь как‑то оно… пусть под плащом, но неуютненько.

– От хорошей, может, и не стал бы. Мы сперва‑то не больно волновались, но дневную молитву пропустил. А он никогда‑то прежде… очень уж благочестивый.

Сказано это было с неясною тоской.

Понятно.

Слишком благочестивое начальство самим существованием своим дает понять, сколь несовершенен подчиненный.

– А потом это вот…

– Выброс, – голос Лассара проникал и за дверь. – Тьма ожила. А стало быть, вляпался ваш Светозарный…

– Может, не он еще…

– Может, и не он. Но был выброс. И разобраться стоит…

Дальше я слушать не стала. Плащ подхватила, пока еще кто не встретился, и к себе… ну как, к себе… пыталась.

И шла.

Да почти бежала, благо, полы в замке чистые, ибо по грязным босою бегать – удовольствие пресомнительное. И добежала даже… ну… почти.

Чтобы у дверей столкнуться с Ричардом.

Взять и…

Я входила в комнату, он выходил и… и ненарочно получилось. Столкнуться. Плащ еще этот… я в нем почти запуталась даже. И упала бы. Только не позволили.