Карина Демина - Искры гаснущих жил
— Я…
— Молодой и безголовый. Ладно, отведи свое сокровище вниз, пусть в сейфе посидит, подумает. Авось и прояснится в голове…
— Но…
Легкая затрещина заставила замолчать.
— Не спорь со старшими. Куда ты ее денешь? К себе домой возьмешь?
— Гостиница…
— Ну да, или пансион. Дело, конечно, хорошее, только где гарантия, что твоя краля в этом пансионе усидит?
Он был прав, Тормир по прозвищу Большой молот.
Таннис дала слово, но…
…в Нижнем городе слова значат крайне мало.
— Или что ее в этом пансионе не прирежут, — тише добавил Тормир, отпуская Кейрена. — Если все и вправду так, как ты говоришь, то дело мутное. И грязное. В камере она всяк целее будет. Только вымой сначала. И сам помойся, а то воняешь невыносимо. Вопросы есть?
— Есть… дядя, а куда хвост девается?
— Что?
— Когда человеком становитесь, куда хвост девается?
— Вон, — рявкнул Тормир, вытирая намечающуюся лысину. — Фигляр несчастный… пороли тебя мало… разбаловали.
Кейрен встал.
— И домой загляни. Нечего матушку в беспокойство вводить!
Глава 27
Таннис ждала.
Присела на краешек огромного дивана, обтянутого скрипучей кожей, и ждала.
А человек, который отослал Кейрена, устроился напротив, в кресле, деревянном, с широкими подлокотниками и высокой спинкой. На темной коже обивки поблескивали латунные шляпки гвоздей, и Таннис, чтобы не смотреть на человека, эти гвозди пересчитывала.
— И как ты в эту историю влипла? — человек заговорил с ней первым, и от звука его голоса Таннис вздрогнула, едва не выпустила из рук плед.
Холодно.
И есть хочется. И помыться бы… она чувствовала грязь на коже, и, кажется, под кожей, а поверху — сухую, потрескавшуюся пленку грибного сока.
Человек пошевелил ногами, форменные брюки его задрались, обнажив полосатые не особо чистые носки, обвисшие на щиколотках складками. И он, наклонившись, щиколотки поскреб.
У Таннис мгновенно спина зачесалась.
И шея.
И в голове тоже…
— Молчишь? Ну молчи… — он одернул штанину и откинулся, правда, кресло, похоже, было жестким, а ожидание давалось человеку с трудом, вот он и ерзал, вертел головой, разглядывая кабинет.
Следовало признать, что устроился Кейрен неплохо.
Комнатушка была небольшой, но аккуратной. Одну стену целиком занимал шкаф с резными дверцами, пожалуй, смотрелся он несколько чуждо. Такой бы в доме поставить… и стол хороший, на бронзовых лапах, которые впиваются в толстый ковер.
— Наш мальчик многое может себе позволить, — человек провел по ковру носком ботинка, оставляя глубокий след на ворсе.
Диван… и кресло это… вряд ли мебель казенная. И тяжелые гардины из плотной ткани. И чернильница серебряная… и стойка в углу, в которой виднелся одинокий зонт… и уж тем паче — посеребренную высокую вазу с веткой можжевельника.
— Так оно в жизни всегда, — человек отвернулся от Таннис и провел по столешнице пальцем, а палец поднес к губам и сдул невидимую пылинку. — Одни получают все и с рождения, другие пашут и пашут, а в результате…
Таннис ничего не ответила, и сторож ее замолчал. Он откинулся в кресле, слишком большом для него, чтобы сидеть было удобно. Но человек растопырил руки, обнимая широкие подлокотники, сгорбился, ногу за ногу закинул…
Завидует?
Наверное. И злится. На себя за эту зависть, на Кейрена, который не способен притвориться, что он — как все, убрать свой шкаф, стол и чертову чернильницу, что вызывающе поблескивает серебром. Костюмчики, небось, бесят. И ботинки… ботинки остались в подземелье. И костюм тоже. Кейрен появился здесь в чужой нелепой одежде, ко всему грязной. А вонь… он же пес, он знает, насколько отвратительно пахнет… унизительно?
Наверное.
И человек навсегда запомнит это унижение. А другие? В управлении людей множество, и вряд ли среди них есть друзья. Почему-то Таннис казалось, что друзей у Кейрена мало.
— Ничего, — отозвался собственным мыслям человек, — будет и на нашей улице праздник. Правда, террористка?
— Я не…
Он отмахнулся, и Таннис прикусила язык.
Ну да, террористка.
Бомбистка.
И ее полиция ищет, а она сама пришла. На что понадеялась? На Кейрена, который слово дал. Вот только… а если его и вправду уволят? Что будет с Таннис?
Посадят.
И осудят.
Но все лучше, чем к подземникам в котел. Хотя нет, обойдется и без котла, Войтех говорил, что мясо они сырым едят и… от этих ли мыслей, или же от голода, но Таннис замутило. Она зажала рот рукой, пытаясь сдержать рвотные позывы. А человек бросил небрежно:
— На ковер не наблюй, а то наш чистюля изнервничается. Он у нас нежной конституции.
И Таннис прикусила губу, больно, до крови, заставляя себя успокоиться.
Дышать.
Как Войтех учил. Вдох глубокий, до синих огоньков перед глазами. Воздух в легких задержать, насколько сил хватит. И медленный-медленный выдох, и снова вдох.
Надо верить.
Кейрен слово дал, родом поклялся…
Он вернется, уже возвращается и… заберет Таннис из этого места. Куда? Куда-нибудь. На Верхнем берегу сдают квартирки недорого. У Таннис ведь есть деньги.
И если квартирка ей по душе придется, то…
Купит.
И шкаф вот такой, огромный, чтобы все платья вместились, а у нее будет не одно, быть может, дюжина даже. Хотя зачем ей столько? Ну да ладно, придумает. В парк ходить будет, платья выгуливать. А стол она присмотрит поменьше и круглый, и вместо чернильницы вазу поставит стеклянную. И цветы… летом цветы, а осенью — ветви рябины, как леди Евгениа делала… или тис с темными ягодами, что тоже красиво. А вот омелу ставить в доме нельзя, дурная примете.
Тошнота отступила. И человек, все еще следивший за Таннис, перестал раздражать.
Ожидание затягивалось.
Тихо тикали часы, золоченые, вычурные, с завитушками, раковинами и морскими коньками. Наверняка и они родом из той жизни Кейрена, которая протекает за стенами Главного полицейского управления. И Таннис жуть до чего хотелось часы потрогать. Вот просто прикоснуться к острому гребню конька… или к крохотной, почти настоящей, жемчужине, что выглядывала из раковины. Она бы не сломала, но… Таннис сжала кулаки и велела себе сидеть смирно.
А Кейрен все не возвращался, и человек сам стал терять терпение. Он больше не заговаривал, но бросал на Таннис раздраженные взгляды, то подавался вперед, то откидывался в кресле, раздраженно фыркал и дергал полы короткого жилета. Цепочка для часов, покачивалась… дешевенькая, хоть и сделанная под серебро. Но некогда Войтех учил Таннис различать такие вот подделки.
